Живее всех живых (сборник) - Михаил Ардышев

Трамвай, покачиваясь баркасом на волнах, плыл по Вицмана. Денис глядел в тёмное окно на отражение молодой кондукторши, увлечённо листающей свой смартфон. Мерный перестук колёсных пар убаюкивал…

Нет. Не я тогда кричал в прихожей. И не моими были слёзы на подушке. Не мною были произнесены те обидные слова, как пощёчины.

На Политехнической никто не сел. Двери обиженно захлопнулись, трамвай звякнул и покатил дальше…

Наверное, не надо близко принимать к сердцу слова, сказанные женщиной в минуту душевных волнений. Но мы, мужики, привыкли верить словам.

Я не буду звонить.

Ведь неделю как-то прожил.

Тут выход один…

…Либо пить, либо работать…

…Работать…

Тряхнуло.

…Я и работаю…

…А что делать?..

Подбородок безвольно упал на грудь.

– Папка, возьми меня на руки! – мальчик вопросительно смотрел на меня. Я обернулся. Вокруг никого не было. Уже загорелся зелёный, и толпа дружно ринулась через дорогу под нетерпеливое урчание застывших перед светофором машин.

– Папка, я устал, возьми меня. – Мальчишка состроил плаксивую гримасу.

Я опустился перед ним на корточки.

– Мальчик, ты со мной разговариваешь?

– Я уста-а-ал, – прохныкал он, и неожиданно, сделав шаг вперёд, повис на мне.

Ничего не соображая, я взял на руки незнакомого ребёнка. Зелёный свет предупреждающе замигал, включился красный, и машины с рёвом, выбрасывая из-под колёс грязную раскисшую массу, ринулись по проспекту.

Я стоял дурак дураком, судорожно пытаясь сообразить, что же делать дальше. Обратиться в полицию? Конечно. Но сначала попытаться выяснить хоть что-нибудь у самого ребёнка. Сколько ему лет? Я пошевелил уже начинающей затекать под его весом рукой. Килограммов двенадцать-пятнадцать. Лет пять, – прикинул я. Плюс-минус два года, – добавил после признания недостаточных своих познаний в данном вопросе. Так, для начала…

– Хочешь мороженого?

– Ага. – Пацан оторвался от моего плеча и с надеждой уставился на меня карими глазёнками.

– Пошли, – скомандовал я, и с живым грузом на руках направился к видневшейся невдалеке вывеске детского кафе.

Заняв столик у окна, я раздел ребёнка (синий пуховичок с капюшоном, отороченным мехом, такого же цвета шарф, вязаная шапочка с Дракошей), разделся сам и понёс одежду в гардероб, оставив «сына» в компании подошедшей молоденькой официантки. Возвратившись, я обнаружил их мирно беседующими.

– Он что-нибудь заказал? – обратился я к девушке, кивая в сторону мальчишки.

– Да. Рома сказал, что хочет мороженого. Правда, ещё не выбрал какого. Ромочка, может фисташкового?

Ага, значит Рома. Официантка вопросительно смотрела на мальчика. Тот вытер рукавом нос, подумал и сказал:

– Это такое зелёненькое? Нет. Хочу розового, клубничного.

Девушка что-то быстро записала в блокнот и обратилась ко мне:

– А папа что будет?

Я мысленно хмыкнул. Что же будет «папа»?

– То же самое.

Девушка удалилась, а я внимательно посмотрел на ребёнка.

Да, пожалуй, лет пять. Курносый носик, цепкие глазки, чернеющие на розовом с мороза личике. Свитерок под толстым зимним комбинезоном на лямках. В общем, ничего особенного. Обычный ребёнок. Мальчишка с интересом поглядывал по сторонам, качая под столом ногами. Помещение кафе было в новогоднем убранстве: под потолком висела мишура, в углу непременным атрибутом стояла ёлка, большие оконные витражи были исписаны чем-то подобающим приближающемуся празднику. Под потолком висел приличных размеров ЖК-монитор, по которому в данный момент шёл старый советский новогодний мультик. Кажется, "Двенадцать месяцев".

– Рома, – осторожно начал я. – Давай поиграем в игру.

– Давай. В какую? – тут же отозвался малыш.

– В такую: представь, что мы с тобой не знакомы.

– Классно! – Он с жадностью уставился на меня. – Как на улице, да?

– Ну… да, в общем. – Я откашлялся и с наигранной суровостью спросил: – Мальчик, как тебя зовут?

Мальчишка залился звонким смехом.

– Папка, ты такой смешной. Меня зовут Рома.

Принесли мороженое.

– Хорошо. А как меня зовут?

– Папа.

Я почесал затылок. Детская логика, ничего не поделаешь. Попробуем вот так…

– Пап на свете много. Чтобы их не перепутать, у каждого есть имя. Ты знаешь, какое имя у меня?

– Конечно. Денис. То есть Денис Петрович. – Мальчик невинно посмотрел на меня своими бусинками и отправил в рот ложечку мороженого.

Я обалденно смотрел на него, осознавая, что понимание происходящего отодвигается от меня всё дальше и дальше.

– А фамилия… – медленно произнёс я, уже зная, какой услышу ответ.

– Галкин, – добил меня пацан.

Я взял ложечку, отломил кусочек от розового кругляшка и машинально отправил его в рот. В голове возникла картинка. «Скорая», озаряя вечерний город синим маячком, лихо подъезжает к кафе, и меня, уже укутанного в смирительную рубашку, выводят под руки двое санитаров. Человек сошёл с ума. Да, прямо здесь, в кафе. Разойдитесь, здесь вам не цирк. Да разойдитесь же…

Так, спокойно.

– А мама у тебя есть, Рома? – спросил я, пытаясь скрыть волнение в голосе.

– Да, – беззаботно ответил мальчик. – Мама Лена, Елена Геннадьевна.

Это уже интересней. Елена Геннадьевна, говоришь? Вот откуда ноги растут… Я достал мобильник.

– Ты ешь мороженое, а мне позвонить надо.

Не звони мне больше? Видеть тебя не хочу? Кажется, так мы с тобой расстались, Лена. Оригинальный же ты придумала способ помириться.

– Алло, – раздалось в трубке.

– Это я.

– Денис, я же тебе сказала… – Голос у Лены был злой. Точно такой же, как неделю назад, когда мы поссорились. Разругались в пух и прах.

– Подожди, Лена. Со мной рядом сидит Рома, мальчик лет пяти. Ест мороженое и упорно зовёт меня папой. Ты ничего не хочешь мне сказать?

Трубка молчала.

– Лена, ты здесь?

– Пять лет… Папой зовёт… Какая же ты сволочь, Галкин!

– Стой, не бросай трубку! Значит, это… не ты?

– Что «не ты»!?

– Ну… – Я прикрыл трубку рукой и заговорил шёпотом. – Я думал, это ты специально подстроила, чтобы помириться.

– Ты совсем кретин, Денис?

– Тогда я ничего не понимаю. Мальчик подошёл ко мне на улице и назвал папой.

– Позвони в полицию. Ребёнок потерялся, разве не понятно?

– Я это и собирался сделать, но он знает, как меня зовут. Всё: имя-отчество, фамилию. И ещё… он сказал, что ты, Елена Геннадьевна, его мама.

Лена молчала. Я тоже. Наконец в трубке раздалось:

– Вы где?

– В «Лимпопо» на Ленина.

– Я в «Пассаже», в квартале от вас. Сейчас подойду.

Раздались гудки, и я убрал телефон в карман.

– Что, мама сейчас придёт? – спросил малыш, не поднимая головы. Он уже доел мороженое, и сейчас соскребал ложкой остатки со стенок розетки.