Личное дело сыщика - Алексей Макеев

Маревский отдавал себе отчет о том, что мозги у него не на месте после длительного и практически беспредметного разговора о его семье, доходах, марке машины, о ценах на билеты, о том, не приглашают ли его великие мира сего спеть на своих тусовках.

Мелкая дрожь пальцев певца лишний раз убедила Гурова в качестве работы, проделанной Станиславом. Человек был на грани нервного срыва.

– Тебе все равно куда ехать? – Маревский отъехал от здания управления.

– Ну, далеко-то от места работы увозить не надо, – попросил Гуров и тупо улыбнулся.

– Сколько у тебя? – по-деловому осведомился Маревский.

– О, у меня много. За раз человеку столько не надо.

– Брат, – взгляд артиста был суров, – я же тебя по-русски спрашиваю.

– Десять грамм, – выплюнул Гуров.

– Сколько ты сбываешь за день?

– В среднем так и получается. Десять. Иногда побольше, иногда поменьше. Ну так ты берешь? – Гуров затаился, словно холоп, принесший батюшке запеченного поросеночка в великой надежде на то, что господин не откажется.

– Извини, брат, но мне не надо. Я тебя сам могу накормить этим дерьмом по уши. Ты сам-то не наркот?

– Нет, – признался Гуров.

– Молодец. Дешевый товар нужен?

– Не надо, у меня есть поставщик.

– Я же говорю – дешевый. Тебе и надо-то рассосать сто грамм за две недели, дальше будешь брать на рилик. Условия клевые.

– А я тебя где-то уже видел, – Гуров продолжал валять ваньку.

– Это ты не меня видел, а мое второе "я". Иногда пою. Вот эту знаешь:

Эй, булатный клинок, разруби мою грудь,

Я не буду обиду терпеть,

Лучше сталь я приму и из мира уйду,

Унижение хуже, чем смерть.

Его голос заполнил салон. Гурову казалось, что его погрузили в какую-то вполне осязаемую среду. На мгновение он почувствовал вокруг себя настолько плотное пространство, что его, казалось, можно было черпать и пить, как воду.

Полковник вынужден был признать, что Маревскому не зря платят деньги за выступления.

– Слышал, как же, – Гуров действительно знал эту песню.

– Я известный человек, брат, и не надо бояться. Меня не тронут. У меня связи.

«Интересно, какие», – пронеслось в голове сыщика.

– Это ты здорово придумал – продавать браткам антидепрессант прямо на выходе от ментов. Достают, падлы, ни за что ни про что. Козлы. Не боишься, что повяжут?

– У себя под носом смотреть не будут.

– Может, оно и так. Ну, так ты будешь со мной работать или нет?

Полковнику очень не хотелось залезать в дерьмо по уши, но Петров был на свободе. Гуров не мог допустить, чтобы его опознали. Опрос работников студии звукозаписи помог установить, что Маревский изредка виделся с Петровым. Не исключено, что, оказавшись в бегах, Антон Олегович обратится за помощью к звезде эстрады, и тогда только чудо поможет им разойтись в этом мире, при условии, конечно, что сыщик примет предложение работать на Маревского. Лев Иванович не боялся встречи с преступником, но, когда сидишь в шкуре торговца наркотиками, формируется иной, отличный от сыскного менталитет. Психологическое напряжение и постоянно ожидаемое разоблачение могут сыграть против тебя. К тому же никто к тебе не придет и не скажет, что вот, мол, с этого момента господин Маревский знает, что ты не торговец наркотой, а мент. Могут ведь и поиграть, а потом просто пристрелят.

– Нет, мне это не подойдет. Извини, брат.

– Ну смотри, я тебе сделал неплохое предложение, ты его не принял.

Джип остановился.

Выйдя из машины, Гуров снова сплюнул сквозь зубы и побрел, картинно засунув руки в карманы джинсов.

Маревский торгует наркотой, паразит! Это новость. И насколько крепки нервы! Взбесился после беседы с Крячко? Да ничего подобного! Сразу заговорил о деле.

В общем и целом следовало признать, что спектакль удался. На столь продвинутый результат Гуров поначалу и не рассчитывал. Лев Иванович надеялся убедиться, что Маревский наркот, а тут получилось, что его чуть ли не в дилеры вербовать начали. Значит, тот кокаинчик на полу его номера вещь закономерная.

Стройный ход мыслей Гурова нарушил скрип тормозов «Волги».

– А я следом за вами, потихоньку, – сообщил Анатолий Иванович, ухмыляясь в усы.

– Вот это сервис, – похвалил Гуров, усаживаясь поудобнее. – Мы этого черта не достанем?

– Можно попробовать. Шестицилиндровый «Ниссан» цвета «валюта», любимого цвета русского народа, приметная тачка. Авось недалеко успел оторваться.

– Поехали, поехали, – поторопил Гуров.

Сколько ни крутился водитель, но напасть на след певца не смог. Бросив через десять минут это бесполезное занятие, Анатолий Иванович притормозил и вопросительно посмотрел на Гурова.

– Ну, упустили, бывает, – спокойно констатировал полковник. – Мне бы переодеться. Хочется в свою шкуру: ботинки, рубашка, галстук. Не могу я в этих тряпках.

Поехали домой. Полковник не был бы так спокоен, если бы у него не было шансов выйти на Витю, но в том-то и дело, что у него способ был и звали его «Надя».

Заверещал сотовый, и вот она начинает чисто по-женски осторожно расспрашивать: ну как у него дела, много ли работы и когда он планирует развязаться со всеми своими обязанностями.

– Надя, я уже почти освободился. – Гуров посмотрел под ноги, на свои кроссовки, а затем, устав слушать женскую канитель, спросил: – Сегодня в половине четвертого мы можем встретиться и пойти действительно в хороший ресторан, а не в кабак, как в прошлый раз. Согласна?

– Я боюсь ресторанов и вообще всяких дорогих заведений, – смущенно засмеялась она, – я чувствую себя там неуютно.

– Тогда отдых на природе: шашлык, водка и задушевный разговор.

Надя с радостью согласилась. Полковник подумал о том, что в этом случае ему незачем переодеваться, назвал водителю новые координаты. Они поехали на рынок за розами, шампурами и бараниной. Деньги чужого дяди полковник жалеть не намерен.

На рынке плотными рядами стояли кавказцы, предлагая потрясающие по красоте букеты. Но полковник шел мимо. Ему не на свадьбу и не на юбилей, ему нужно что-то поскромнее и тем не менее не лишенное вкуса – он идет на свидание.

Наконец он нашел букетик из трех роз на высоких ножках. Темно-красные, пахучие, с широкими лапками зелени.

Гуров, впрочем, как и все мужчины, не был уверен в том, что разобрался в женской природе. Понять женщину невозможно, это то же самое, что попытаться разобраться в хаосе – дело безнадежное. Хотя с хаосом, может быть, физики и разберутся, а вот с женщинами вряд ли.

Она ждала его, как они и договаривались, около станции метро «Смоленская». Вся такая спортивно-джинсовая, одета почти так же, как и он. Только вместо рубашки – обтягивающая белая футболка.

Чмокнув Надю в щечку, Гуров вручил цветы, чмокнул еще раз, усадил ее с собой на заднее сиденье и приобнял.

Женщины любят, когда их рассматривают, надевают на себя всякого рода побрякушки: как пластмассовые, так и золотые.

Драгоценностей Надя надела немного. На каждой руке по три кольца, серьги, цепочка – кулончик прячется где-то в лощине, образованной двумя мягкими горками, браслетик на одной руке, часики на другой.

Она посмотрела на него сияющими от ожидания праздника глазами.

– Я как сорока, правда?

– Ничего, очень даже ничего, – произнес Гуров. – Тебя отпустил этот бородатый?

– Я ему не нужна ни сегодня, ни завтра.

– Вот и отлично.

Они уехали за город, в лес. Гуров отпустил водителя в надежде на то, что в поисках подходящей полянки они не заберутся глубоко в чащу. В случае чего он сможет получить информацию по сотовому и через десять-пятнадцать минут быть на трассе, а через час в городе.

Взяв сумку с провизией в одну руку, а локоток Надежды в другую, Гуров и его дама направились в лес, который начинался сразу же за обочиной дороги.

Шашлык, мастерски приготовленный Гуровым, был съеден, водка выпита. Надя все время что-то говорила: то о погоде, то о тряпках, потом переключилась на своих родственников в деревне, затем рассказывала о бывшем муже и о том, как она отдыхала на юге в прошлом году, и о прочих дамских глупостях.

Гуров несколько раз попытался было перевести разговор на Маревского. Но это оказалось непростым делом – Надя упорно избегала разговора о работе.

Тогда сыщик решил не торопить события. Когда ловят щуку, не бросают в заводь камни.

Полковник «слушал» Надю, кивая ей, наслаждался дурманящим воздухом и думал о своем.

Они сидели на траве, смотрели в голубое небо и курили. Жизнь была хороша. Из блаженного состояния Гурова выдернули сигналы сотового.

– Лев Иванович, вы были правы, – сообщили полковнику из прекрасного далека. В том, что он был прав, он – Гуров – никогда не сомневался, но вот в чем он прав, предстояло еще разобраться.

– С кем я говорю? – вежливо поинтересовался сыщик, рассматривая черного жука, ползущего по своим делам.