Военный талант - Макдевит Джек

– С этого дня, – сказал я Джейкобу, – они твои. Отправляй их прочь. Разочаруй их.

– Как?

– Используй свое воображение. Скажи им, что мы вкладываем средства в какое-нибудь достойное дело, придумай, в какое, а я удаляюсь в горы.

Потом я уселся читать записи Лейши Таннер.

«Записные книжки» охватывают период в пять лет, в течение которых Лейша преподавала в университете Каха Луан на планете того же названия. Первые записи относятся ко времени, когда она познакомилась с поэтом Уолдорфом Кэндлзом, а последние заканчиваются с ее уходом из университета, на третьем году Сопротивления. Первоначально они задумывались как заметки об успехах ее студентов. Но когда возросла напряженность на Имариосе, после чего произошел бунт и началось катастрофическое вторжение на Корморал, записи расширились до обобщенного изображения социального и политического переворота на небольшой планете, которая боролась за сохранение своего нейтралитета, то есть за свое существование, в то самое время, когда Кристофер Сим и его героический отряд нуждались в любой помощи.

Некоторые описания вызывают смущение. Мы привыкли считать патриотами тех, кто активно сопротивлялся нападению ашиуров: героических мужчин и женщин сотен планет, рисковавших жизнью и состоянием, пытаясь убедить упрямые правительства вмешаться в кризисную ситуацию. Но вот как описывает Таннер реакцию на нападение «немых» на Город на Скале:

«Сегодня в городе ораторы проклинали правительство и требовали немедленного вмешательства. Там были люди из университета, даже старый Энгус Маркхем, которого я никогда прежде не видела рассерженным. К ним присоединились несколько отставных политиков и парочка артистов, серьезно полагавшие, что нам следует послать весь флот на войну против ашиуров. Вчера я читала, что этот “флот” состоит из двух эсминцев и одного фрегата. Один из эсминцев сейчас на капитальном ремонте, и все три судна уже устарели.

Присутствовали также другие люди, которых я приняла за членов общества “Друзья Конфедерации”. Они подогревали толпу, которая избила палками нескольких человек, не разделявших ее точку зрения, и еще пару других, которые ее разделяли, но недостаточно быстро реагировали. Потом они отправились маршем через город к зданию Совета. Но от Бэлистер-авеню до парка Гренвилл путь долгий, и по дороге они перевернули несколько машин, напали на полицию и вломились в несколько баров.

Патриот – это человек, который готов пожертвовать всем, даже чужими детьми, во имя справедливого дела.

В любом случае, будь проклят Сим! Война продолжается, хотя все понимают, что она бесперспективна. Говорят, ашиуры просили у нас Аморду. Господи, надеюсь у Совета хватит мудрости согласиться».

Я нашел в справочнике слово «Аморда». Оно означает гарантию мира и автономии для любого, кто соглашался признать правление ашиуров. Я с удивлением узнал, что на каждую планету, принимавшую участие в Сопротивлении, приходилось как минимум две нейтральных. Несколько планет даже оказывали помощь захватчикам.

«Аморда». Требование было простым: в ознаменование верности несколько кубических сантиметров земли из столицы, помещенные в урну из чистого серебра.

Я стал читать дальше. Пока в Совете шли дебаты, пробил час Города на Скале. Ашиуры быстро прорвали оборонительные рубежи и разрушили орбитальные заводы. Центр культуры, давний символ литературы, демократии и прогресса на Границе был оккупирован безо всяких усилий.

«Это – оплошность невероятных размеров, – писала Таннер. – Невольно возникает вопрос, неужели ашиуры нарочно стараются создать условия для того, чтобы Тариену Симу было сподручнее создавать союз против них? В любом случае Каха Луана упустил момент заявить о своем нейтралитете. Мы вступаем в войну. Единственный вопрос теперь – когда.

Нападение никого не удивило. Город на Скале и небольшая группа его союзников технически сохраняли нейтралитет, но ни для кого не было тайной, что их добровольцы принимали активное участие в войне на стороне деллакондцев. Всем было также известно, что Сим получает стратегические припасы с его орбитальных заводов. У ашиуров есть оправдание, но мне бы хотелось, чтобы они проявили некоторую сдержанность. Этого может оказаться достаточным, чтобы втянуть в войну Землю или Окраину. Если это произойдет, одному Богу известно, чем все закончится».

Когда появились первые сообщения. Таннер вела курс сравнительной этики. «Обсуждали добро и красоту, – печально комментировала она, – а в это время дети Платона и Тулисофалы резали друг другу глотки». Цель была атакована флотом из нескольких сотен кораблей, которые играючи смели поспешно созданную оборону. Катастрофа разразилась невероятно быстро, и в ту ночь, «когда большинство из нас сосредоточилось на бифштексе и вине, проклятые идиоты усугубили свое преступление расстрелом заложников. Как может раса телепатов столь неверно оценивать природу своего противника?»

Образы того времени, созданные Таннер, полны невыносимой горечи: разъяренные граждане, требующие войны, помпезный президент университета, председательствующий на общей университетской религиозной церемонии, пытающиеся сдержать слезы студенты, чья родная планета пала, и собственные угрызения совести перед лицом «извращенной ситуации, когда те из нас, кто отстаивает разумный курс, кажутся трусами».

Снова и снова задает Таннер вопрос себе и, в конечном счете, полагаю, нам: «Как объяснить, что некая раса может породить идеалы Тулисофалы, может создать великую музыку, построить изысканные каменные сады, и все же вести себя подобно варварам?»

В ее записях ответа нет.

В другом месте своих записных книжек, по похожему поводу она гневно упоминает о принципе Боголюбова.

Я снова посмотрел в справочник. Андрей Боголюбов жил тысячу лет назад на Токсиконе. Он был историком и пытался превратить историю в точную науку, обладающую предсказательной силой, присущей всем точным наукам. Конечно, ему это не удалось.

Основной областью его интересов был процесс втягивания не желающих того властей в конфликты. Его тезис заключается в том, что потенциальные противники исполняют нечто вроде дипломатического танца с саблями. Фаза военного танца создает психологический настрой, гарантирующий в конечном итоге вооруженное столкновение, потому что имеет тенденцию придавать событиям ускорение. По его мнению, это особенно характерно для демократий. Однажды начатый процесс не так-то легко остановить, а когда прольется кровь, вернуться назад почти невозможно. Первоначальные амбиции и цели потеряны, каждая из сторон начинает верить собственной пропаганде, экономика становится зависимой от вражеского окружения, а политические карьеры строятся вокруг общей опасности. Цикл создания войны замыкается и не останавливается, пока не выдохнется одна из сторон.

Если у обеих сторон не появятся лидеры, принимающие ситуацию такой, какова она есть, обладающие достаточно сильным характером и поддержкой изнутри, тогда нет иного решения, кроме военного. К несчастью, политические системы редко порождают политиков-создателей и уж тем более не способны провести в жизнь стратегию выхода из такой ситуации. Шансы на то, что в момент кризиса появятся сразу две такие личности, мягко выражаясь, крайне малы.

С такого расстояния трудно понять отчаяние, сопровождавшее падение Города на Скале, который для нас – всего лишь символ потерянного величия, Атлантида. Но два века назад все обитатели планеты в некотором смысле были его гражданами; его музыка и художники, его политологи принадлежали всем; и нанесенный ему удар был нападением на всех. Таннер цитирует Уолдорфа Кэндлза: «Все мы сидели за его залитыми солнцем столами на широких бульварах, потягивая дорогое вино». Наверное, им было невероятно больно сознавать, что это чудесное место под пятой завоевателей.

Несколько студентов Таннер объявили о своем намерении оставить учебу и уйти воевать. Ее друзья резко разделились. Вот что она пишет о Мэтте Оландере, пожилом физике, жена и дочь которого погибли на Корморале за два года до этого: