Жиголо для блондинки - Маша Царева

– Нет.

– О’кей! Значит, ты можешь раздеться. Работы мне предстоит много.

Арсений пожал плечами и прошел в просторный зал, который Вайгель называл мастерской. «Хорошо живут знаменитые абстракционисты», – подумал он, рассматривая комнату. Она была светлой и чистой и совершенно не походила на мастерскую в прямом понимании этого слова – то есть на комнату, где происходит творческий процесс. Никаких потеков краски, никаких разбросанных тряпок и газет. Почти никакой мебели – только несколько выкрашенных в желто-фиолетовую зебру уродливых стульев. Стены были причудливо расписаны – одна из них была в розово-желто-синих разводах, другая в зелено-красно-коричневых. Через несколько минут от изобилия кричаще-ярких красок у Арсения разболелась голова.

Хэл и не подумал предложить ему принять с дороги душ или выпить кофе. Судя по всему, он был настроен на развлечение, главным элементом которого, к сожалению, был Арсений.

Как несправедливо устроен мир! Арсений, красивый, небедный, вполне образованный, вынужден плясать под дудку этого жалкого усатого коротышки-извращенца. Которого при желании он может надолго вырубить одним ударом кулака.

Арсений подумал обо всем этом и тут же вспомнил о пятистах долларах, которые были ему обещаны за день обслуживания Вайгеля. Мысленно обратиться к материальной стороне вопроса – это панацея. Если он задержится здесь на три дня, получит полторы штуки. На полторы штуки можно купить джинсы из последней коллекции «Дольче и Габбана». Арсений эти джинсы наденет – и сам черт ему не брат! В любой закрытый клуб вход свободен, на любую модную дискотеку, в уставе которой присутствует словосочетание «дресс-код».

– Раздевайся, посмотрим на твой колорит. Да, познакомься, это Питер, это Мишель и Хан.

Он сказал это, и стены ожили, зашевелились. У Арсения даже мурашки по телу пробежали и волосы стали дыбом на груди, прежде чем он сообразил, что все это время возле стен стояли люди, выкрашенные такими же красками. Люди сливались со стенами, и невооруженным глазом рассмотреть их было практически невозможно.

Но теперь они стояли в центре комнаты и приветливо смотрели на Арсения. Наверное, он был не первым человеком, шокированным этим трюком Вайгеля.

Питер и Мишель оказались темнокожими красавцами атлетического телосложения, Хан был, вероятно, блондином. По крайней мере, на его расписанном лице сияли ярко-голубые глаза. Его волосы были выкрашены зеленой краской.

– Ты понял, что от тебя требуется? – усмехнулся Хэл.

– Думаю, да.

– В таком случае раздевайся, не задерживай меня. Скоро придут первые гости, а ты еще не расписан… А вы, мальчики, можете передохнуть. Только краску не смажьте.

Арсений стянул через голову белоснежный свитер «DKNY» и беспомощно поискал глазами по сторонам. В мастерской не было стула, где он бы мог разместить свои вещи. Класть свитер на грязный пол не хотелось, в свое время он заплатил за него почти триста долларов.

– Живее, – хлопнул в ладоши Хэл. – Твои вещи заберет Ми.

К Арсению подскочила крошечная филиппинка, похожая на маленькую экзотическую птичку. Она приняла из его рук свитер, джинсы, носки и ботинки.

Оставшись совершенно обнаженным, Арсений почувствовал себя беспомощным. Вайгель беззастенчиво его рассматривал.

– Неплохо. – Хэл улыбнулся, продемонстрировав мелкие желтые зубки. – У тебя красивое тело. Будет хорошо смотреться у розовой стены.

Та же филиппинка, которая унесла куда-то вещи Арсения, приволокла в мастерскую огромную коробку с красками. Арсению показалось, что служанка панически боится Хэла. Она опасалась даже глаза на него поднять. Поставив коробку на пол, женщина кинулась прочь из комнаты, словно спешила на пожар. Между тем художник даже на нее не посмотрел. «Бьет он ее, что ли? – подумал Арсений. – С него станется!»

Вайгель обмакнул ладони в банку с розовой краской.

– Повернись спиной! – скомандовал он.

Ладони художника были прохладными и неприятно шершавыми. От краски пахло так, словно Вайгель умудрился подмешать в нее полусгнившие рыбные консервы. Арсений попробовал уйти в себя и подумать о чем-нибудь приятном. О гонораре, о тех временах, когда он сможет позволить себе тратить деньги, особенно не напрягаясь. Об Ирке, девчонке, которую он подцепил в каком-то баре на прошлой неделе. Ирка смотрела на него как на божество – он, конечно, не сказал ей, чем занимается. Он видел, что девчонка тает в его присутствии, сходит с ума и из кожи вон лезет, чтобы ему понравиться. Арсений постоянно держал вокруг себя несколько таких вот восторженных особ – они заметно поднимали его самооценку и позволяли чувствовать себя не дорогой игрушкой, а мужчиной на все сто. Девицам этим он говорил, что владеет небольшой частной фирмой, те ему охотно верили и предпочитали не вдаваться в скучные подробности.

Резкий аммиачный запах краски возвращал его на землю, в просторный зал Хэла Вайгеля. У Арсения кружилась голова, а перед глазами весело плясали зеленые круги.

– Тяжело тебе? – подошел к нему Мишель, «коллега» Арсения. Ему было куда проще – краска уже высохла и не пахла так отвратительно. Правда, Мишель не имел возможности сесть, зато он мог выйти в коридор, чтобы покурить или выпить чаю. Мишель обратился к нему по-русски.

– Нелегко, – осторожно сказал Арсений. Кто знает, зачем подошел к нему темнокожий Мишель?

Может быть, он приближен к Вайгелю и собирает материал для сплетни?

– Я учился в России когда-то, – рассмеялся Мишель. – Люблю говорить с русскими. Правда, уже забывать начинаю язык.

– Ты здесь живешь?

– Да, в Амстердаме. Я не в первый раз у него работаю, – вздохнул Мишель. – Платит он хорошо, еще и премию даст, если понравишься. Но потом тело будет в нарывах целую неделю из-за этой поганой краски.

– Разве это не специальная краска для боди-арт?

– Она самая. Только этот змей, – Мишель быстро скосил глаза в сторону Вайгеля, – этот змей что-то туда подмешивает. Чтобы цвета смотрелись более ярко. Каждый раз одна и та же история. У всех жуткая аллергия.

– А ты тоже от агентства работаешь?

– Нет. Я давно его знаю. Одно время я с ним жил.

– Ясно.

– Знаешь, я ведь был известной моделью. И сам не понимаю, как вляпался в это дерьмо.

– Я вовсе это дерьмом не считаю. – Сказав это, Арсений не покривил душой. – Иногда я зарабатываю десять тысяч долларов в месяц.

– И что толку? У тебя есть девушка?

– Постоянная? Глупый вопрос. Конечно, нет.

– Почему глупый? Я женат. У меня двое детей, младшему полгодика. – Мишель ухмыльнулся. – Жена модель. Но она понимает, что на подиуме зарабатывают единицы. Поэтому одобряет мой выбор. Через два месяца после того, как я ушел на вольные хлеба, я снял замечательный домик в пригороде и подарил ей «БМВ». Правда, здесь, в Амстердаме, нет смысла в машине, у нас с ней велики. Но она любит сваливать на выходные в Париж.

– Домик, «БМВ», Париж. Чем же ты тогда недоволен?

Арсений был благодарен говорливому Мишелю – тот отвлекал его от всепоглощающего аммиачного амбре.

– Тебе не понять, – мечтательно вздохнул Мишель. – Подиум – это романтика. Суета, красивые люди вокруг. Запах грима, новая одежда. Сегодня ты работаешь в Амстердаме, завтра у тебя фотосессия в Москве. Никогда не знаешь, где проведешь уикенд. Тебе не понять.

Глава 6

Тебе не понять… Знал бы он. Между прочим, Арсений когда-то тоже считался подающей надежды моделью. Всего пять лет назад и он жил в суетливом, озаряемом фотовспышками мире моды.

Мишель отошел. А Арсений вздохнул – ему нравилось вспоминать о том, как он попал в этот красочный, доступный немногим мир. Воспоминания – прекрасный способ отвлечься.

Итак, ему было двадцать лет. Он приехал в Москву поступать в институт и провалился. Какой-то незнакомый мужик остановил его возле гостиницы «Националь» и вручил рекламную визитку модельного агентства «КАСТ». Тогда он не придал этому значения и даже хотел визитку выбросить, да как-то она сохранилась.

А потом – экзамены. На самом первом, по математике, он схлопотал тройку. Сам виноват, учился спустя рукава, думал, как всегда, проскочить на обаянии. Специально выбирал экзаменатора-женщину. В итоге математическая дама оказалась стервой в десятой степени – она и не думала реагировать на его сахарную улыбку и томный взор.

Возвращаться в Ноябрьск Арсению не хотелось. Он был уже отравлен увиденной роскошью, он прикоснулся к ней. Арсений, как безумец, целыми днями бродил по Москве, заглядывал в окна дорогих ресторанов, его взгляд впивался в лица вкушающих деликатесы людей. Он шатался по галереям ГУМа и более камерного и шикарного Петровского пассажа. Он приобрел привычку заходить в бутики с отстраненным лицом, он задумчиво перебирал вешалки и иногда даже что-нибудь примеривал – одежда смотрелась на нем идеально! А однажды (случилось это, когда стартовала его третья московская неделя)… однажды он познакомился с девушкой, умудрившейся перечеркнуть все его представления о женском поле. Звали ее Ника, Вероника, и была она самим совершенством.