Офицер словарного запаса - Катя Климова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 8.
18 ноября.
Крокодилополь. Только что узнала о греческом названии одного из древних египетских городов. Город гадов. Мне кажется, к сорока годам многие женщины готовы именно так назвать свой родной город, каким бы он ни был. Лондон, Тамбов, или как это, Оклахома. Ну если я — принцесса, то кто кроме как гады могут быть они все? Как то примерно так обычно женские люди рассуждают. Ведь многие женщины, нахлебавшись, наошибавшись, наобжигавшись к середине примерно жизни решают для себя, что отныне этот вопрос для них закрыт. Всё, всё, кошки, внуки, кружок по фото, что угодно, только не эти качели, боже упаси. Накачалась уже. Тошнит.
Каждый раз встречая нового человека внутренние мои бесы ликуют. Во- первых, именно они толкают на то, чтобы вообще вывести систему из равновесия. И это я сейчас ни в коей мере не в православном смысле говорю о бесах. А о той внутренней сущности, сучности, которая не дает конкретно мне жить спокойно. Заставляет дергать тигра за усы. Стравливать мужчин, чтобы посмотреть, какое первобытное зло из них полезет. И кто их них окажется побежденным. И как он выстоит в этой схватке с самим же собой. Или не выстоит и будет подавлен и погребен. Я как провокатор, как трикстер, который будоражит людей. Не дает им спать. Не дает им жить спокойно. От этого и сам страдает регулярно. Но все-таки не унимается. И продолжает свое грязное — или чистое? благородное? — дело. Есть в этом хоть капля благородства — будить в людях зверей? И ждать кто победит, человек или зверь?
В любом начале отношений уже заложено его окончание. В момент рождения приходит и смерть. Вы встретились — значит вы расстанетесь. Оптимистический настрой. Зато честно. Мужская точка зрения: «Ты уже обо мне придумала плохо, потом ты ко мне привыкнешь, потому что я к тебе пришел. Потом ты придумаешь про меня хорошо, так хорошо, как нет на самом деле. А потом я стану козлом, не оправдавшим ожиданий. И это все неизбежно».
И все-таки она вертится, и все-таки все на том же самом. И вопрос вопросов — зачем? Зачем все это? Ради чего все эти нелепые телодвижения? Встречи, расставания, звонки, переписки, неверное истолковывание слов с обеих сторон. Примирения, приведение к общему знаменателю. Разговоры на разных языках, ты ему про теплое и мягкое, а он тебе опять про свое квадратное и логическое. Дикое количество энергии выхлестывается в пустоту — и все чтобы что? Ответ, который у меня есть на сегодня — чтобы чувствовать себя живой. Или живым. Не нужным — хотя и это тоже, но это больше про работу, заботу, детей — а живым. И при этом равным. Равным с другим по масштабам и потому ценным. Увидь меня. И дай мне таким образом увидеть меня саму. Очень сложно существовать вне соприкосновения с другим, живым, ярким, трепетным. Он же грубый, обижающий, не понимающий. Но живой. И я с ним — живая.
Вот я сейчас вообще непонятно да галиматью излагала? Мне лично понятно. Это была попытка объяснить, почему люди вообще влезают в отношения, даже все уже вдоль и поперек про них зная и понимая. И как частный, но столь не редкий случай, почему люди вообще и конкретно я впадают в зависимые отношения. Как особо острое блюдо. Чем грандиознее скандал, тем слаще примирение. И просто жизнь, когда я работаю, она работает, вечером мы едим, становится пресна невообразимо. Хотя все ведь так живут. Никто феерии ведь не устраивает кажый божий день. Но когда я, как это нередко бывало в моем свежезавершенном браке, в красках и лицах излагаю, как прошел мой день, а в ответ мне сообщают — «я работал». А еще? «А потом домой пошел» — вот в этот момент мне хочется удавиться. Или удавить.
То ли дело абьюз. Тут тебе то зеркала в машине бьют, то кольцо дарят стоя на коленях посреди улицы, умоляя простить и принять, чтобы уже через неделю начать вымогать деньги за этот подарок. Чуть ли не каждый день то двери некто выносит, чтобы сообщить какая ты тварь, потому что ты на 37 вызовов за вечер не ответила, и он примчался тебе лично передать эту ценную весть. То в грязи возится, колеса тебе меняет и приходит потом обтирает тщательно свою и твою обувь. То денег с тебя трясут за то, что колеса тебе поменяли. То вдруг заявляется с духами и красивым бельем в подарок и умоляет его простить понять впустить. Чтобы вскоре потребовать подарки обратно. Сам говорю доносишь, или передаришь кому? Не твое дело, да что ты возомнила о себе, немедленно верни! Сложила в пакетик, отдала. Ну бред ведь, чистой воды. Но когда ты пытаешься где-то в повседневности дополучить, догнаться подобными эмоциями — ты не находишь их нигде. И при всем при том — секс самый лучший в моей жизни. Аттракцион с подобной амплитудой есть только здесь. Как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево. И потому ты как ребенок в луна-парк снова и снова возвращаешься к нему же. Тебе уже стыдно о нем рассказывать. Ты презираешь сама себя за эту слабость. Тебе уже устали сочувствовать друзья и родные. Ты остаешься наедине со своими качелями. Ты садишься наконец на карниз, на 9 м этаже. И только то, что у тебя есть дети, удерживает тебя от последнего движения. Ты возвращаешься в комнату. А жить по-прежнему тошно. Даже сейчас, когда я это пишу спустя пять лет, мне становится больно внутри. Под белые руки добрые люди отвели меня в клинику неврозов. Среди многого нужного, полезного и даже необходимого, я там прожила и прочувствовала самое главное. Мне сказали — ты достойна. Хорошего отношения. Хорошей жизни. Любви и наполненности. И когда ты принимаешь наконец это на веру — потому что это знание никак нельзя обосновать и доказать и проверить — это становится твоей отправной точкой. Это тот камертон, с которым ты потом сверяешь все, что с тобой происходит. А происходит все далеко не сразу. Еще много рецидивов впереди. И ремиссий, и возвращений. Но ты теперь знаешь, как звучит та нота, когда ты ценна и достойна и это ни с чем
