Не приведи меня в Кенгаракс - Андрей Курков

Когда не осталось ни одного гвоздя, он забросил топор под откидной столик, а заколоченный ящик волоком оттащил в грузовую часть вагона. Дело было сделано, но состав стоял, тишина и неподвижность раздражали Турусова и он то садился на нижнюю полку, то вскакивал и беспокойно расхаживал по деревянному полу.

Он снова и снова задумывался о том, что он остался один, и грядущее длительное одиночество на всем пути следования казалось ему слишком суровым приговором судьбы, а точнее, не судьбы, а случая. А что случай? Случай мимолетен и изменчив, он может сам себя отменить. Если бы люди научились с легкостью отличать судьбу от случая, сколько бы трагедий, сколько бы самоубийств можно было предотвратить!

Турусов откатил дверь и выглянул. Продолжалась ночь. Земля, погруженная в густой туман, была не видна. До рассвета оставалось еще пару часов.

Турусов спрыгнул вниз, наощупь задвинул дверь и торопливо зашагал в сторону города.

Вот уже и знакомая улочка, и едва заметные светлячки фонарей. Теперь за угол и там будет больница.

Сонная женщина в белом халате неохотно открыла дверь и пошла звать дежурного врача. Турусов никак не мог остановиться и теперь ходил из угла в угол по небольшой комнатке приемного отделения.

Вскоре зашел уже знакомый врач и, увидев Турусова, нахмурился, наморщинил лоб и скорбно свел брови.

- Ну что? Вы сделали что-нибудь? - Турусов быстро подошел к нему.

- Было уже поздно, - опустил глаза врач. - Это, конечно, феноменальный случай: у него было живое сердце в совершенно мертвом организме. Сердце мы спасли...

- Что? - у Турусова затряслись руки и он спрятал их за спиной, сцепив в замок.

- Мы пересадили его сердде... - настороженно заглядывая в лицо Турусова, продолжил врач. - Мы пересадили сердце вашего умершего товарища очень хорошему, нужному нашему обществу, человеку. Можно сказать, что это последний подвиг вашего товарища...

- Какому человеку! - зарычал Турусов. - Что вы говорите!

- Это тоже феноменальный случай! - затараторил врач, отведя взгляд от искаженного мукой лица Турусова. - Привезли девяностолетнего старика, упавшего с поезда. Переломы шести ребер, сотрясение мозга, травма черепа. И вот теперь, когда в его груди с новой силой забилось сердце вашего товарища, он открыл глаза! Удивительно живучее поколение!

Турусов не удержал руки за спиной. Неожиданный удар приподнял дежурного врача над мраморным полом приемной и шумно опрокинул его на спину. Лежащий пошевелился, выдавил из себя утробный хрип и замолк.

Турусов спешил назад к составу. Болели глаза, он едва сдерживал слезы, и сердце отбивало бешенный ритм; а легкие хрипели от вдыхаемого тумана и заставляли Турусова дышать часто, как дышат загнанные звери.

Состав был на месте. Турусов забрался в вагон, плотно задвинул за собой дверь и улегся на свою верхнюю полку. Теперь лишь бы услышать стук колес, лишь бы снова быть в движении. Лишь бы быть в пути, лишь бы уехать из этого красивого чужого Выборга, а куда - это неважно. Надо только ехать и думать, что где-то впереди, может быть, даже очень далеко впереди, ждет твой груз получатель, стареет, но все-таки ждет, и ты стареешь вместе с ним, но все еще живешь надеждой, что в этой жизни вы должны встретиться. И тогда он распишется в получении груза, и твой долг будет исполнен, а его долг только начнет исполняться, но и это уже будет началом большого пути вперед, к следующим поколениям.

Утром, когда спящий под стук колес Турусов грезил во сне покинутым Выборгом, дверь в вагоне медленно откатилась. Бесшумно вошли Леонид Михайлович и двое его подручных в своей несменной униформе. Леонид Михайлович с включенным фонариком в руке подошел к купе для сопровождающих и потормошил спящего.

- Эй, гражданин, приехали! Вставайте! - металлическим голосом произнес он.

Турусов, опухший со сна, мадленно спустился и сел на нижнюю полку.

На него пристальным усталым взглядом смотрел уже давно знакомый человек в темном плаще и шляпе.

- Я - ровесник века, - с упреком заговорил он. - Ответьте мне, почему в свои тридцать семь лет я должен заниматься вашими делами? Почему я должен спать по два часа в сутки и неустанно следить, чтобы у вас, в далеком для меня будущем, был полный порядок? Неужели у вас некому доверять такие важные дела, как сопровождение этих вагонов? Мы же оставили вам общество полностью очищенное от врагов!..

- Уйдите... - тупо уставившись в прозрачные, словно они были без зрачков, глаза Леонида Михайловича, проговорил Турусов. - Я и так уже остался один...

- Вы один?! - горько усмехнулся гость. - Зачем вам этот самообман! Вас давно уже нет! У вас был выбор еще до того, как вы стали сопровождающим. Вы могли остаться человеком или превратиться в функцию. Вы выбрали второе, потому что за первое не платят. Так что вы не один. Вы ноль! Но тем не менее нам придется забрать вас c собой. Может быть, мы еще и вернем вас сюда, - Леонид Михайлович оглянулся, ехидно улыбаясь, и обвел взглядом содержимое вагона. - Но, скорее всего, уже в другом качестве.

Он отошел к ящикам и, положив ладонь на самый большой из них, улыбнулся:

- Вот в таком качестве! - сказал он. - В качестве достояния истории...

Двое подручных Леонида Михайловича вышли из темноты и стали по обе стороны Турусова, застегивавшего серый ватник.

- Вашу накладную! - попросил Леонид Михайлович.

Получив бумагу, он пересчитал лежащие в другом углу ящики и остался доволен их сохранностью.

- Ну что, вы готовы? - нарочито вежливо спросил Леонид Михайлович. Тогда вперед, гражданин бывший сопровождающий.

Они вышли на ходу, и стук колес затих. Ничьи уши в нем больше не нуждались. Но состав продолжал свой путь, путь от Темного Прошлого к Светлому Будущему, и еще долго мерцающими огоньками освещал полупустой вагон примус, по инерции ползавший по полу и постоянно натыкавшийся на стоявший рядом чайник. А из соседнего вагона Время от Времени доносилось голодное лошадиное ржание.