Экстрасенс - Валерий Воскобойников

– А что? Моя двоюродная сестрица своему балбесу купила и сама в карман пиджака вложила. Так и сказала: «Эта вещь должна быть всегда с тобой. Мне спокойнее будет и за тебя, и за твою девочку». Так он младше твоего на полгода и совсем дитя рядом с твоим.

В этот раз Костику исполнялось шестнадцать лет.

И он в самом деле становился поразительно похож на Диму Голубева. На того самого, в которого тайно была влюблена школьница Анечка. Да и на кого же еще было походил Костику?

Часть вторая. Повороты судьбы

Зовите меня просто сэром

Наверху, там, где водитель троллейбуса уже сновал по металлической площадке с лопатой в руках, по кругу катались тяжелые катки. Они дробили, мяли и перемешивали глину в огромном стальном чане. Эта глина еще несколько раз мялась и перемешивалась то с песком, то с опилками, проходя через разные механизмы. Наконец, дойдя до нужной кондиции, состав продавливался через прямоугольную трубу шнек-пресса на ленту транспортера.

И вот наконец глина вылезла из четырехугольной трубы и поползла к ним ровным, граненым, масляно поблескивающим червем, а они стояли на изготовку.

Над транспортером рубил воздух, поднимаясь и резко опускаясь, проволочный нож полуавтомата – так назвал его начальник смены. И когда глина подползла к нему, он рубанул ее, и сразу отвалился кирпич. Сырой, серо-зеленый, но все-таки кирпич. Резак рубанул еще раз, и получился второй кирпич.

Эти два кирпича подхватил Студент и поставил их на железный поднос. Два следующих кирпича подхватил повар и поставил на свой поднос. Два других снова взял Студент и поставил их рядом с первой парой. Поднос был заполнен, его взял в свои руки парикмахер и сунул в вагонетку. А Студенту подставил поднос пустой, выхватив его с той же вагонетки. Николай взял такой же полный поднос со своей стороны и, подражая парикмахеру, попытался просунуть на свободное место в вагонетку.

Четыре сырых кирпича были какой-никакой тяжестью. Взятые неловко, они тут же нарушили неустойчивое равновесие подноса, висящего на локтевом сгибе, и полетели на пол, мгновенно потеряв четкую геометрическую форму.

– Стоп! – крикнул парикмахер и красной кнопкой выключил все движущиеся механизмы.

– Смотри, показываю, – сказал он смущенному Николаю. – Да ты не страдай, эта хреновина у всех с первого раза падает.

Правой рукой он взял поднос за край, подставил левую и изящно, словно официант на банкете, повернул тело так, чтобы быть лицом к вагонетке. В тот же миг он задвинул поднос в вагонетку. Оставалось лишь выхватить пустой соседний и, развернув тело, поставить его рядом с лентой конвейера.

– Усек?

– Вроде бы да, – все еще страдая от смущения, согласился Николай.

– Тогда поехали.

Он перешел на свою сторону и снова включил механизмы.

Со вторым подносом у Николая получилось ловчее. А к двадцатому его движения сделались автоматическими.

Эта однообразная работа – поднос за край, на подставленную руку, поворот к вагонетке, задвинуть на полку, выхватить пустой поднос, поворот назад, поставить рядом с лентой, полминуты отдыха, пока повар заполняет его двумя парами сырых кирпичей, – не требовала ни ума, ни знаний, ни особой квалификации. Лишь терпение. Хотя в первые дни смену он дорабатывал с трудом, стараясь не подавать виду, чтобы не показаться перед мужиками слабаком. И вечером хотелось одного – завалиться на койку и расслабленно смотреть сквозь прищуренные глаза в потолок, отключившись от гвалта, который доносился из-за стены.

Когда вагонетка заполнялась, наступал пятиминутный отдых. Повар выключал механизмы, и вчетвером они катили вагонетку по узким рельсам к металлическим воротам, которые перекрывали вход в сушильный тоннель. Оттуда сильно дуло гретым воздухом. С другой стороны тоннеля громоздились точно такие же пустые вагонетки. Они прикатывали новую, и снова нож полуавтомата рубил бесконечную граненую ленту глины на одинаковые кирпичи.

Таких узлов, на котором он работал в первую неделю, было четыре. Четыре потока вагонеток соединялись перед воротами сушильного тоннеля и с черепашьей скоростью ползли по полукилометровому чреву, обдуваемому горячим воздухом.

В следующую неделю их комната вышла во вторую смену и каждые семь рабочих часов укладывала высохшие, принявшие привычный вид и цвет кирпичи в печь для обжига.

За полтора года он поработал всюду: и на карьере, и на отвале мусора. Руки его огрубели, пальцы потеряли чуткость, и теперь он вряд ли смог бы проделывать с помощью пинцета те ювелирные работы перед электронным микроскопом, которыми удивлял многих.

В конце первой недели Николая срочно вызвали к тому самому лысоватому майору, фамилия которого была Нечитайло.

Особых грехов он за собой не чувствовал, но, идя в кабинет заместителя начальника по работе с личным составом, готовился ко всему. У него даже мелькнула на мгновение мысль, что суд так-таки пересмотрел свое решение и ему прямо здесь немедленно объявят об освобождении.

Но оказалось, что ничего чрезвычайного не было.

– Ну как иностранный язык, не забываете? – поинтересовался майор, подняв голову от бумаг.

– Думаю, что нет, – ответил осторожно Николай.

– Учебники, словари с собой привезли?

– У меня пока не было возможности побывать дома…

– Завтра вас отпустят. Но чтобы спиртного в городе – ни-ни!

– Я же говорил, что не пью совсем.

– И вернуться в воскресенье к двадцати трем ноль-ноль, к вечерней поверке. Сами рассчитайте расписание электричек, автобуса.

В углу кабинета на краю кожаного дивана сидел подросток лет шестнадцати с длинными волосами и делал вид, что внимательно читает книжку. А может, и в самом деле читал. Книга была довольно потрепанной.

– Это мой оболтус, – сказал вдруг майор. – А ну-ка поговорите с ним по-английски.

– Как ваше имя? – спросил Николай подростка.

И тот сразу ответил:

– Меня зовут Федя.

– Ну, это даже я понимаю, – с неудовольствием заметил майор. – Вы что-нибудь посложней.

– Кто автор книги, которую вы читаете? – снова задал вопрос Николай.

Он был уверен, что мальчик не поймет и, как это происходит со многими, впадет в затяжной ступор. Но мальчик довольно бойко ответил:

– Автор этой книги – Толкин.

– Это известный писатель?

– Это очень известный писатель. Его знает весь мир, – подтвердил мальчик.

– Вы можете произнести по-английски названия его книг?

– О чем это вы? – вклинился в их начавшуюся светскую беседу майор, с подозрением глядя то на сына, то на Николая.

– Я спросил его об авторе книги.

– Ну, это можно, – согласился майор. – А вообще как он? Ему ведь в следующем году в вуз поступать.

– Неплохо. Я боялся, что будет хуже.

– С ним как-никак профессор занимался. Он, правда, по геохимии специалист, но английский рубил, как я капусту. Тогда так. Если погода будет плохая – станете заниматься здесь. А когда не холодно и сухо, как сегодня, гуляйте за проходной. Далеко не уходите. Час прогуливайтесь и беседуйте по-английски. Добро?

Николай согласился, тем более что хорошее отношение начальства было небесполезно.

– А как мне вас называть? – спросил Федя, когда они вышли за проходную.

Этот пустячный вопрос поставил Николая в тупик. Не условно же осужденным Горюновым.

– Зовите меня просто сэром, – наконец отозвался он.

– Хорошо, сэр, – согласился Федя по-английски.

– Тогда начнем с темы «Город». Эта тема вам уже знакома?

– Да, сэр.

С полчаса они проговорили на темы города, улиц, транспорта. И Николай сам не заметил, как съехал на рассказ о голландских городах. Точнее, об одном, по которому с таким удовольствием они с Викой и Димкой гуляли. А когда вспомнил об этом, то едва удержал себя, чтобы не заплакать…

Отзанимавшись с Федей чуть больше часа, он возвращался назад и метрах в пятидесяти от проходной наткнулся на водителя троллейбуса, который мирно беседовал с тремя парнями. Рядом стояла «вольво».

«Ничего себе родственники у него!» – успел удивиться Николай, как вдруг водитель повернулся к нему и просительно произнес:

– Кликни наших, меня убивать будут!

– Я те кликну! – сказал один из троих Николаю вдогонку. – Ты своим кликом вместе с говном подавишься.

Надо было торопиться.

– Николая бьют, видно бандиты достали! – крикнул он, вбежав в комнату.

Все, кто в чем был, мгновенно повскакали с коек. В соседней комнате тоже сразу смели со стола домино. И уже через несколько минут, стараясь не бежать, десятка три мужиков по одному входили в проходную.

– Куда это вы все? – удивился дежурный.

– Да, говорят, колбасу дешевую в магазин завезли, – соврал кто-то.

– Ну, мне тоже купите.

Они успели в последний момент. Водитель троллейбуса сидел уже в «вольво» на заднем сиденье и был в наручниках. На половине лица его расплывался синяк.