Отмщение - Кэролайн Хаддад

Но все-таки, как же происходит половой акт? В поисках хоть какой-то ясности в этом важном вопросе Одель когда-то перечитывала книги Д. Г. Лоуренса и Эрнеста Хемингуэя. И вдруг на тебе, книга «Полюбить телку» с полным описанием полового акта, со всеми его мельчайшими и тошнотворными подробностями. Возвращая Тому рукопись его книги, Одель изобразила серьезный вид, будто книга произвела на нее неизгладимое впечатление:

— Я уверена, что ты станешь таким же знаменитым, как и Джонатан Свифт.

По недоуменному виду Тома Одель поняла, что он понятия не имеет о том, кто такой Джонатан Свифт. Знал бы, тогда по достоинству оценил бы ее восторженный отзыв. Том Паттерсон относился к своим опусам вполне серьезно. Высоко оценивая свое нетленное гениальное произведение, он неоднократно говаривал ей:

— Я освобождаю целое поколение, я открываю перед ними их доселе скрытые сексуальные потребности и невысказанные желания.

Не это ли было началом его мании величия?

Но «величие» разума Тома было непостижимо для Одель с ее заурядными житейскими понятиями. Она не сознавала всей грандиозности его замыслов по внедрению в американское общество его сверхценных идей. Ее просто заинтересовал секс, ее собственные «скрытые сексуальные потребности и невысказанные желания» Чем дольше она встречалась с Томом, тем больше ей хотелось, чтобы он прикасался к ней, тем больше ей это нравилось. Безобидные ласки были вполне допустимы. Как и всякая добропорядочная девушка в Корнелльском колледже, Одель считала секс выходящим за рамки приличий. А просто ласкаться можно. В те времена еще считалось, что девственность — это самый ценный подарок в первую брачную ночь своему единственному рыцарю в сверкающих латах. Конечно, окровавленную простыню не выставляли напоказ, но все-таки этот неписаный закон тогда был еще жив, все знали его и соблюдали.

В начале шестидесятых годов к сексу относились не так, как теперь. Секс не считался тогда пустяком. Может быть, так было потому, что половой жизнью жили только женатые пары. О, разумеется, тут и там то и дело ходили слухи, будто та или иная неженатая парочка — подумать только! — занимается ЭТИМ. Но Одель презрительно считала это грязными сплетнями и клеветой. Да, именно таковы были нравы в те недалекие времена, таковы были стандарты жизни и правила игры. И все играли по правилам. А те, которые дерзали нарушить эти древние обычаи, становились изгоями общества.

Секс. Он нависал над ней и Томом, словно дамоклов меч. Или, как Одель иногда мерещилось, нависал, как налившийся кровью пенис. Она хотела Тома. Конечно, она ни за что не призналась бы ему в этом, если бы он прямо спросил у нее: «Хочешь меня?» Но, Боже ты мой, она действительно хотела его. Ей нравились его прикосновения, нравилось, когда он зарывался лицом в ее волосы около шеи, нравился его шепот Как страстно она жаждала его прикосновений к груди, как млела, когда его пальцы играли ее сосками! Он называл это накоплением материала для следующей книги. Она называла это блаженством.

Она с нетерпением ждала того сладостного момента, когда он снимет с нее бюстгальтер и его руки начнут ласкать ее обнаженную кожу. Но когда это произошло, он попытался продвинуться дальше, а она испытала страх. В своих мечтах она воображала, как однажды его рука будет замирать на ее голом бедре, и она от возбуждения будет испытывать сладостную пульсирующую боль в паху. Но когда они впервые разделись полностью, он положил ее руку на свое бедро.

— Возьми меня здесь, — попросил он, — ну возьми, пожалуйста.

Пожалуй, вначале она почувствовала отвращение. В своих наивных романтических грезах она не воображала себе эти органы, они были где-то на третьем плане. Одель не могла понять, как мужчины могут жить с такими несовершенными «совмещенными» органами, которые служат одновременно для секса и для мочеиспускания. Одель испугалась. Ей не хотелось прикасаться рукой к чьему бы то ни было мочеиспускательному органу, пусть даже и к органу Тома. Но он взял ее руку и самовольно пристроил ее к своему «совмещенному» органу, да еще при этом начал совершать кое-какие движения. Вскоре Одель услышала его стоны, почувствовала его содрогания, после чего он, измазав ее своей жидкостью, устало склонил голову к ней на плечо.

Он медленно доводил ее до страстного трепета, до чувственной дрожи, до невыносимого возбуждения. Он сводил ее с ума, вводил в искушение, неспешно ласкал ее вначале сквозь свитер и блузку, а потом медленно раздевал ее. Снимал бюстгальтер, покусывал нежно соски, вызывая у нее непреодолимое желание. Однажды он расстегнул свои штаны и показал ей, как она должна действовать своей рукой, чтобы он кончил. В другой раз он разделся, заставил ее стать перед ним на колени и ласкать его ртом. После этого Том объяснился ей в горячей любви.

Одель начала страдать. Когда после свиданий с Томом она спешила к себе в общежитие, чтобы успеть до комендантского часа, губы ее побаливали, внизу живота чувствовалась неприятная тяжесть от застоя и переизбытка крови, вызванного слишком долгим возбуждением, никак не находящим удовлетворения. Она пожаловалась на свое болезненное состояние Тому, и он сказал, что от такой болезни существует простое лекарство. И начал ее лечить — рука его заскользила по ее бедру. Одель пыталась сперва возразить, но он был для нее доктором, он знал, как избавить ее от страданий. Его рука проскользнула ей под трусы. Одель, как ей и следовало по ее понятиям в таком случае поступить, запротестовала: «Нет, Том, нет, нет». Но его рука уже ласкала ее лобок, ее ноги раздвинулись, поняв прикосновения как волшебное заклинание «сезам, откройся». Пальцы Тома от лобка постепенно переместились ниже и сладко вошли в нее. Одель была одновременно напугана и возбуждена. Она находилась в возбужденном состоянии уже месяцы, ей жутко требовалась разрядка. И она получила ее — наконец-то испытала оргазм. Начиная с этого момента Одель уже не могла жить без ЭТОГО, ей всегда было мало.

Разумеется, она никогда не рассказывала своим «сестрам» по клубу о том, что с ней происходит. Но она боялась, что слишком часто пропускает многочисленные культурные мероприятия, проходящие в Корнелльском студгородке. Вот как, оказывается, секс отрывает людей от цивилизации.

— Что же нам делать? — спросила она Тома, чувствуя вину за слишком пылкое увлечение сладким запретным плодом.

— Наслаждаться, — просто ответил Том.

Ох, если бы тогда Одель одумалась и остановилась!

Заканчивая второй курс, Том и Одель искренне думали, что не могут жить друг без друга. Они занимались сексом не менее пяти раз в неделю и называли это любовью. Впрочем, в этом они не одиноки. В начале шестидесятых годов многие секс называли любовью. С так называемым свободным сексом, низведенным до уровня пустяка и заурядного бытового явления, столкнулось следующее поколение, заболевшее неизлечимым цинизмом. А в начале шестидесятых романтика еще прочно держала свои позиции. Секс был возможен только в виде любви, а любовь освящалась законным браком. В начале сентября в выходные, предшествующие Дню труда, Том и Одель радостно и торжественно обвенчались в Ричавене. Родители молодоженов поклялись, что их сын и дочь отныне всегда будут счастливы. Чего только люди не вытворяют, когда переберут шампанского!