Гранд-адмирал. Том четвертый - Илья Сергеевич Модус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рот закрой, — посоветовал Эрик. — А то реактор перегреется.
Брандей тепло улыбнулся.
— Я же говорил — меня слишком заносит, — произнес он. — Прости, лезу не в свое дело. Так или иначе, но лучшее, что я могу сделать, чтобы мы остались друзьями и тебе не пришлось и дальше «закрывать глаза» на мои недочеты — это перевод на другое место службы. Уверен, что у Пеллеона будет не так весело, как у тебя, но по крайней мере без самоубийственных атак на дредноут разрушителем.
Эрик не смог сдержать улыбки.
Шуточный укол, отсылающий к тому, как Шохаши, уже будучи командиром звездного разрушителя «Повелительный», атаковал «Алый рассвет», когда он принадлежал республиканцам.
— Тебе напомнить, что ты тоже полез на эту дуру с орудиями на своем «Вершителе»? — уточнил Эрик. — Притом — без приказа.
— Так ведь вместе до конца, — ухмыльнулся Брандей, протянув руку.
Эрик, перенеся вес на левую ногу, ответил на рукопожатие.
Он уже понял, что отыгрывать назад ситуацию бесполезно.
Траун, одобрив перевод, явно не просто пошел на поводу у просьбы Брандея.
Гранд-адмирал знает все, что происходил в его флоте.
И наверняка знает о том, что Брандей сбежал из госпиталя не долечившись как следует.
Решение о переводе — это именно что «новый глоток» для Шохаши, снятие с него ответственности за действия Брандея.
Друг совершенно прав — он размяк, когда Эрик, в благодарность за помощь в захвате «Алого рассвета», перевел его под свое командование.
Траун, соглашаясь на перевод, еще тогда, несколько месяцев назад, недвусмысленно намекнул ему, что будут проблемы, когда забрал у него два первоклассных разрушителя, передав взамен парочку послабее.
Намек, который Эрик понял, но как человек чести решил исполнить обязательство перед другом.
Принимая на себя последствия этого решения.
И все только усугубилось.
Ради того, чтобы устроить возлюбленную Брандея на эскадре, Эрику пришлось отклонить собственную же инициативу по повышению Брандея с присвоением ему очередного звания.
Потом этот эпизод с лечением…
Сам или с чьей-то помощью, но друг понял, что так продолжаться более не может.
И принял решение.
Если с чей-то помощью эта мысль до него дошла — то это плохо.
Если понял сам — значит еще есть шанс на то, что ошибки и расхлябанность больше не будут его преследовать.
Брандей — способный офицер.
Он просто «расслабился».
Смена места службы поможет ему войти в колею снова.
— Вместе до конца, — повторил он первую часть старой курсантской присказки, разработанной им и Брандеем в далекие годы молодости, чтобы подбадривать друг друга в сложные ситуации.
— Падет один, — произнес Эрик начало второй части присказки, соблюдая положенный порядок трактовки ради того, чтобы третья часть прозвучала так, как это было задумано молодыми курсантскими головами.
— Отомстит второй, — уверенно произнес Брандей, крепче сжимая ладонь, смотря в глаза другу.
Спустя пару секунд рукопожатие прекратилось.
— Удачи тебе, — произнес Эрик, подбадривая товарища перед «прыжком в неизвестность».
Именно так они еще курсантами привыкли называть между собой каждое перемещение по службе, выполнение заданий, о которых практически ничего не известно в открытом доступе.
— Пусть лучше она будет с тобой, — скромной улыбкой ответил Брандей, хлопнув товарища по плечу. — У меня есть турболазеры.
Встреча, начавшаяся с недопонимания, завершилась в теплой дружеской атмосфере.
Они встретились и стали друзьями.
Они служили, будучи друзьями.
Друзьями они и расстались.
Чтобы больше никогда не увидеться.
* * *
Ариста Кабул показалось, что гул машины, в которую была помещена девушка, снизился.
Это хорошо, потому как ее уже основательно мутило.
Спустя пару секунд она поняла, что ее предположение подтвердилось.
Гул прекратился, ложе, на котором она лежала, пришло в движение, вытащив ее из «центрифуги» монструозного вида аппарата, и заботливые теплые руки коснулись ее лица, снимая с глаз абсолютно темную повязку.
Девушка приоткрыла веки, зная, что в помещении включено исключительно аварийное освещение.
По крайней мере было таким, когда она ложилась в в аппарат Доминиона на этот раз.
Который, кстати говоря, по счету?
Пятый?
Десятый?
Она уже сбилась со счета.
Глаза благосклонно отнеслись к темно-синему освещению, в котором все видно, а глаза не так уж сильно и слезятся.
— Как вы себя чувствуете, Ариста? — спросил знакомый мужской голос, ставший едва ли не единственным, который она слышала за все то время, когда согласилась вдохнуть усыпляющий газ из респиратора.
«Таковы правила», — пояснял ей Браво-Один. — «Вы — гражданское лицо, и не должны знать где располагается аппаратура. Доверьтесь мне. С вами все будет в порядке.»…
Так он говорил…
— Великолепно, — произнесла девушка, вымученно улыбнувшись, когда агент Браво-Один помог ей сесть.
— Вы — большая молодец. Доминион ценит…
Ариста вздрогнула, увидев как агент непринужденно пододвинул ногой поближе к ней хромированное мусорное ведро, завлекающе поблескивающее чистотой.
— Да бросьте вы, — расхрабрилась она. — На этот раз мне уже нечем…
Девушку согнуло от рези в животе и судорогах, пробежавших по всему молодому телу.
Если б крепкие заботливые руки агента Браво-Один, она пренепременно рухнула бы с ложа прямиком на пол.
А так…
Повисла на одной его руке, перехватившей Аристу поперек груди, в то время как вторая рука агента бережно удерживала ее волосы, не позволяя им оказаться перед лицом и…
Отсек, в котором они находились, заглушили весьма характерные звуки исторжения содержимого желудка.
Девушку корежило.
Из глаз брызгали слезы, внутренности бились в припадках и позывах, а тело буквально выкручивало дугой.
Агент удерживал ее в одном положении, не позволяя запачкаться, и совершенно не реагируя на то, что ее ногти воли в его предплечья по самую кромку подушечек пальцев рук.
Спустя несколько минут рвотных позывов, ее отпустило.
Слезы текли ручьем, во рту присутствовал привкус желчи и желудочного сока, напополам с мыслями об отвращении к себе.
Тело мелко потряхивало.
Стало прохладно.
Словно маленького ребенка, агент поднял ее на руки и отнес в угол, где располагался медицинский освежитель.
Придерживая, чтобы она не упала, агент умыл ее и вытер махровым полотенцем, после чего накинул на плечи теплый больничный халат.
— Кажется, у меня желудок стал пустыннее, чем Дюнное море на Татуине, — жалостно произнесла она.
— Вы — большая молодец Ариста, — произнес агент, по-отечески погладив по голове
