Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

Другой эпизод, о котором рассказал писатель, относился к его юношеским переживаниям, связанным с первой несчастной любовью. После безвременной смерти любимой он никогда больше не пытался жениться.

— В юности я слышал слова, что читателя воспитывает хорошая книга, а писателя — трудная жизнь… — Он помолчал. — Это не совсем верно. Кроме собственных невзгод есть еще горе и радости народа, которыми всегда жив человек. Но это не всё. Писатель должен обладать повышенным вниманием к мелочам и частностям. Должен овладеть техникой и приемами мастерства, уже достигнутыми до него. В этом смысле наибольшую пользу для меня принесло изучение творчества Льва Толстого и Максима Горького, русских писателей и, конечно, наших азербайджанских писателей: Джалила Мамедкулизаде, Джафара Джабарлы, Абдуррагима Ахвердова, Гусейна Джавида. Эти люди жили и живут не ради славы, не ради денег.

Посыпались вопросы; некоторые говорили о том, что рассказ Сулеймана Сани Ахундова «Чернушка» стал самым знаменитым. Писатель улыбнулся:

— Не каждый день рыбак, забросив сеть в море, вытаскивает золотую рыбку! Зато самая большая награда для писателя — это одобрение его работы читателем. И еще я хочу вам посоветовать: цените время! Каждый раз спрашивайте себя: «Что я сделал полезного сегодня для общества? Что мог сделать, но не сделал?» Мы живем в счастливое время. Я надеюсь, что мне удастся написать хорошую книгу о наших днях.

До заката солнца мы оставались в лесу: ели, веселились, играли, танцевали. Мюлькджахан и Кеклик уложили малышей в прохладном месте, и дети спокойно спали.

ЛИЦОМ К ДЕРЕВНЕ

Еще не закончили свою работу летние учительские курсы, как мы узнали, что решением правительства введено новое деление в республике: вместо волостей и уездов теперь будут районы. Так на месте большого Курдистанского уезда были образованы три района: Кельбеджарский, Лачинский и Кубатлинский. Приблизительно в это же время в газетах появилось сообщение о созыве пленума Центрального Комитета АКП(б).

Когда мы стали готовиться с однокурсниками к возвращению в Баку, я решил, что на то время, пока я не подыщу в городе подходящую комнату, Кеклик с ребенком вернется к родителям в Назикляр. По моей просьбе Керим отвез их домой.

В поезде я оказался в одном купе с секретарем вновь созданного Кубатлинского райкома партии. Раньше он был начальником Главполитпросвета республики, и мы не раз встречались с ним. Он оживился, когда узнал, что вышла моя первая книга, и расспрашивал о планах на будущее, а я, в свою очередь, спросил у него:

— Если не секрет, скажите, пожалуйста, какие вопросы будут обсуждаться на пленуме ЦК партии?

— Пленум посвящен ходу колхозного строительства.

— А в каких районах будут создаваться колхозы?

— Как в каких? — удивился он. — Во всех! Мы должны в кратчайшие сроки создать колхозы во всей стране.

— Темпы стремительные!

— А иначе и быть не может! Таков лозунг партии: всем народом строить коллективное хозяйство, а кулака повсеместно ликвидировать как класс!

— Но с кулаком так просто не справиться, — выразил я сомнение.

— Конечно, но тем хуже для него! — уверенно и решительно сказал секретарь райкома. — Если враг не сдается, его уничтожают! — Помолчал немного и спросил у меня: — А когда вы заканчиваете университет?

— Через год.

— Студентов пока не трогают.

— А может случиться и такое?

— Есть постановление Центрального Комитета направить в районы страны двадцать пять тысяч проверенных товарищей.

* * *

На первый взгляд Баку неузнаваемо переменился: все стены домов, афишные тумбы и щиты объявлений пестрели лозунгами: «Выполним задания партии по колхозному строительству!», «Уничтожим кулака как класс!», «Ликвидируем различия между городом и деревней!», «Все на борьбу с неграмотностью!», «Женщине — свободу!».

Везде шла борьба — во всех сферах жизни: в политике, экономике, быту. И в сознании людей тоже шла борьба: одни учились жить, нацелившись на новые лозунги, а коммунисты и комсомольцы группами подавали заявления и уезжали работать на село — проводить коллективизацию.

Борьба, которую мы вели против беков в Курдистане, без сомнения, была очень важной, но она не могла сравниться с тем, что происходило сейчас.

Университетские преподаватели по истории партии, политэкономии, философии в своих лекциях опирались на те же лозунги.

Как-то случилось, что прошедшей весной, когда шло обсуждение статьи «Головокружение от успехов» и постановления ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении», я был погружен в университетские занятия и в работу на вечерних курсах на фабрике имени Ленина. Теперь волей-неволей я энергично наверстывал упущенное, чтобы не быть несведущим в таких важных вопросах. Я внимательно просматривал номера партийных журналов за прошедший год. Усердно поглощал все публикации по этим животрепещущим вопросам, самому себе удивляясь, как это прошло мимо меня.

И вот настал день, когда группу студентов университета, коммунистов, вызвали в ЦК АКП(б) и предложили отправиться на работу в сельские районы. Меня, как студента последнего курса, пока оставили в городе. Чтобы выиграть время, я отказался от работы на курсах по ликвидации неграмотности, решив, что сейчас смогу обойтись без этих денег.

Я по-прежнему посылал деньги Кеклик в Назикляр. Скажу откровенно, пример Керима, поступившего в Индустриальный институт и привезшего с собой Мюлькджахан с детьми, заставлял меня все чаще подумывать о том, чтобы вызвать к себе Кеклик с Ильгаром. Надо учесть то обстоятельство, что Мюлькджахан была в Баку у своего родного дяди, который жил здесь постоянно, — одну комнату в своем доме тот отдал Кериму с семьей. А куда я дену Кеклик с ребенком? В это тревожное время добиваться комнаты в инстанциях сочли бы постыдным.

Но вот настал день, когда и меня вызвали в ЦК АКП(б). Бывший секретарь университетской партийной организации Тарханов заведовал теперь сектором печати ЦК. К нему я и должен был явиться.

— Товарищи намереваются послать тебя на работу в район. Я же считаю, что тебя целесообразнее использовать в газете, — сказал он. — Я поручил редактору газеты «Коммунист» дать тебе работу. Пойди к нему и поговори.

Но в редакцию я не пошел, а продолжал учиться, используя каждую минуту времени, занимаясь часто далеко за полночь.

А через неделю меня снова вызвали в отдел кадров ЦК и, не спрашивая согласия, выдали направление на работу в Агдамский район.

— Дали бы хоть год, чтобы завершить учебу! — сказал я товарищу, выдававшему мне документы.

— Учиться сможешь позднее, а работа в селе по претворению в жизнь линии партии ждать не может. — Он посмотрел на меня с явным неодобрением.

Сразу после посещения отдела кадров я