Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Его пальцы резко разжались, и я услышала звук шагов, одного за другим. Вадим отходил от меня быстро, поспешно, видимо, чтобы не дать себе времени передумать и не взяться за тот самый запасной план, о котором говорил — через силу заставить меня согласиться с ним.

Снова хлопнула дверь, и я осталась одна. Теперь не было кому держать меня, и я рухнула на колени, прикусив до боли сжатый кулак, чтобы не закричать, не разрыдаться в голос от того, что произошло. Растерянность, которую я испытывала раньше, не шла ни в какое сравнение с тем, что я чувствовала сейчас. Сжимая в ладони бесполезную, истлевшую до фильтра сигарету, я понимала одно — сегодняшняя ночь может стать точкой отсчета новой жизни.

Вот только нужна ли мне она?

Глава 13. Последняя точка

Еще через несколько мгновений, не до конца понимая, что делаю, я поднялась на ноги и медленно пошла к машине. Даже навязчивая болтовня водителя больше не отвлекала меня. Я чувствовала себя оглушенной и по дороге домой, и после того, как закрыла за собой двери квартиры, откуда мне скоро предстояло съехать — но куда? В безоблачное и мирное, без потрясений будущее? Но теперь я не была уверена, что оно окажется таким.

Разговор с Вадимом разбудил, растревожил все те чувства, которые я старалась замаскировать, обесценить, спрятать. Ну почему все случилось именно сегодня? Почему не раньше? Ведь я только примирилась с тем, что спокойная, без лишних испытаний жизнь — не самый плохой вариант, да и что в ней может быть плохого?

Тогда почему при одной мысли о том, что не все еще кончено, что я могла бы остаться, внутри натягивалась и звенела какая-то щекочущая струнка, не имеющая ничего общего с тем умиротворенным спокойствием, в котором я пребывала последние недели? Почему таким сильным было волнение перед вновь возникшим шансом вернуться к творчеству, новым целям, новым победам и поражениям? И случилось это как раз тогда, когда я окончательно смирилась с тем, что все кончено. Но, оказывается, я поспешила с этими выводами, новая жизнь все еще возможна для меня. Новая жизнь… с новым главным человеком в ней.

И всегда на этом месте поток мыслей останавливался, замирал — и я оставалась в полной тишине и пустоте, будто бы уходя за границы сознания, которое не могло справиться с этим допущением. Сила чувств Вадима его искренность и пугающе-восхитительная честность вновь сотворили чудо, побудив во мне сомнения в желании бросить все, что раньше было важным. Но не было на свете силы, способной заставить меня представить свое счастье с кем-либо, кроме Марка. Этот вопрос был решен раз и навсегда еще когда мы были детьми, и лишь подтвердился, когда Марк снова появился в моей жизни в день, когда я подумала, что все связи-ниточки между нами порваны, когда я нашла его одного, вслепую, среди тысячной толпы, а он, так же, не видя и не слыша меня, обернулся в ответ на мои беззвучные просьбы не уходить.

И в то же время, мне так хотелось вновь чувствовать то, что я чувствовала тогда, на крыльце, в темноте — бешеный жар, сердце, бьющееся оглушительно громко, безумный подъем, связанный с пробуждением веры в себя, в свои силы. Но как я могла совместить мое желание снова вернуться к активной жизни с тем, что уже пообещала Марку? Или с тем, что, желая напоследок порадовать Вадима, я приду к нему не навсегда, как он того хотел, а лишь чтобы сообщить, что все его прекрасные слова были сказаны не зря и вновь разбудили во мне искру. И, чем черт не шутит, может, я еще и вернусь к творчеству, и все то, чему он меня учил, не пропадет даром.

Были моменты, когда мне казалось, что он не просто имеет право, а должен узнать об этом. Но на смену им тут же приходили сомнения — а может, не стоит? Может, это будет очередная жестокость — приходить к нему снова в качестве друга, в то время как Вадим ясно сказал — ему нужно или все, или ничего. Да только дать всё я ему не могла, но и при мысли о том, что он улетит ни с чем, решив, что все его усилия пошли прахом, мое сердце сжималось и начинало болезненно ныть.

Один день сменил другой, до отлета Вадима оставалась всего лишь суббота. А я все еще не определившись со своими желаниями, не могла спокойно ни есть, ни спать, практически выключившись из жизни. Даже на звонки Марка я отвечала вяло и отстранённо, и сомнения, терзавшие мня, так сильно чувствовались на расстоянии, что к утру субботы, уснув буквально на пару часов, я открыла глаза и не поверила тому, что вижу.

Марк был здесь, в этой самой опустевшей и ставшей еще более чужой квартире. Сидя в кресле напротив, он задумчиво склонил голову на сцепленные в замок руки и наблюдал за мной с молчаливой настороженностью. Спустя мгновение его взгляд потеплел, и я угадала легкую улыбку, скрытую за плотно сплетенными пальцами.

— Это мое самое странное возвращение к тебе, Алеша. Чувствую себя полным идиотом, будто совершаю преступление, прокрадываясь в собственный дом. Впрочем, это уже не наш дом — не мой и не твой. Пора привыкать к новому жилью. Скоро увидишь, что я для тебя приготовил. Тебе понравится. Тебе обязательно должно понравиться! Я сделала там все точно так, как ты всегд хотела, — с этими словами он поднялся и, приблизившись ко мне, порывисто обнял, и я на несколько секунд забыла обо всем, согретая теплом и ощущением уверенной безопасности, исходящими от него.

— Я думал, с тобой что-то случилось. Ты так странно говорила со мной вчера вечером. С тобой точно все в порядке? Ты ничего снова не скрываешь от меня?

Все еще не произнося ни слова, я лишь активно затрясла головой в знак отрицания, стараясь скрыть слезы, выступившие на глазах.

— Тогда почему ты плачешь? Может, сердишься из-за того, что я не предупредил? Я хотел сделать сюрприз. Черт, я же сам ненавижу сюрпризы, — привычным движением утирая слезы с моих щек, Марк продолжал улыбаться. — Эй, ну скажи что-нибудь, — он легко провел пальцем по моим губам. — Мне как-то не по себе, когда ты долго молчишь. Это очень не похоже на тебя, Алеша.

Последняя фраза вызвало во мне ответную улыбку — действительно, ситуация выходила странной, ведь заводилой-болтуном всегда была я, а Марк выступал в роли внимательного слушателя.

— Я соскучилась, — наконец, произнесла я осипшим после сна голосом. — Как хорошо, что ты приехал! — еще крепче обнимая его, я почувствовала, как земля, наконец, перестала качаться подо мной и все нерешенные противоречивые вопросы на время померкли.

Лишь спустя пару часов, когда улеглись эмоции от такого неожиданного визита, ситуация начала раскрываться передо мной во всей полноте. Да, я больше не чувствовала себя растерянно и одиноко, но приезд Марка мог означать только одно — в моих колебаниях и метаниях поставлена жирная точка. Как бы мне ни хотелось завершить старую жизнь многообещающим многоточием, его присутствие исключало любую неопределенность. Марк всегда очень не любил неопределенности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍С жадностью разглядывая его лицо, которое не видела два долгих месяца, я заметила, что следы вечной усталости больше не бросаются в глаза так, как раньше, но моложе, беззаботней от этого он не стал. Даже сейчас, сидя напротив с чашкой кофе, Марк был предельно сконцентрирован, собран и все его действия, даже мелкие жесты только подчеркивали категоричную упрямую властность. Кого-либо другого подобные повадки могли бы обезличить, сделать похожим на робота, но в Марке никогда не было холода и бездушности механизма. Наоборот, клокочущие внутри него чувства — ярость, страсть и расчетливая мстительность напоминали туго сжатую, готовую выстрелить пружину, которая сдерживалась лишь силой внутреннего контроля. И теперь эта безупречная выверенность без намека на просчеты и слабости делала его пугающе похожим на сверхчеловека, которым хотелось восхищаться на расстоянии, не подходя ближе ни на шаг.

Чувствуя, что даже у меня, знавшей его лучше всех, по спине ползут предательские мурашки, я не могла представить, что ощущают другие, общаясь с ним. Сверхчеловек приехал проконтролировать мои сборы в новую жизнь — и теперь у меня не было шансов отвертеться. От этой неожиданной мысли у меня вырвался нервный смешок, на который Марк тут же обратил внимание.