Жрец богини Лу. Гексалогия (СИ) - Якубович Александр

– Ну да, она самая…

– А что это за прядь волос? Зачем вы покрасили волосы в красный? Думаете, таким грубым образом получить расположение нашей знати? – продолжал Рахен.

– Уважаемый панарх, – в моем голосе засквозил такой холод, что даже сам Кай бы обзавидовался со своей магией льда, – я получил титул и земли за подвиги во время войны Клерии с Паринией и Гонгоским Королевством. И кроме нашего короля был отмечен за них самим Первородным. Эта коса с золотом, как у короля и прядь – его дары. Я не перекрашивал волосы, они теперь растут такими.

От моих слов панарх как‑то побледнел еще сильнее, хотя и до этого имел вид абсолютно нездоровый.

– И этот посох у меня за плечами – тоже дар богов. На нем руны Воина, Мудреца, Кузнеца и Барда, четырех моих покровителей, – высокомерно добавил я.

Проклятые ксенофобы! Так вот почему на меня все так пялились, подумали, что я какой‑то клоун, который решил «поразить» всех покрашенной прядью и воинским хвостом? Да плевать я хотел на ваше мнение! Мне важно только то, что скажет Верховный Арх и его дочь, а все остальные могут катиться в бездну.

– Ох… Барон Тинт… Поймите правильно… Посол – это гражданский человек. Ваши спутники правильно сделали, что заплели хвосты, а не косы, ведь в Клерии заплетают воинскую косу только на время войны…

– По нашим традициям я могу носить косу когда угодно, потому что она была дарована богом, – просто ответил я, на что Рахен только мелко закивал.

– Но и вы поймите, барон Тинт. По нашим традициям вы теперь не посол – вы воин, потому что заплели косу. А красная прядь выглядит, как оскорбление для всех нас, потому что Пал уже многие десятилетия не отмечал доблесть наших воинов, пусть они и приносили ему воинские жертвы…

Я начал понимать, в какую историю встрял…

– И если я больше не посол в глазах окружающих и заявил о себе, как о воине…

– То и дипломатической неприкосновенностью вы более при дворе не обладаете, барон Тинт, – закончил мою мысль панарх.

Я судорожно размышлял, чем мне это грозит. Вывод был очевиден.

– Сколько вызовов мне ждать?

– Не менее трех. Сыновья Великого Арха воздержаться, но вот представители главных архских родов такое, по их мнению, неуважение, безнаказанным оставить не смогут. Я постараюсь донести информацию до Верховного Арха о вашей истории, но…

В этот момент к нам подошел невысокий молодой человек саблей в богато украшенных ножнах на поясе. И с кинжалом с такой же, как ножны, рукоятью, с другой стороны. Ничего не говоря, он достал клинок, отрезал небольшую прядь волос и бросил мне под ноги. Люди вокруг затихли, десятки пар глаз уставились на нас троих.

Тут даже объяснять не пришлось – это был первый в череде вызовов со стороны оскорбленных ламхитанцев, которые жаждали крови дерзкого иноземца.

«Да твою же м…!», – только и подумал я.

Это посольство рисковало стать еще более провальным, чем предыдущее.

Глава 8. Ядерный паритет

Мелко просеянный песок арены приятно шуршал под подошвами ботинок. Мой противник, который стоял сейчас в другом конце арены‑колодца, вокруг которой собралась вся знать Ламхитана – не меньше сотни человек – вел себя если не дерзко, то уж точно неуважительно. О чем‑то перекрикивался со зрителями и, судя по смеху, который был ему ответом, все присутствующие находились в приподнятом расположении духа.

Сейчас я опустил ментальные барьеры и чувствовал волны презрения и какого‑то липкого отвращения к моей персоне, которые исходили со всех сторон; я опять заплел воинскую косу и демонстративно опустил красную прядь. Прошедшие три дня, во время которых я пытался найти хоть какой‑то приемлемый выход из сложившейся ситуации, привели меня только к одной мысли: мне придется убивать.

Прием, на котором мне бросили этот вызов, был, буквальным образом, сорван. Я не смог показать товары, процедура принятия посольства Верховным Архом прошла как‑то скомкано, и даже не увидел других послов, с которыми планировалось познакомиться и перекинуться хотя бы парой слов. Панарх Рахен пытался организовать для нас аудиенцию у Великого или одного из его сыновей, но ответом нам было лишь презрительное молчание. Мне вообще казалось, что только до шустрого распорядителя дошло, что я на самом деле являюсь отмеченным Палом, а не просто решил оскорбить ламхитанцев своей тупой выходкой. Но даже Рахен не слишком сомневался в том, что мне быстро пустят кровь и, на потеху публике, отрубят голову, после этого вырвав прядь и золото из косы – в назидание другим иноземцам, как столетиями делали жители Ламхитана. Вот такой вот интересный выворот сознания.

Мой противник был наследником второго по значимости архского рода страны. Молодой воин, который не успел отметиться во время последнего конфликта с Короной – Каид из рода Накан – постоянно искал, чьей бы кровью напоить свой клинок.

Арена зашумела, засвистела, затопала ногами, когда Каид достал свое оружие – чуть искривленная широкая сабля, такой себе фальшион‑переросток. Когда клинок был окончательно извлечен из простых деревянных ножен, арена взвыла еще сильнее.

Я почувствовал, как посох в моих руках дрогнул, впрочем, гадать было не надо, потому что ментальная магия мне уже все сообщила: род Накан обладал древней реликвией, которая, по легенде, досталась им от самого Первородного – артефактной саблей.

Это будет интересно.

Правил у нашей дуэли не было, точнее, было только одно: живым с арены выйдет только один. Если бы Каид бросил мне вызов на словах, то все можно было бы свести в плоскость дуэли чести, но юнец был так уверен в своей силе и непобедимости, что демонстративно срезал прядь волос. После этого пути назад не было.

В какой‑то момент я пожалел, что рассказал Рахену, кто такой. Выдача младшему сыну наследственной реликвии даже для того, чтобы прирезать чужеземного посла – это определенно перестраховка. Кто‑то из старших Наканов опасался, что моя выходка может быть совсем и не выходкой, а просто демонстрацией того, что я получил по праву. Вполне возможно, эту информацию донес до них сам Рахен, пытаясь помочь мне избежать поединка, но сделал только хуже.

Я не имел ни малейшего представления, как отреагирует посох на встречу с другим оружием, зачарованным Сидиром. Это была просто сабля, которую отметили боги, или она вышла из‑под молота бога‑кузнеца? То, что мой посох был полностью нечеловеческим – сомнений никаких, его принес мне сам Пал. Сможет ли сабля навредить посоху?

Ощущалось липкое внимание старших представителей родов, которые пришли на дуэль, презрительные мысли Сании и ее братьев. Верховный Арх не присутствовал, и слава Семерым, что у него были дела поважнее. Только от виконта и его отца исходила мощная волна поддержки. Бренард волновался за меня всерьез, а Орвист только думал о том, как бы я не сделал своей победой еще хуже. В исходе дуэли, как и все прочие зрители, он не сомневался, вот только мнение имел диаметрально противоположное.

Каид наконец‑то закончил свою клоунаду, и занял место напротив меня. Арена была обширная: в радиусе шагов пятьдесят‑шестьдесят, есть где развернуться и даже побегать. Сейчас мы стояли примерно в тридцати шагах друг от друга.

В этот момент для себя я решил, что наше посольство и так уже провалено. Судя по мыслям Сании, она сейчас желала только одного: чтобы молодой Каид отделил голову дерзкого северянина от плеч, после чего двух оставшихся послов с позором вышлют из страны, как и предыдущую делегацию. И вопрос с ее замужеством будет, наконец‑то, закрыт.

Направленная ненависть и пренебрежение к моей персоне стали капитально выводить из себя. Стоит ли преподать ламхитанцам урок? Почему они вообще считают, что только они, такие все кровожадные фанатики, достойны милости Пала?

Первый удар в гонг. Еще два – и дуэль начнется.