Путешествие вокруг света - Георг Форстер

После еды мы провели его по судну и показали все, что могло быть интересным. Особое внимание его привлекла таитянская собака. Несомненно, этот вид животных был ему до сих пор совершенно неизвестен, потому что он назвал ее «буга» (что на здешнем языке означает «свинья») и очень просил подарить ее. Капитан подарил ему не только кобеля, но и суку. Кроме того, он получил еще и топор, большой кусок таитянской материи, несколько длинных гвоздей, медали, а также разные мелочи, после чего мы отвезли его на берег. Казалось, он был вне себя от радости, получив столько подарков.

На берегу Фанокко и его друзья взяли капитана за руку, как будто хотели повести его к себе домой. Но, видимо, вскоре они передумали и дальше не пошли, а вместо этого послали одного из своих за подарком, который хотели преподнести капитану. Тем временем пришел старый Пао-вьянгом и принес капитану много ямса и кокосовых орехов, их, как напоказ, несли двадцать мужчин, хотя для такого количества хватило бы и двух. Видимо, это шествие должно было придать подарку больше важности. Фанокко и его друзья все еще нетерпеливо ждали возвращения своего посланца, но, поскольку уже стало темнеть, а тот не появлялся, капитан покинул добрых людей, которые казались немного смущенными тем, что не ответили на его подарок.

Между тем мы совершили небольшую прогулку вдоль берега залива и у подножия плоской возвышенности, разыскивая в лесу растения. Лес состоял преимущественно из пальм и фикусовых деревьев, плоды которых величиной с обычную фигу, съедобны. В этих же местах на берегу нам встретилось несколько сараев, где хранились каноэ, защищенные от солнца и дождя. Жилища же видны были только на восточной стороне гавани. Мы уже собирались пойти туда, но не дошли сотни три шагов, как нам навстречу вышла группа индейцев и попросила повернуть обратно. Другие побежали к капитану Куку, показали на нас и потребовали, чтобы он велел нам вернуться обратно. Мы так и сделали, дабы не давать повода для враждебных действий, однако попробовали пройти в глубь острова с другой стороны, от места, где мы брали воду.

С этой целью мы двинулись по тропе, которая поднималась на высокую равнину. Скоро она сквозь густые заросли привела нас к открытому месту, поросшему прекрасной травой, словно самый лучший наш луг, и окруженному лесом. Пока мы поднимались на возвышенность, оттуда спустились трое туземцев и попытались уговорить нас вернуться. Но, увидев, что у нас нет такой охоты, сочли за лучшее по крайней мере сопровождать нас — возможно, чтобы мы не заходили слишком далеко.

Постепенно через небольшой светлый перелесок мы добрались до обширных банановых плантаций, которые сменились полями ямса, и Аruт [таро], а также посадками фикусовых деревьев; вокруг некоторых были каменные, в 2 фута высотой ограды. Мы вскоре поняли, что эта дорога пересекает узкий мыс к юго-востоку от гавани, поскольку уже довольно громко слышен был шум волн с другого берега. Наши провожатые-индейцы также забеспокоились, что мы пойдем дальше, но, когда мы заверили их, что хотим только посмотреть на море, они привели нас на небольшую возвышенность, с которой видно было открытое море. В 8—10 милях виднелся остров, который Фанокко назвал Анаттом. Горы на нем казались довольно высокими, а сам он хоть и был меньше, чем Танна, но все же миль 10—12 в окружности. Осмотревшись, мы той же дорогой вернулись обратно.

Если до сих пор индейцы усердно уговаривали нас не ходить дальше в глубь острова, то теперь они с не меньшим усердием стали приглашать нас пойти туда и предлагали себя в провожатые. Хотя у меня не было оснований приписывать им недобрые намерения, все же полагаться на них не стоило, тем более что они незадолго перед тем куда-то отослали одного из своих товарищей; в этом было что-то подозрительное. Поэтому мы вернулись прямо на берег, хотя только что нашли единственное новое растение, и эта небольшая удача лишь возбудила в нас еще большее желание исследовать остров дальше.

Когда мы пришли, матросы были заняты рыбной ловлей; но улов оказался не таким большим, как в первый раз. Группа индейцев внимательно наблюдала за ними, и по их жестам можно было понять, что наш способ рыбной ловли для них — зрелище совершенно новое. У них рыбу умели добывать только стрелой или копьем (как у нас гарпуном), когда она показывалась у поверхности воды.

При виде чего-то необычного они восклицали: «Хибау!» Это же слово служило им для выражения и страха, и удивления, и отвращения, и даже желания получить какую-то вещь. Что оно каждый раз обозначало, легко можно было понять отчасти по жестикуляции, отчасти по интонации, а иногда и по тому, произносилось ли оно растянуто, часто или несколько раз подряд. Выражая удивление, они обычно щелкали при этом пальцами.

На другой день сразу после завтрака мы отправились к месту, где брали воду. Наши люди, которые приступили к этой работе еще на рассвете, рассказали нам, что видели, как с восточного мыса мимо них прошло много жителей, нагруженных тюками. Они направлялись в глубь страны. Это выглядело как настоящее переселение, словно индейцы нарочно покидали окрестности гавани, чтобы жить где-нибудь в отдаленной части острова спокойно, не боясь нашего оружия. Я, однако, объяснил это иначе. По-моему, жители после первого переполоха, вызванного нашим появлением, собрались у гавани из разных мест, дабы при необходимости совместно защитить остров. Пока не стало ясно, друзья мы или враги, они оставались здесь, и прибывшим издалека пришлось все это время ночевать в лесах. Теперь же, увидев, что нас нечего бояться, они разошлись по своим домам. Это предположение было тем более вероятно, что хижины здесь можно было увидеть лишь возле восточного мыса, и то очень немного. Мы при всяком случае старались развеять их недоверие к нам, и особенно наглядно это действовало, когда мы на пальцах показывали им, что намерены здесь пробыть всего несколько дней.

В связи с этим массовым переселением можно было, между прочим, заметить, что тюки несли только женщины, а мужчины шли рядом с ними налегке. Даже одно это обстоятельство позволяло судить, что жители Танны еще не так цивилизованы, как жители островов Общества и Дружбы, ибо жестокое обращение мужчин с женщинами, на которых возлагается самая грязная и тяжелая работа, всегда свойственно грубым и необразованным народам.

Туземцы действительно ушли в глубь острова, и это чувствовалось и по тому, что на берегу теперь видно было лишь немногих. Мы решили, что теперь можем без опасений пройтись по равнине за местом водозабора, и там нашли несколько больших участков, засаженных Аruт [таро]. Нам встретились также целые леса кокосовых пальм, по которым, однако, почти нигде нельзя было пройти, так все заросло кустарником. Множество птиц оживляли лес; мы заметили прежде всего мухоловок, пищух (Creepers) и попугаев. Здесь была порода орехового дерева[475], которое мы уже встречали на Таити и плоды которого употребляются в пищу. На этих деревьях жили голуби, преимущественно того же вида, что часто ловят и приручают на островах Дружбы. Похоже, что и на Танне с ними поступают так же. Один из наших офицеров подстрелил голубя, к хвосту которого были прикреплены два белых пера, так что он с первого взгляда принял его за какую-то совершенно неизвестную птицу.