Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

Окончив все дела, они вновь двинулись в путь. Эффект стимулятора уже почти прошел и Игорь начал погружаться в себя. Андрей же молча вёл машину, анализируя произошедшее и усваивая опыт. Молчание длилось довольно долго, пока его не прервал сам Игорь.

– Что будем делать дальше? – глядя перед собой, подавленно промямлил он.

Андрей повернулся и внимательно посмотрел на брата.

– В смысле? Жать педаль и ехать домой.

– Я не про то, – Игорь выдержал коротенькую паузу. – Я про отца.

Теперь паузу выдержал уже сам Андрей, и отнюдь не коротенькую. Да, тут было над чем подумать. Единственное, что он реально понял из всего, что они сумели разузнать – отец, скорее всего, мёртв. Будь иначе – о нем точно стало бы известно как минимум «Булату», а то и ещё кому. Всё‑таки, по словам Гронина и других людей, кто с ним встречался, отец был весьма яркой личностью, а такие в новом мире в итоге приобретают широкую известность. Разве что кроме «Рассвета» и состоящих в нём людей… В любом случае, даже если продолжать верить, что отец жив – им его точно не найти. Теперь Андрей смог принять это, но пока что лишь надеялся смириться. Похоже, пришло, наконец, время повзрослеть и найти в себе силы посмотреть в глаза реальности.

– Его больше нет, – решительно, хоть и с горечью, заявил Андрей. – Мы сделали все, что могли, даже исполнили свою давнюю цель и побывали дома. Всё, что нам осталось – смириться и принять этот факт.

– Не могу я с этим смириться, – после паузы пробубнил Игорь.

Следующая пауза была продолжительной. Очень продолжительной. Во время неё злость, которую Андрей ощутил ещё в квартире, вернулась и начала задавать вектор его мыслям. Он стал размышлять о причинах и следствиях, и внезапно для самого себя пришёл к выводу, что его интерес к причинам и виновникам эпидемии это вовсе не интерес – это его новая цель. Придя к такому заключению, Андрей снова заговорил. Уверенно и зло.

– Можешь игнорировать, можешь не верить, но в итоге всё равно придется смириться. Он мёртв. Погиб в бою, умер от болезни или от голода – мы не знаем, но его точно убили, потому что не случись эпидемии – он был бы жив и рядом с нами. И не только он.

Он замолк ненадолго. Игорь не торопился ничего отвечать на его речь, поэтому вскоре Андрей изложил свою мысль до конца.

– С этого момента я буду стремиться только к одной цели – найти и убить всех, кто так или иначе к этому причастен.

И снова Игорь промолчал. Опять воцарилась долгая тишина, прерываемая только гулом двигателя и шумом колес да злосчастным стуком подвески. Игорь, размышлявший о том, что только что сказал брат, попутно начал обдумывать и их приключение. Пережитый стресс всегда впоследствии отзывался в нём некоторой подавленностью, а сейчас, когда у него начинался пока ещё слабый, но всё же абстинентный синдром, он был особенно склонен сгущать краски. Однако, как ни странно, его мысли не были туманны или запутаны. Просто он сосредоточил своё внимание не на том, что нужно.

– К этому тоже никак не могу привыкнуть, – вздохнув, сказал он, спустя минут двадцать.

Поглощенный размышлениями, Игорь не обратил внимания на течение времени, думая, что прошло минуты две, не больше. Поэтому когда он заговорил, Андрей не сразу понял, о чем именно идет речь.

– К чему?

Игорь одарил брата коротким скептическим взглядом, будто искренне удивлялся, как это Андрей может не понимать о чём речь, если они только что об этом разговаривали.

– К тому, как легко ты убиваешь.

Перед глазами у Игоря стоял Андрей с окровавленным ножом в руке, внимательно глядящий на только что убитого им человека. Это был не совсем тот образ, который он реально увидел, но его ускоренное наркотиком воображение дорисовало кое‑что от себя.

Андрея задело это утверждение. Хотелось сразу же ответить что‑нибудь едкое, но он сдержался и заставил себя промолчать. Благодаря этому он взял эмоции под контроль и выдержал небольшую паузу, размышляя. Игорь считает, что ему легко… наивный.

– С чего ты взял, что мне легко? – с вызовом поинтересовался он.

– Я видел, как ты убил ножом того бородатого. Ты и глазом не моргнул. Раньше ты бы такого не сделал.

Теперь Андрей и сам задумался об этом. Он не хотел говорить Игорю, что в тот момент был очень зол и, грубо говоря, через убийство вымещал эту злость. Да и дело ведь было даже не в злости – они выживали, а для этого в той ситуации убивать было просто необходимо.

– Во‑первых, это не легко, уж поверь, – начал Андрей, но затем ненадолго запнулся. – Наверное, я… просто… я принял происходящее, принял, что это необходимое зло. А во‑вторых, по‑твоему, было бы лучше, если бы он убил нас?

– Нет, конечно. Ты всё сделал правильно, – покачал головой Игорь и взглянул на брата слегка туманным взглядом. – Я же сказал – просто не могу привыкнуть, что ты стал таким.

– Каким?

– Не знаю, как объяснить… Если ты говоришь, что это даётся тебе не легко, то тогда это не хладнокровие, нет, но… назовём это решительностью. Ты стал решительным, когда дело клонится к убийству. Наверное, потому со стороны и кажется, что ты делаешь это легко.

– Нас обучили, поэтому так и кажется, – отрезал Андрей раздраженно и после паузы продолжил уже более спокойно. – Конечно, я буду кривить душой, если скажу, что убийство терзает меня так же, как когда‑то. Когда на твоих руках кровь десятков людей – убийство уже не кажется чем‑то запредельным, хоть ты сам знаешь, что раньше причинить боль человеку было для меня недопустимым злом.

Андрей умолк и пару минут они ехали молча. Когда он продолжил говорить, его голос уже не был таким твердым, а в тоне вместо лёгкого раздражения присутствовала доля сожаления, или даже раскаяния.

– Я научился мобилизоваться, – медленно говорил он, глядя на дорогу. – Когда вокруг становится опасно, когда смерть угрожает мне или тебе, или любому из наших – я научился сосредоточиваться, не пускать в голову мысли о том, что я должен и буду убивать. Я стараюсь разжечь в себе ненависть к врагу, найти какую угодно причину, достаточную для того, чтобы не раздумывая убить его. Без этой ненависти я бы не был способен… Легко… Это болтать тебе легко. Когда всё заканчивается, когда мы выходим из боя, когда попадаем в атмосферу безопасности, например, в «Убежище» – у меня появляется время подумать обо всем, и тогда я ужасаюсь того, кем я стал. Ведь я понимаю, что стал убийцей…

– Ты не стал, – мягко возразил Игорь, не глядя на брата. – Из нас сделали убийц. Гронин, Родионов…

– Нет, – решительно перебил Андрей.

Никогда и ни за что он не согласится, что Гронин или Родионов сделали с ними что‑то плохое. Именно благодаря им братья до сих пор живы, благодаря им они умеют за себя постоять, благодаря им они воплотили в жизнь свою мечту, достигли цели, которую считали почти нереальной. Как после всего этого Игорь вообще может такое говорить?

– Они тут ни причем, – продолжил Андрей спустя секунду. – Мы сами захотели этого. Я захотел… Чтобы уметь защитить себя и тех, кто мне дорог. И я не жалею об этом.

Игорь ничего не сказал. Некоторое время они ехали молча, а затем Андрей продолжил свою исповедь. Он говорил путано, не всегда понятно, но искренне.

– Ты не поверишь, но я начинаю ненавидеть «Убежище». Когда мы там – я словно схожу с ума. В походе я думаю о задачах, о выживании группы, планирую наши действия. На базе же я по‑тихому съезжаю с катушек. Безопасность заставляет меня задумываться: «правильно ли я поступаю?». И знаешь, что пугает меня больше всего?

Андрей посмотрел на брата, но тот не ответил, а лишь вопросительно взглянул на него, ожидая продолжения.

– Что я начал одобрять убийство. У меня появилась твердая убеждённость, что мы всё делаем правильно, что должны убить всех, кто сеет хаос, издевается над слабыми, продает людей в рабство, убивает для развлечения.

– Но разве это неправильно? – удивился Игорь.

– Может и правильно, – неуверенно ответил Андрей, – но раньше я верил, что всех можно перевоспитать, переубедить. Я ведь считал, что люди просто запутались, оказавшись в ситуации, когда каждый сам за себя. Эта вера мотивировала меня бороться за тот лучший мир, который декларирует полковник Гронин. Но потом я понял, что людям это нравится – они не хотят порядка, не хотят законов, им не нужны мораль и правила. Так я пришёл к выводу, что всех, кто не желает жить в мире и согласии – нужно убить… Представляешь? Я, который раньше хотел всех спасти, который считал величайшим злом причинять другому человеку боль и страдания, теперь считаю, что всех нужно убить!