Александра (СИ) - Ростов Олег

— Ещё как даст, Ваше высокопревосходительство. Вчера успели пристрелять сектор. Так что не промахнёмся.

Вообще мортиры применялись при осаде крепостей, для обстрела городов, за городской стеной, разрушения укреплений и уничтожения живой силы противника, находящейся в укрытиях, такие как бруствер и окопы. Но я решила применить эту мортиру во встречном бою. Враг должен был пойти плотным строем, навалившись всей своей силой, чтобы прорвать мои линии обороны. И я рассчитывала, что бомба, снаряжённая не только взрывчаткой, но и поражающими элементами, может нанести большой урон, в том числе и психологический. Всё же калибр серьёзный. Стрелять литыми ядрами в данном случае, она не будет, так как толку от них никакого бы не было. Только бомбами. Рядом с мортирой, были приготовлены картузы с порохом и пирамидой лежали бомбы. За счёт, большого калибра ствола и его малой длинны, зарядка должна была быть довольно быстрой. Тем более, кадеты оттачивали это постоянно на полигоне.

Турки расположили свои пушки в основном напротив моей крепости. Хотели сначала разрушить её, так как крепость нависала над их правым флангом. С моей стороны крепость стояла с левого фланга. А уже после, они хотели перенести огонь артиллерии на мои редуты, чтобы максимально облегчить прорыв линии обороны коннице Менгли Герая. Но осман ожидал большой сюрприз. Дальнобойность моих пушек, в том числе и крепостных была выше, чем турецких. Но они пока этого не знали. Нет, турки слышали о моих пушках, но не придавали этому значения, так как в отличии от имперских войск не сталкивались с ними. А гонору у них было много. Как же, ведь они гнут и долбят хвалёные европейские армии, вооружённые артиллерией, так, что только кровавые ошмётки летят.

Мои пушкари в крепости пока никак себя не обозначали. Ждали. Турки подтащили орудия на дистанцию максимально эффективной стрельбы. Как только прогремел выстрел из первой турецкой пушки, выбросившей в сторону крепости каменное ядро, тут же загрохотала крепостная артиллерия, бившая шрапнельными снарядами. Позиции турок накрыл убийственный металлический дождь. Некоторые турецкие пушки даже сделать первый выстрел не успели, как понесли большие потери среди обслуги. Потом залп бомбами по самим орудиям. Там, где бомба попадала в пушку, её либо раскалывало, либо отбрасывало в сторону. Пушки не были на лафетах, как у нас. Стволы в основном укладывали на землю и крепили с помощью балок и колышек. Как позже потом узнала, так туркам было легче перевезти стволы. Они просто грузили их на арбы или на верблюдов, если вес орудия был не большим. Для такого похода, в какой пошёл Менгли Герай, те лафеты, которые имели османы, были тяжелы и неповоротливы. Часто ломались, так как имели ещё деревянные оси, а не металлические.

Некоторые пушки османы сумели вытащить из сектора обстрела крепостной артиллерии. К командующему турецким десятитысячным корпусом Диджле, подбежал командир артиллеристов.

— Эфенди мирлива-паша, у неверных пушки более дальнобойные. И они применяют ядра, которые взрываются над нашими головами. У меня уже треть пушкарей убито или ранено. Три пушки разбиты.

— Оттяните оставшиеся пушки левее. Крепостью займёмся позже. Перенесите всю мощь наших орудий на эти земляные и бревенчатые укрепления руссов. Мы должны облегчить прорыв конницы хана.

— Слушаюсь и повинуюсь, мирлива-паша.

Османы с помощью воинов Менгли-Герая перетащили пушки подальше от крепости. Мои артиллеристы произвели выстрел из одного крепостного орудия, но снаряд не достал пушкарей османов, взорвавшись на предельной для него дистанции. Крепостная артиллерия замолчала.

В редутах артиллерия тоже молчала. Мои кадеты ждали, когда вся турецкая пушкарская гоп-компания подберётся как можно ближе к ним. Иван Васильчиков внимательно всматривался в неприятеля. Вот османы пересекли метки, указывающие на то, что они подошли на 800 шагов.

— Вань, пора. — Сказал один из кадетов.

— Рано, пусть ближе подойдут.

Османы подошли на 600 шагов. Стали устанавливать орудия и наводить их на редуты первой линии.

— Орудие товсь. — Отдал команду Васильчиков. Дальше он прокричал громче. Его команду стали дублировать в редутах первой линии. — Прицел вертикальный, максимум. Трубка шесть.

— Прицел вертикаль максимальный. Трубка шесть… Трубка шесть… Шесть… — Слышались команды из укреплений.

— Готово!

— Огонь!

Единорог рявкнул, выплёвывая огонь с клубами порохового дыма. Тут же загрохотали пушки остальных редутов первой линии. Пушка чуть откатилась назад и зафиксировалась канатами, крепившимися к стенке редута одним концом и вторым к лафету.

— Перезарядка! — Отдал команду Иван. Заряжающий отжал рычаг фиксации пороховой каморы от себя. Камора освободилась. Её быстро стали менять на заряженную. В это же время другой артиллерист уже банил ствол пушки. Установили камору. Рычаг фиксации на себя. Всё камора жестко зафиксирована. Банивший ствол отошёл.

— Вертикаль наводки прежняя, трубка шесть! — Опять команда.

— Готово!

— Огонь!

Грохот выстрела…

Мирлива-паша Диджли наблюдал за избиением своих пушкарей.

— Ты, ко мне иди! — Рявкнул он одному из своих помощников. — Беги к аге пушкарей. Пусть уводит всех их подальше. Пушки оставить. Нам всё равно не дадут из них стрелять. Проклятые гяуры!

Помощник рванул, что есть прыти. Но было поздно. Пушкари и сами уже побежали с занятых позиций, бросая раненых и свою артиллерию. Ага, младший офицер, командовавший артиллеристами, не вернулся. Он был убит ещё при первом залпе.

Недалеко от паши находился сам Менгли Герай. Он подошёл к турецкому военачальнику.

— Уважаемый мирлива-паша, что происходит?

— Извини, хан, но тебе придётся обойтись без моих пушек. Я потерял больше половины своих пушкарей. Пушки гяуров стреляют дальше и далеко не каменными ядрами. Но у тебя 40 тысяч сабель. Я думаю такой массой ты сможешь продавить эти укрепления и притащишь султану, да продлит Аллах его годы, на аркане эту девку.

— Искандеру?

— Да её. Великий падишах, тень Аллаха на земле, ждёт от тебя этого. Янычары и азапы поддержат тебя.

— Я приволоку её на аркане, Аллах свидетель.

Третий хан Крымского государства Менгли Герай, отдал распоряжение на атаку редутов…

— Царевна! — К нам подскакал вестовой. — Татары начали наступление.

— Очень хорошо. Дайте две дымные стрелы в верх.

Это был сигнал к основной битве. Редуты первой линии произвели залп шрапнельными снарядами и стали перезаряжаться картечью. Чуть позже за ними отстрелялись орудия второй линии, навесом через первую линию, тоже шрапнельными снарядами. Теперь кадеты второй линии, в темпе перезаряжали пушки книппелями.

Татарскую конную лаву, а всадники скакали очень плотными рядами накрыла сначала одна волна шрапнели, потом вторая. И чуть позже третья. Стоял топот копыт тысяч коней, ржание, крики. Кони падали, как подкошенные, убивая и калеча своих всадников, тех, которых не убила шрапнель. Несмотря на потери, конный вал, приблизился на полном скаку к первой линии редутов на сто метров.

— Огонь! — Закричал Иван Васильчиков. Редуты окутали клубы порохового дыма. В конную лаву ударила картечь, практически в упор. Первые ряды всадников легли, как трава под литовками косарей и создали вал из мертвых и раненных, бьющихся в агонии лошадей. Скачущие за ними всадники, цеплялись за мёртвых и раненных, пытаясь перескочить их и тоже стали падать, так как не всем удавалось удачно это сделать. Но всё же основная масса, пусть чуть замедлившись, но сумела подойти вплотную к первой линии редутов…

Старший расчёта мортиры «Екатерина» Михайло Дубов сделал отмашку.

— Огонь!

Мортира рявкнула, окутываясь облаком порохового дыма. Бомба по навесной траектории пошла сначала вверх, потом достигнув наивысшей точки, рухнула вниз в самую гущу конного татарского войска. Бомба, весом почти в 40 килограмм, упав с высоты на одного из всадников, буквально разорвала его вместе с конём под собственным весом, а потом взорвалась. Она была начинена не чёрным порохом, а тротилом, мощной взрывчаткой, плюс поражающие элементы. Земля вздыбилась. Те, кто оказался в эпицентре взрыва, разлетелись кусками обожжённой плоти. Что люди, что кони. Остальных, в радиусе нескольких метров, расшвыряло ударной волной. Многие получили тяжёлые контузии. Многие пострадали от поражающих элементов. Некоторые из воинов, которые были даны артиллерийским расчётам кадетов в редутах в качестве прикрытия и поддержки, глядя на взрыв, зажимая уши от грохота, крестились, приговаривая: «Господи, Пресвятая Богородица. Спаси и помилуй меня грешного».