Лик Победы - Вера Камша

– Я уже начал. Альдо, я выхожу из игры, с меня хватит. Фердинанд – ничтожество, но ваша затея марает не его, а нас.

– Хорошо, – сюзерен оттолкнул стакан. – Тебе мои затеи поперек горла, это я действительно понимаю. Забирай своих южан и убирайся в Эпинэ. Ричард уже взрослый, справится.

– Ты хочешь затащить мальчишку под эшафот?

– Ричард Окделл не мальчишка, а Повелитель Скал. И потом, должен же я верить хоть кому-то. Проклятье, этот жирный заяц все-таки нас рассорил! Вот пусть за это и сдохнет. Подумаешь, голову отрубят, да его за это четвертовать мало!

– Ты его убиваешь не поэтому.

– И поэтому тоже. Робер, неужели все так и кончится? Дружба, надежды, совесть – все?! Я останусь править ызаргами, ты запрешься у себя на юге, а что потом? Все, что мы сделали, мы уже сделали, если сейчас отступиться, все будет зря. И Рихард с Анатолем, и твои бириссцы, и даже Мупа…

– Альдо! – Вот так Леворукий и получает души. – Ты прав, мы зашли слишком далеко, а Фердинанд не стоит нашей дружбы. Пусть будет так, как ты хочешь, хотя…

– Хотя тебе это не нравится. Мне оно тоже не нравится, и хватит об этом. Симон берется за дело, вот пусть и плавает в дерьме, а я не желаю думать, что жрут ызарги. И тебе не советую. Главное, мы будем свободны, а грехи замолим потом. В старости.

Глава 10

Окрестности Олларии

Люра успел все: возвести эшафот, согнать людей, найти и подогнать по фигуре маршальский мундир, пока еще олларский: черно-белый с алой перевязью наивернейшего рыцаря ее величества. Верхом на роскошном белоснежном линарце маршал и граф выглядел безупречно, так безупречно, что казался ненастоящим. Да он и был поддельным, как и все остальное: титулы, звания, клятвы, преступления, милосердие… Все, кроме скорой смерти настоящего короля.

– Монсеньор, не желаете? – Никола Карваль с красными, ввалившимися глазами вытащил видавшую виды флягу с летящим аистом. Робер уже пил из нее. У оврага в лесу Святой Мартины.

– Благодарю, капитан. Не поможет.

– Монсеньор, у нас нет другого выхода.

– Я знаю, – какое странное облако, похоже сразу и на птицу, и на двухголового коня.

– Оллар не может остаться в живых, но его кровь на Ракане и его собственных предателях, а не на нас. Зато Эпинэ получит свободу и мы скоро вернемся домой. Монсеньор, подумайте о том, сколько нам предстоит сделать! Наши дети вырастут счастливыми и гордыми. Все, что мы делаем сейчас, мы делаем ради них!

– Не сомневаюсь.

Сколько можно убеждать себя, что другого выхода нет? Сколько можно надеяться, что эта подлость – последняя, без нее не обойтись, зато потом ты выйдешь на бережок и станешь пастись, отгоняя хвостиком мошек?! Не будет ни бережка, ни травки, только Закат. Сначала в этом мире, потом – в ином.

Тропка, на которую они с Альдо вступили в гоганском трактире, завела туда, куда и должна была завести, – в трясину. Они бьются, как провалившиеся в болото мулы, с каждым рывком увязая все глубже в грязи и крови. Никола и Альдо этого не видят: одному застит глаза «великая Эпинэ», другому – корона. Им можно позавидовать. Или пожалеть – одно другого стоит.

– Монсеньор, – попробовал зайти с другого конца Карваль, – каковы будут приказания?

– Охранять его величество, – отрезал Иноходец и, глядя на вытянувшуюся физиономию офицера, пояснил: – Я не желаю, чтоб мои люди болтались у эшафота.

– Но вы сами…

– Я обязан присутствовать как Первый маршал Талигойи, но не как герцог Эпинэ.

Карваль, небывалое дело, промолчал, и Робер понял: борец за свободную Эпинэ несказанно рад, что может не смотреть на казнь. И это человек, без колебаний повесивший Маранов! От необходимости продолжать разговор Иноходца избавил Симон Люра, картинно осадивший коня рядом с хмурыми южанами.

– Мой маршал, – закатные твари, как же этот, с позволения сказать, граф самодоволен, – до церемонии остается полчаса, не желаете переодеться? Мои лакеи и мой гардероб в вашем полном распоряжении.

– Благодарю, не нужно.

– Будет весело, – Люра в тысячный раз за утро поправил свою клятую перевязь, – особенно когда толстосумы поймут, что это всерьез. Первого выбираю я, второй за вами, третий снова за мной, и так сколько успеем до появления его величества.

– Выбираем? – переспросил Робер. – Я полагал, что будет жребий.

– Зачем усложнять? – засмеялся Люра. – Все великое просто. Вышивай наши рыжие друзья не бисером, а нитками, того и гляди получили бы, что хотели.

Люра прав, слишком сложные расчеты срываются, но как выбрать из сотни ни в чем не повинных людей тех, кому не жить? Наша совесть – удивительно подлая штука: вытащил из толпы обреченных нескольких человек – спаситель, наоборот – убийца.

– Господин маршал, вы уверены в успехе? – Спокойно, Иноходец, спокойно. Придет время, и ты эту мразь прикончишь своими руками. Заодно со Штанцлером.

– Настолько, насколько можно быть уверенным хоть в чем-нибудь, – сильная рука с наслаждением погладила алый шелк. – Чтобы чего-то добиться в этой жизни, нужно уметь три вещи. Ждать, рисковать и понимать, когда нужно первое, а когда – второе. Сейчас время риска, герцог, иначе б нас тут не было.

– Вы имеете в виду излом эпох?

– Благодаря его величеству я больше не суеверен, – заверил граф Килеан-ур-Ломбах. – Деревенские россказни деревенскими россказнями, а удача удачей. Четыреста лет назад ее поймал за хвост Франциск, сегодня – мы, а после нас хоть чума. Вы не согласны?

– Я не люблю чуму, – пожал плечами Эпинэ, – особенно в собственном доме, но, полагаю, нам пора.

– Беру свои слова назад, – засмеялся Люра. – Я совсем забыл, что собираюсь жениться. Уверяю вас, я буду нежнейшим мужем, замечательным отцом и наивернейшим подданным и начну прямо сейчас. Итак, чума отменяется, а нас ждет прелюбопытнейшее зрелище.

Робер не ответил, притворившись, что не может справиться с расшалившимся Дракко. Удо Борн или Матильда раскусили бы немудреный обман немедленно, но Симон Люра Повелителя Молний не знал. К счастью для обоих.

Для «прелюбопытнейшего зрелища» граф Килеан-ур– Ломбах выбрал ярмарочное поле на берегу Данара. Место было удачным во всех отношениях. Обширный, хорошо утоптанный плац мог вместить прорву народа и в отличие от городских площадей был безопасен. Ни крыш тебе, ни окон, за которыми могут затаиться стрелки, все подъезды как на ладони, никаких случайных прохожих, только радетели дела Раканов, солдаты, заложники да те, кого пригнали посмотреть на торжество справедливости. Робер слегка привстал на стременах, разглядывая флаги Раканов, Эпинэ, Окделлов и Приддов на высоких шестах, шпили и колокольни за рекой, затаившийся среди облетевших тополей тракт, мельницу на холме у прозрачной рощицы… Какое все мирное, и как же не вяжутся с этой идиллией шеренги солдат, обтянутый багровым сукном эшафот и верзила в кожаной маске!