История второй русской революции - Павел Милюков

В ожидании, пока воззвание дойдет до фронта и произведет то действие, на которое рассчитывало правительство, нужно было, однако, немедленно действовать в самом Петрограде.

В помещении главного штаба против дворца — единственная территория, оставшаяся еще в распоряжении правительства, — происходило обсуждение способов борьбы с восстанием. Никаких действенных способов, собственно, уже не оставалось, и немудрено, что отзывы военных участников совещания: Багратуни, Полковникова, приглашенного на совещание генерала Алексеева — были самые пессимистические. Представители казачьих полков, предлагавшие правительству поддержку накануне, теперь заявили петроградскому Совету, что приказаний правительства они исполнять не будут, а, оставаясь нейтральными, готовы нести охрану государственных имуществ и личной безопасности граждан. Полки гарнизона не повиновались приказам штаба и арестовывали своих офицеров. На площадь между дворцом и штабом к полудню постепенно собирались, по приказаниям штаба, юнкера из военных школ: из школы прапорщиков, инженерных войск, школы прапорщиков из Ораниенбаума и Петергофа, взвод от Константиновского артиллерийского училища. Как видно из воспоминаний поручика А. П. Синегуба («Архив русской революции», Т. IV), настроение юнкеров было очень сложное. Они колебались между необходимостью исполнить долг, защищая родину от врагов всего того, что для них было свято, и недоверчивым отношением к правительству, в особенности «главноуговаривающему» Керенскому. В психологии падающей власти они видели слишком много общего с тем, против чего им предстояло сейчас бороться, рискуя жизнью. Естественно, что уже при обсуждении положения утром в «Советах» школ обнаружились разногласия. В течение дня эти разногласия усиливались по мере того, как для юнкеров выяснились безнадежность положения и их изолированность, отсутствие Керенского, отъезд которого они считали побегом, недостаток боевых запасов для занятия дворца и отсутствие единого компетентного руководства. Н. М. Кишкин, участвовавший в утреннем совещании штаба, пытался вдохнуть в защитников веру в возможность обороны до подхода с фронта частей, за которыми поехал Керенский. Но он должен был убедиться, что у начальства округа этой веры не было. В гневе он отрешил от должности Полковникова и вернулся во дворец, чтобы оттуда организовать сопротивление. Генерала Алексеева Савинков настойчиво убеждал поехать в Союз казачьих войск, с которым он в это время имел контакты и который сделал его своим представителем в Совете республики. Но было ясно, что руководители Союза так же мало могут распоряжаться казачьими полками, как штаб — войсками гарнизона. Генерал Алексеев вынужден был признать, что его дальнейшее участие в руководстве бесполезно, ибо некем руководить. После этого Савинков выехал к Керенскому.

Около четырех часов дня А. И. Коновалов пробовал созвать в Зимний дворец на совещание общественных деятелей, близких к кабинету, для обсуждения положения с заседавшими во дворце министрами. В. Д. Набоков, которому удалось пробраться в Зимний дворец через шпалеры солдат, оцеплявших Дворцовую площадь, застал там следующую картину: «В зале находились все министры, за исключением Н. М. Кишкина (он был в это время в здании штаба). Чрезвычайно взволнованным казался А. И. Коновалов. Министры группировались кучками, одни ходили взад и вперед по зале, другие стояли у окна. С. Н. Третьяков сел рядом со мной на диване и стал с негодованием говорить, что Керенский их бросил и предал, что положение безнадежное. Другие говорили (помнится, Терещенко, бывший в повышенно-нервном возбужденном состоянии), что стоит только “продержаться” 48 часов, и подоспеют идущие к Петербургу верные правительству войска...» «Само собой разумеется, — прибавляет Набоков, — что мое присутствие оказалось совершенно бесполезным. Помочь я ничем не мог, и когда выяснилось, что Временное правительство ничего не намерено предпринимать, а занимает выжидательно-пассивную позицию, я предпочел удалиться (в начале 7-го часа)... Минут через 15-20 после моего ухода все выходы и ворота были заперты большевиками, уже никого больше не пропускавшими».

Немногочисленные защитники Зимнего дворца, оставшись без руководства, в первой половине дня еще поддерживали свой оптимизм всякого рода слухами. То вдруг распространялось между ними известие, что «эшелоны генерала Краснова в Петрограде и уже заняли Николаевский и Царскосельский вокзалы». То стрельба, раздававшаяся со стороны Невского, толковалась в том смысле, что «казаки уже идут к дворцу с Николаевского вокзала». Чем дальше, конечно, тем меньше все подобные слухи находили охотников верить.

С утра собравшиеся на Александровской площади юнкера еще получили боевые задания, и была сделана попытка употребить их для наступательных действий. Штаб хотел очистить от большевиков телефонную станцию на Морской, из которой восставшие перехватывали все сообщения между штабом, дворцом и войсковыми частями. Решили было также послать помощь Совету республики в Мариинском дворце. Но до дворца добраться уже не удалось. Установленное юнкерами «наблюдение» за телефонной станцией выяснило лишь полную невозможность для них справиться с захватившими станцию большевиками. Военный комиссар Станкевич, пытавшийся руководить этими слабыми попытками сопротивления, вошел в конце концов в переговоры с восставшими и «согласился прекратить осаду телефонной станции, получив за это свободный проход для юнкеров» (Синегуб). Часть юнкеров, однако, была захвачена большевиками. Остальные, около трех часов дня вернувшись на Александровскую площадь, застали там прежнюю картину хаоса и отсутствие всякой распорядительности. В Белом зале дворца комитеты Ораниенбаумской и Петергофской школ устроили совещание и вызвали представителя правительства для объяснений. Не удовлетворившись объяснениями вышедшего к ним Пальчинского, они собрали общий митинг гарнизона Зимнего дворца, на который пришли уже члены правительства. Речи Коновалова, Маслова, Терещенко были, по рассказам юнкеров, приняты без всякого «уважения». «В конце концов все же договорились, и юнкера обещали остаться, если будет проявлена активность и если информация событий будет отвечать действительности» (Синегуб). Начальник инженерной школы был назначен комендантом обороны Зимнего дворца, и ему были подчинены все собравшиеся во дворце силы.

Увы, сил этих было немного, и настроение защитников Временного правительства продолжало ухудшаться. Наскоро был разработан план обороны дворца юнкерскими частями. К ним присоединился вечером отряд казаков-«стариков», не согласившихся с решением своей «молодежи» держать нейтралитет в завязавшейся борьбе. Пришли также инвалиды — георгиевские кавалеры и ударная рота женского батальона смерти. Была начата постройка баррикад из поленниц дров, сложенных на площади перед дворцом. Но в этот момент артиллерийский взвод Константиновского училища получил приказание от начальника училища уйти из дворца и увезти орудия. Орудия эти при выезде на Невский были немедленно захвачены большевиками и направлены против дворца. За юнкерами-константиновцами из дворца двинулись и казаки. Среди них уже оказались агитаторы, которые обещали им свободный пропуск из дворца со стороны Зимней канавки, где они поместились. В то время как юнкера организовывали защиту ворот дворца, со стороны Миллионной большевики получили свободный доступ во дворец и тотчас воспользовались им, чтобы начать пропаганду...

В седьмом часу вечера к Временному правительству явились парламентеры восставших, два солдата. Они требовали, чтобы правительство признало себя низложенным. В противном случае они грозили обстрелом дворца из орудий. Министры устроили совещание по поводу этого предложения. На совещании оба представителя военной силы — генерал Маниковский и адмирал Вердеревский — высказались в том смысле, что дальнейшее сопротивление бесполезно, и необходимо либо сдаться победителям, либо найти пути спасения. Однако же штатские министры в эту решительную минуту поняли, что с проигрышем военного столкновения их политическая роль еще не кончена. Они были представителями законной власти. На их стороне был моральный авторитет, и если им суждено было сойти со сцены, то они должны были сделать это, не погубив, а напротив, сохранив для будущего ту идею, которую они представляли. Были в среде министров и такие, которые все еще верили в возможность, оттянув развязку, дождаться Керенского с обещанными им войсками. По тем или другим основаниям, министры единогласно решили оставаться на своих постах и стойко идти навстречу ожидавшей их участи. Парламентерам правительство твердо заявило, что оно сложит свою власть только перед Учредительным собранием. Ко времени, когда было принято это решение, защита дворца в сущности уже стала невозможной. Дворец был плотно обложен отовсюду.