Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

— Да. Этот человек — полковник Снелл.

Леон произнес это спокойно, хотя сердце заколотилось — он увидел возможность получить весточку непосредственно от Евы.

— Конечно, я не сообщаю вам ничего такого, чего вы не знаете. Однако случилось ужасное.

На этом месте мистер Вилабджи взял драматическую паузу и закатил глаза.

Леон похолодел.

— Случилось? Что-то с мемсагиб фон Вельберг?

— Нет-нет, никоим образом. Ужасное случилось не с мемсагиб, со мной. После отъезда генерала я отнес сообщение полковнику Снеллу. Мне было объяснено — в недвусмысленных выражениях, — что человек, занимающий ныне сей высокий пост, является врагом вашего достославного родственника, что он не желает и не станет ни продолжать, ни потворствовать продолжению предприятий, начатых вашим вышеупомянутым дядей. Очевидно, полковник Снелл считает, что успех вышеозначенного предприятия в любом случае будет занесен на счет генерала, и никого другого. Мне также представляется, что полковник, зная о наших с вами дружеских отношениях, и во мне видит врага. Оскорбляя меня и подвергая сомнению мою преданность, он метит в вас. Я был изгнан. — Мистер Вилабджи покачал головой. Было очевидно, что он до глубины души оскорблен отношением к себе Снелла. Обида сквозила и в его словах. — Меня обозвали «грязным цветным» и «идолопоклонником». Мне сказали не приходить больше со вздорной чепухой и не докучать какими-то секретными депешами. — Грустные глаза мистера Вилабджи наполнились слезами. — Я пребываю в полной растерянности и, не зная, что делать, взываю к вам.

Леон задумчиво потер подбородок. Мысли метались в поисках выхода. Он знал лишь, что, если хочет снова увидеть Еву, должен сохранить мистера Вилабджи своим союзником.

— Мы ведь с вами верные слуги короля Георга Пятого, не так ли? — осторожно подбирая слова, сказал он.

— Вне всяких сомнений, сагиб.

— И если негодник Снелл предатель, то мы ведь не предатели.

— Нет, нет! Ни за что! Мы истинные и непоколебимые англичане!

— Следовательно, наша обязанность, как верных слуг короля, состоит в том, чтобы изъять данное предприятие из ведения Снелла и привести к победоносному завершению.

Сам того не замечая, Леон позаимствовал у мистера Вилабджи цветастый стиль изложения.

— Сердце мое радуется, слыша столь мудрые слова! Именно на это я и надеялся.

— Прежде всего нам с вами нужно прочесть сообщение. Вы сохранили его?

Вскочив из-за стола, мистер Вилабджи подошел к вделанному в стену железному сейфу, достал большую кассовую книгу в красном кожаном переплете и вынул из-под обложки запечатанный конверт.

— Вы не вскрывали его? — спросил Леон.

— Конечно, нет. Это не мое дело.

— Теперь — ваше, — сказал Леон, ногтем срывая печать.

Руки его дрожали. Он вытряхнул из конверта сложенный лист и, развернув, положил на стол. К глубочайшему его разочарованию, сообщение состояло из колонок цифр.

— Черт возьми! Оно зашифровано, — жалобно произнес он. — У вас есть ключ?

Мистер Вилабджи покачал головой.

— Вы знаете, как отправить ответ?

— Разумеется. Связь с мемсагиб осуществляется через мою племянницу.

Ева торопливо спускалась вниз по величественной мраморной лестнице. Звук шагов гасила ковровая дорожка. Обшитые панелями стены были увешаны полотнами, с которых взирали поколения предков нынешнего хозяина замка; лестничные площадки украшало коллекционное оружие. На первых порах архитектурный стиль и мрачное убранство замка действовали угнетающе, теперь она их просто не замечала. Достигнув последнего лестничного пролета, Ева услышала доносившиеся снизу голоса и остановилась.

Разговаривали Отто и кто-то еще — гостей было по меньшей мере двое, — и она узнала голоса Альфреда Лутца, командира принадлежавшей Мирбаху флотилии воздушных кораблей, и Ганса Риттера, старшего штурмана, по всей видимости, пытавшегося доказать что-то графу.

Отто говорил громко, безапелляционно, едва не срываясь на крик. После печального инцидента со львом и без того властные манеры графа изменились в худшую сторону. Уж кто-кто, а Риттер должен бы об этом помнить и стараться его не провоцировать, подумала Ева.

— Отбываем из Вискирхе и, пролетев над Болгарией и Турцией, приземляемся в Месопотамии — наши войска уже размещаются в ее северной части. Дозаправляемся топливом, маслом и водой и берем курс на Дамаск, а уж оттуда, через Красное море, долетаем до долины Нила, Хартума и Судана.

Похоже, Отто сопровождает свой рассказ иллюстрацией маршрута по карте, что висит на дальней стене в библиотеке, решила Ева.

Граф продолжал:

— Из Судана, через Великие африканские озера и Рифтовую долину, перебираемся в Арушу, где Шнее и фон Леттов-Форбек держат для нас запасы горючего и масла. Оттуда летим к озеру Ньяса и в Родезию. Пока не достигнем середины Калахари, сохраняем радиомолчание. Радиограмму Коосу Деларею пошлем лишь когда доберемся до западного побережья Африки — там, в Валвис-Бей, у нас ретрансляционная станция.

Ну вот и все, облегченно вздохнула Ева. Вот она, та самая важная информация, которую ей никак не удавалось добыть. Теперь она точно знает, как именно Отто намерен переправить груз оружия и золота южноафриканским повстанцам. Пенрод предполагал, что его доставят подводной лодкой на один из пустынных пляжей западного побережья Южной Африки. О воздушных кораблях никто и не подумал. И вот теперь она знает все, даже точный маршрут, которым фон Мирбах собирается проследовать через африканский континент. Теперь она может дать Пенроду Баллантайну все, что ему нужно, — осталось выяснить лишь день вылета.

Ева вздрогнула — двери библиотеки распахнулись, а голоса зазвучали громче и отчетливее. Услышав шаги, она поняла, что Отто и летчики вот-вот выйдут в холл. Главное, чтобы ее не застали за подслушиванием. Ева не скрываясь сбежала вниз. Мужчины стояли посредине холла. Пилоты почтительно с ней поздоровались, и лицо Отто озарила довольная улыбка.

— Собралась прокатиться верхом? — поинтересовался он.

— Я предупредила повара, что съезжу в Фридрихсхафен — может, найду на рынке черные трюфели, которые ты так любишь. Не возражаешь, если меня пару часов не будет? Думаю на обратном пути посидеть у озера, сделать несколько набросков.

— Ничуть, дорогая. Я и сам собирался съездить с Лутцем и Риттером на завод, посмотреть, как прошла сборка нового дирижабля, так что все в порядке. Возможно, кстати, там и отобедаю. На следующую неделю ничего не планируй.

— Ты готов летать?

Ева в притворном восторге захлопала в ладоши.

— Может — да, а может, и нет, — ухмыльнулся Отто. — Мне хотелось бы, чтобы ты была здесь, когда мы выведем его из ангара для первого полета. Думаю, тебе понравится.

Он поднял левую руку, и металлические пальцы пристегнутого к культе протеза, большой и указательный, со щелчком раскрылись. Отто вложил в стальные челюсти дорогую кубинскую сигару, зажал ее поворотом запястья, поднял руку и вставил сигару между губ. Между тем Лутц зажег восковую спичку и держал ее перед графом до тех пор, пока тот не смог затянуться.

Ева почувствовала, как по спине побежали мурашки. Искусственная рука пугала ее до смерти. Изготовленная инженерами по личному эскизу Отто, она представляла собой необычное творение, в управлении которым он выказывал пугающую сноровку: зажав бутылку между стальными пальцами, наполнял вином бокалы гостей, самостоятельно застегивал пуговицы пальто, чистил зубы, сдавал карты и завязывал шнурки.

Отто разработал несколько других, заменявших время от времени металлические пальцы насадок: набор боевых ножей, зажим для клюшки, которой играл в поло, и подпорку, позволявшую ружейному ложу находиться в устойчивом положении, когда граф, со свойственной ему тщательностью, брал на мушку цель. Самым грозным из всех придуманных Мирбахом приспособлений являлась унизанная шипами булава. С этой замещающей руку дубинкой Отто был способен превратить в щепки большой дубовый брус. Однажды Ева видела, как с ее помощью граф избавил от мучений сломавшую ногу лошадь, одним ударом размозжив несчастному животному череп.