Настоящая фантастика – 2015 (сборник) - Василий Головачев

Стёпка понимал, что, знай я выбор Роберта, моё решение могло быть другим. И он был прав, чёрт побери. А я бы многое отдал за возможность узнать – изменил бы Роб своё решение, если бы знал о моём… Нет, неправда! Это не побег.

Улететь на тысячу лет, рисковать жизнью могли только люди, безумно влюблённые в звёзды. Помешанные на своей мечте. Альпинист, невероятным усилием первым покоривший Эверест и увидевший с другой стороны эскалатор, кафе и толпу туристов, мог бы сойти с ума. Наверняка он бы надломился духовно. Продолжить путь героя после выбора, сделанного наяву, было бы невыносимо мучительно. Даже зная, что дальше подстраховывать их в пути никто не станет. Зная, что их цель полёта остаётся неприкосновенной. Лишить смысла жизни легендарного астронавта прошлого не посмеет никто.

Но ведь можно, говорил я, так же стереть память после совета корабельной команды. Чтобы продолжившие путь всё забыли.

Стёпка сказал, что у них это считается преступлением. Удалить память в фазе быстрого сна допустимо их этикой. Быстрый сон – как снежинка под солнцем. Человек сам, проснувшись, через несколько мгновений не помнит, что ему снилось. А стирание памяти наяву считается насильственным изменением личности и столь же неприемлемо, сколь и насильственное лишение жизни.

Но ведь герои вернутся на Землю. Спустя века. И узнают, что они делали выбор и что часть команды вовсе не погибла, а просто вернулась на Землю. Стёпка ответил, что знание, жгучее и разрушительное в пути, после возвращения не будет настолько губительным. Ведь они достигнут своей цели и их великая мечта сбудется. В таком сложном случае любое решение будет жестоким. Но нужно приложить все усилия, чтобы жестокость была наименьшей из возможных.

А были ли команды, целиком решившие вернуться? Чтобы лететь к своей звезде на новом корабле? Мальчишка беспомощно улыбнулся: «Нет».

А если останется только один? Или несколько человек? Среди которых не будет врача? Двигателиста? Капитана, наконец?

Это самое сложное и больное место, сказал мне паренёк из будущего. Автоматика ваших кораблей позволяет привести их к цели и назад даже в одиночку. Это невероятно трудно, но это возможно. Это – их путь. Мы преклоняемся перед мужеством и самопожертвованием, хотя всех зовём домой. А капитаны, сказал Стёпка, за всю историю работы АК не покидали свои корабли ни одного раза.

Огоньки иллюминаторов так же светились в вечной ночи. В оптике были видны десятки людей, чем-то занятых… Взволнованных… Двигающихся и жестикулирующих…

– Почему задерживаете старт? Я отдал приказ выйти из зоны контакта и свернуть пространство десять минут назад.

В лице второго пилота приюта, казалось, не было ни единой кровинки. Он был в шоке.

– Что с вами? Что случилось?

– Я не могу стартовать, капитан.

– Объясните.

– Размыкая контактные поля, я получил данные терминала «Синей птицы». Это не результат наших действий, капитан. Это невозможное, немыслимое совпадение. Я отказываюсь уводить приют. Готов принять любое наказание.

– Что у них произошло?

– Магнитные ловушки «Синей птицы» в критическом состоянии. Поломка фатальна. Изоляция антиматерии откажет в течение часа, и корабль аннигилирует. У них нет технических возможностей этому воспрепятствовать.

Два хранителя этики смотрели в лица друг другу долгую минуту.

– Нам придётся отвечать перед советом хранителей вместе. Тревога всем службам! Спасательные расчёты – к действию!

В аварийном режиме на работу псиоников и психологов просто не оставалось времени.

Людей, только что переживших гибель большей части товарищей и отчаянно борющихся за жизнь корабля, хватали прозрачные смерчи и глотали в пустоту на глазах у тех, кому удалось увернуться от первого укуса. Но потом и они, проглоченные и переваренные воронками свёрнутого пространства, оказались на полу в большом круглом зале вместе с теми, кто были проглочены минутой раньше.

Зажглись огни. У дальней переборки стоял пожилой мужчина в незнакомой форме.

– Я капитан корабля службы адаптации флота объединённых миров.

Голос был тихий, но все слышали каждое слово. Шок от пережитого не позволял что-либо говорить или делать.

– Я нарушил закон и готов принять в свой адрес любые ваши действия и обвинения. Я также буду отвечать перед советом хранителей этики. Но прошу вас понять, что я не мог оставить вас погибнуть прямо на глазах у всего нашего экипажа.

Они на самом деле добрые и мудрые. Они бережно отнеслись к нашему достоинству. Они всё продумали правильно.

Но они не предусмотрели того, что обе половины экипажа встретятся.

Мы должны были влиться в новое человечество, а они – достать звезду с неба и вернуться на Землю через много лет после нашей смерти. Или никогда не вернуться.

Стены зала были прозрачными. Мы стояли в пустоте, в неверном сиянии россыпи немигающих светлячков Млечного Пути, в центральном зале крейсера, на полпути к красному гиганту Бетельгейзе. Тремя несмешивающимися группами. Герои. Негерои. И люди будущего.

Медленно зарастала слепая дыра в пространстве, прожжённая ослепительной вспышкой. «Синяя птица» перестала быть, оставила нас, по своей воле или по принуждению, но не разделивших её судьбу.

Я не мог отвести взгляд от глаз Роберта. Он тоже смотрел на меня, не мигая.

Крейсер сворачивал пространство. Звёзды меркли.

Мы смотрели в глаза друг другу, и я понимал, что нам придётся учиться жить с этим.

Владимир Венгловский

Прах тебя побери!

Лошадь Очкарика пала утром. Пришлось нашему атаману забирать себе коня Санька, а Саньку – ехать вдвоем со мной на многострадальном Гнедом. Про то, чтобы Санёк забрался в седло вместе с Жирным, никто и не заикался. Если судить по суммарному весу, то это уже выходил не двойной, а даже тройной или четверной груз.

Через час, в течение которого мы старались не попадаться под руку разъяренному атаману («Вот же тупая скотина, – кричал он, – как ты управлял такой клячей?! А, чтоб ты сдох!»), на горизонте показался всадник.

– Осторожнее! Лошадь не заденьте! – гаркнул Очкарик, спрыгнул с коня, уступая седло Саньку, и выхватил из-за спины меч. – На меня! На меня гоните!

Зубы Очкарика золотом блеснули на солнце.

– Ясен факт, – ухмыльнулся Жирный. – На ловца и зверь бежит!

Незнакомец остановился и повернул обратно.

– Уходит, Глеб! – Санёк выхватил пистолет и выстрелил. Пуля тут же осыпалась прахом вниз.

– Придурок, – сказал я, прочищая ухо мизинцем.