Лезвие бритвы (илл.: Г. Бойко, И. Шалито) - Иван Ефремов

— А что может быть похуже?

— Ну, например, книга или письмо с отравой, рукопись, скрепленная так, что вы обязательно уколетесь, разнимая листки. Образцы камней или кристаллов, в которые вделан сильный заряд радиоактивного вещества или испаряющегося на воздухе яда… Да мало ли что сможет придумать дьявольская изобретательность! А что она у них дьявольская, это вы можете мне поверить. Поэтому будьте очень осторожны! Не доверяйте даже присланному от давнишних ваших коллег, ведь воспользоваться их адресами ничего не стоит.

— Понимаю, большое спасибо! Но… есть еще один человек, и его, наверное, тоже надо предупредить.

— Вы имеете в виду доктора Гирина? Его не предупредить надо, а побить! Своим необдуманным экспериментом он спугнул Дерагази и лишил нас возможности его разоблачения.

— А может, Дерагази и не дал бы вам такой возможности?

— Не спорю, может быть. Но чего добился ваш Гирин? Ничего! Философская декларация, извлеченная им из археолога, что она стоит? Мало ли кому как хочется думать. А все из-за неверия в наши методы!

— Но как же все-таки с Гириным?

— Не беспокойтесь! Ваш самонадеянный доктор сказал, что он ничего не боится, потому что, видите ли, он приказал забыть о себе! Смешно думать, что Дерагази послушается.

На прощание следователь напомнил Андрееву, что они с нетерпением ждут от него или Ивернева соображений, что могло интересовать шайку Дерагази в материалах Ивернева-старшего. Рассказав все это жене, Андреев вернулся к началу:

— Понимаешь, какая гадость! Пятнадцать тысяч! Вот мразь! И сумму-то покрупнее придумал, чтобы правдоподобнее было: клюнул, мол, старый дурак, не устоял… Теперь я понимаю, как чувствовали себя безвинно оклеветанные люди.

— Нет, не понимаешь,— возразила жена,— на тебя только сделали неудачную попытку набросить подозрение. Господам кажется, что у нас еще остались маньяки, вероятно искренне верившие, что стоит любого советского ученого выпустить за границу, как он сразу же с корабля или поезда побежит в английскую или американскую разведку. Вот я, давайте сто фунтов!

Профессор фыркнул, совсем как Рита, и махнул рукой, постепенно успокаиваясь. Рюмка коньяку и сигарета довершили дело. Еще через несколько минут Андреев громко распевал цыганский романс. Внезапно он оборвал пение и задумался. «Перерою все еще раз! Съезжу в Ленинград, к милейшей Евгении Сергеевне. Пусть покажет мне личный архив Максимилиана Федоровича. Все же у меня процент бестолковости должен бы быть поменьше, чем у Мстислава…»

Глава 4

Милость Богов

В наступившую жару москвичи толпами устремлялись за город. Не отставали и Сима с Гириным. Сергей уехал на лето на какие-то строительные работы и доверил любимому учителю свое бесценное сокровище — мотоцикл, обмененный на выигранный по лотерее холодильник плюс все сбережения сестры и гонорар Гирина за статью.

Гирин, бывший в юности мотоциклистом, вспомнил былое. Правда, при современном движении нельзя было позволять себе особой лихости, но машина давала возможность быстро достичь хороших купальных мест, не заваленных телами жаждущих солнца и воды.

Чаще всего они ездили к одной излучине Москвы-реки, где маленькая плотина подпирала воду, а отсутствие близкой дороги мешало скоплению купальщиков. Гирин проезжал коровьей тропинкой, лавируя между посинелых еловых пней, и спускался по песчаному откосу прямо на желтую от цветов лужайку в ограде густого ивняка. Сима растягивалась на старых мостках, неизвестно зачем выведенных далеко в реку, и погружалась в задумчивость, следя за медленным колыханием кувшинок на слабом течении. Вода, отражая металлическое знойное небо, казалась маслянистой и, сдавленная крутыми берегами, темнела в глубине. Дно виднелось таинственным и недосягаемым. Гирин садился в конце мостков, поближе к ветхим, вбитым под берегом кольям и болтал ногами в прохладной чистой воде. Сима, загорелая, в лиловом купальнике, с видом ученой исследовательницы ловко выуживала толстые зеленые стебли с цветами. Гирин, не отрываясь, смотрел на нее со странной тревогой на душе. Потому что большая любовь — это всегда ответственность и забота, защита и опасение, думы о том, как устроить и облегчить жизнь для самого дорогого в мире существа.

Они прятали в кустах машину и одежду и плыли вниз по течению, со смехом соскальзывая на животах по замшелому камню, подпиравшему размытый край плотинки. Ниже река сильно обмелела: там было едва по пояс. Сима и Гирин ухитрялись плыть по быстринке гуськом, с головами под водой, лишь изредка набирая воздуху. Потом они шли, мокрые и чуть продрогшие, по влажной береговой тропке, шлепая по теплым прозрачным лужам. Осевшая на дно глина, густая, как сливки, приятно продавливалась между пальцами босых ног, а сухой, пронизанный солнцем ветер быстро осушал и гладил согревавшуюся кожу.

Яркий день, выдавшийся с утра, после полудня резко изменился. Низкие тучи наползли с юго-запада, и озябшие купальщики не смогли погреться на солнце. Гирин нашел затишное место под обрывом, собрал кое-какие сучки и разложил маленький костер.

— Боюсь, что кончается хорошая погода,— огорченно сказал Гирин.— А там кончится у вас отпуск.

— У меня еще много времени,— сказала Сима,— так много, что я не знаю, стоит ли мне сейчас использовать все. Особенно если вы не будете со мной.

— Я скоро уеду в Индию.

— Да, вы как-то упоминали об этом. Честно говоря, завидую. Когда-нибудь и я попаду в эту замечательную страну. Я ведь переписываюсь с индийскими преподавательницами гимнастики. Они считают, что в нашей школе художественной гимнастики много танцевальных элементов. Она очень подходит для Индии.

— Так почему бы вам не поехать теперь же?

— Это невозможно для простого смертного, как я, не приглашенного какими-либо организациями и не имеющего денег на туристическую поездку. Пока они у нас непомерно дороги!

— Сима, почему бы вам не поехать со мной — у меня все расходы оплачены индийским институтом… Я вовсе не шучу,— добавил Гирин на иронически недоверчивый взгляд Симы.— Вы знаете, что я не принадлежу к острякам, а сейчас речь идет о самом важном в моей жизни.

— Не понимаю!

— Поскольку мне суждено вроде д’Артаньяна свой век прожить в малых чинах, вы можете поехать со мной только в одном качестве — жены!

Сима вздрогнула, отступила на шаг, коротко вздохнула. В ее широко раскрывшихся глазах Гирин прочитал испуг, радость и что-то похожее на досаду или разочарование.

— Вас смутило мое предложение,— поторопился добавить он,— но ведь все к тому шло, и я…