Столпы Земли - Кен Фоллетт

К середине лета Джек наконец добрался до Компостеллы. Он никогда даже не подозревал, что есть на свете города, где может быть так жарко. Из Компостеллы путь его лежал дальше на юг.

Испанские королевства до последнего времени были под властью сарацинов, и до сих пор вся территория к югу от Толедо оставалась под мусульманским влиянием. Джек как завороженный смотрел на сарацинские строения: восхищали их просторные холодные интерьеры, аркады, ослепительная белизна камня. Мусульманские традиции в архитектуре поразили его сочетанием закругленных и островерхих сводов. Франция вполне могла позаимствовать у мусульман эти находки, думал Джек.

Сейчас он сидел под теплым ласкающим солнцем, и откуда-то из прохлады огромного дома Рашида до него доносился веселый женский смех. Он размышлял о том, что ничего подобного собору в Кингсбридже он больше строить не будет. Да, он все еще хотел возвести своими руками самый красивый храм на свете, но это будет не массивное, похожее на крепость, сооружение. Его собор будет совсем другим, он часто мысленно рисовал его себе. И хотя детали проступали пока неясно, общее ощущение было очень волнующим: он видел его просторным, воздушным, с широкими окнами, через которые лился яркий солнечный свет, с высоким, парящим в небе куполом.

— Юсефу и Райе понадобится новый дом, — прервал его фантазии Рашид. — Если ты возьмешься за это, потом появится и другая работа.

Джек был очень удивлен таким предложением. Он никогда раньше не думал над тем, чтобы строить дома.

— Ты думаешь, они захотят, чтобы я строил их дом?

— Не исключено.

Воцарилось молчание: Джек представил себя строящим дома для богатых толедских торговцев.

Рашид, похоже, очнулся от легкой дремоты, выпрямился и широко открыл глаза.

— А ты мне нравишься, Джек, — сказал он. — Ты честный человек, и с тобой интересно разговаривать, чего не скажешь о многих других, с кем мне приходится встречаться. Надеюсь, мы всегда будем друзьями.

— Конечно, — сказал Джек, несколько удивленный такой лестью в свой адрес.

— Я — христианин и не держу своих женщин взаперти, как мои братья-мусульмане. С другой стороны, я — араб и не позволяю им… прости, многого из того, к чему привыкли другие женщины. Я разрешаю им видеться и разговаривать с мужчинами в моем доме, даже допускаю дружбу между ними. Но когда из дружбы вырастает нечто большее — а с молодыми это часто случается, — я смею рассчитывать на то, что мужчина возьмет на себя определенные обязательства. В противном случае я буду считать это личным оскорблением.

— Конечно, — все еще недопонимая, куда клонит Рашид, ответил Джек.

— Я знал, что мы поймем друг друга. — Рашид встал и ласково положил руку Джеку на плечо. — Господь не дал мне сына, но, если бы чудо случилось, он был бы таким, как ты.

— Только, надеюсь, смуглее, — без раздумий выпалил Джек.

Рашид на мгновение побелел и вдруг разразился громким хохотом, перепугав всех гостей.

— Да, — весело сказал он. — Пожалуй. — И пошел в дом, заливисто смеясь.

Старшие гости стали потихоньку расходиться. Дневная жара спала, стало прохладнее. Джек на время остался один, размышляя над тем, что сказал ему Рашид. Ему предлагали сделку — в этом не было никаких сомнений. Если он женится на Айше, то с помощью Рашида станет строить дома для толедской знати. Но было в словах хозяина дома и предупреждение: если Джек не собирается жениться на его дочери, ему следует оставить этот дом. В Испании были приняты, безусловно, более утонченные манеры, нежели в Англии, но, когда требовалось, условия ставились жестко и прямо.

Джеку трудно было поверить в реальность происходящего: неужели это мне, думал он, Джеку Джексону, незаконнорожденному сыну человека, повешенного на глазах сотен людей, выросшему в лесу, подмастерью, беглому монаху, предлагают взять в жены дочь богатого арабского негоцианта, да еще обещают так почитаемую всеми работу строителя в этом благодатном городе? Звучит слишком заманчиво, чтобы быть правдой.

Солнце садилось, и дворик погружался в тень. Подошел Юсеф, теперь они были вдвоем на аркаде. Не успел Джек подумать о том, что сейчас может быть разыграна заранее придуманная сценка, как тут же, подтверждая его догадку, появились Райя и Айша. Хотя девушкам и юношам запрещалось касаться друг друга, Рашид и его жена наверняка догадывались, что может произойти между ними. Они, конечно же, дадут возлюбленным возможность немного побыть наедине, соображал Джек, а потом, за мгновение до того, как они захотят преступить запретное, во дворик выбежит «возмущенная» мать и прикажет девочкам немедленно вернуться в дом.

Райя и Юсеф уже целовались на другом конце дворика. Джек встал, когда Айша подошла к нему. На ней было белое до пола платье из египетского шелка, плотно облегавшее ее стройную фигурку. Раньше Джек никогда не видел такой ткани: она была намного мягче шерсти и тоньше льна и вся светилась в сумерках. Карие глаза Айши от этого казались совсем черными. Она стояла очень близко от Джека и озорно улыбалась:

— Что он сказал тебе?

Джек догадался, что она говорит об отце:

— Он предложил мне строить дома.

— Какой щедрый дар! — воскликнула Айша с явным пренебрежением. — Даже не верится! Мог бы по крайней мере предложить тебе денег.

Ей, похоже, не по душе все эти сарацинские околичности, заметил про себя Джек. Ее откровенность показалась ему очень милой.

— Мне не очень хочется строить дома, — сказал он.

Айша внезапно стала серьезной:

— Я тебе нравлюсь?

— Да. Ты же знаешь.

Она сделала шаг вперед, подняла свое личико, закрыла глаза и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его. От нее исходил приятно дурманящий запах мускуса и серной амбры. Она раскрыла губки, и ее язычок игриво проник сквозь его губы. Руки его сами обхватили ее и спустились ей на талию. Ткань платья была настолько тонкая, что, казалось, он касается ее обнаженной кожи. Айша взяла его руку и положила на свою грудь. Тело ее было тонким и гибким, а грудь маленькой, похожей на упругий холмик, с крошечным твердым сосочком на вершине. От возбуждения она часто задышала, и Джек вдруг ощутил ее руку у себя между ног. Кончиками пальцев он сжал ее сосок. Глубокий стон сорвался с ее губ, и она отстранилась, тяжело дыша. Джек опустил руки.

— Я сделал тебе больно? — прошептал он.

— Нет! — ответила Айша.

Он вспомнил об Алине и почувствовал себя виноватым, но потом подумал, что все это глупо. Почему он должен раскаиваться в том, что изменяет женщине, которая вышла замуж за другого?

Айша смотрела на него, и, хотя было уже темно, он видел, что ее лицо горело желанием. Она взяла его руку и снова положила себе на грудь.

— Еще… только крепче… — настойчиво шептала она.

Он нащупал сосок и наклонился, чтобы поцеловать ее, но она откинула голову и следила за его лицом, пока он ласкал ее. Сначала он легко сжимал ее сосок, потом, повинуясь, ущипнул сильнее. Айша выгнула спину, и ее маленькие груди с твердыми сосками выступили под легкой тканью платья. Джек склонился, чтобы поцеловать ее грудь. Губы его сомкнулись на набухшем соске. Потом он сжал его зубами и потянул книзу. Айша снова издала глубокий блаженный стон.

Джек почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу. Она отняла его голову от своей груди и крепко прижалась к нему.

Джек склонил голову к ее лицу: Айша неистово целовала его, прижимая его тело к своему и негромко вскрикивая. Джек испытывал сильное возбуждение и одновременно был немного растерян, даже напуган: такого с ним еще никогда не случалось. Ему показалось, что Айша была близка к экстазу. Но внезапно их прервали.

С порога донесся голос матери:

— Райя! Айша! Немедленно домой!

Айша взглянула на Джека. У нее почти перехватило дыхание. Она еще на мгновение крепко прижалась губами к его губам и вырвалась из объятий.

— Я люблю тебя! — прошептала она и побежала в дом.

Джек проводил ее взглядом. Райя поспешила следом, впрочем, не так быстро. Мать бросила неодобрительные взгляды на Джека и Юсефа и пошла за девочками, закрыв за собой дверь. Джек какое-то время стоял, уставившись на закрытую дверь, и пытался сообразить, что же ему теперь делать.

Юсеф через весь двор подошел к нему, прервав его мечтания.

— Какие красивые девушки — обе! — сказал он тоном заговорщика.

Джек отсутствующе кивнул и пошел к воротам. Юсеф двинулся за ним. Не успели они выйти из арки, как у них за спиной неизвестно откуда появился страж и закрыл за ними ворота.

— Самое неприятное после того, как ты помолвлен, — это постоянная боль между ног, — сказал Юсеф. Джек не ответил. А Юсеф продолжил: — Придется сходить в Фатиму — облегчиться. — Все знали, что Фатимой называли публичный дом. Несмотря на сарацинское название, почти все девицы там были светлокожие, а несколько шлюх-арабок были очень дорогими.