Академия и Земля (сборник) - Айзек Азимов

– Возможно и так, – с неохотой уступил Пелорат.

– Это должно было произойти. Если Земле было что скрывать, зачем посылать это что-то через парсеки пространства, когда можно все укрыть на планете, находящейся настолько ближе Альфы. И Луна была бы более подходящим местом для этого еще и с точки зрения психологии. Никто и не подумает о возможной связи спутника с жизнью, исчезнувшей с Земли. Например, мне это и в голову не приходило. Луна висела на экране в дюйме от моего носа, а мои мысли унеслись к Альфе. Если бы не Фаллом… – он сжал челюсти и помотал головой. – Теперь уж я точно в долгу перед ней. И перед Блисс.

– Но послушай, дружочек, если что-то и спрятано под поверхностью Луны, как мы сможем обнаружить это? Площадь ее поверхности составляет, должно быть, миллионы квадратных километров.

– Около сорока миллионов.

– И мы должны будем обшарить их все, в поисках неизвестно чего? Отверстия? Шлюза?

– Если идти по такому пути, то это действительно покажется нелегкой задачей. Но мы будем искать не просто какие-то сооружения, а жизнь и жизнь разумную. И у нас есть Блисс, чей талант – обнаруживать разум, не так ли?

Блисс сердито смотрела на Тревайза:

– Я наконец смогла усыпить ее. Мне пришлось нелегко. Она стала совершенно неуправляемой. К счастью, я не думаю, что причинила ей вред.

– Советую тебе попытаться ослабить ее привязанность к Джемби, – холодно выдавил слова Тревайз, – поскольку я не намереваюсь когда-либо вернуться га Солярию.

– Ослабить привязанность? Убить совсем? Думаешь, это легко? Что ты знаешь о таких вещах, Тревайз? Ты, никогда не ощущавший чужого сознания! У тебя нет и малейшего представления о том, как это трудно, Если бы ты знал хоть что-то об этом, ты не говорил бы об удалении привязанности так, словно это все равно, что джем из банки вынуть.

– Ну, по крайней мере, ослабь ее.

– Я могу немного ее ослабить, но на это уйдет целый месяц, в течение которого нужно будет заниматься штопкой ее сознания.

– Что еще за штопка?

– Тому, кто этого не знает, объяснять бесполезно.

– А сейчас? Что ты думаешь делать с этим ребенком сейчас?

– Еще не знаю. Надо подумать.

– В таком случае, позволь сказать тебе, что мы собираемся делать с кораблем.

– Я знаю, что ты собираешься делать. Вернуться на Новую Землю и встретиться с любвеобильной Хироко, если она пообещает не заражать тебя на этот раз.

Тревайз сохранил невозмутимое выражение лица.

– Нет, дело обстоит иначе. Я изменил свои намерения. Мы отправляемся на Луну – таково название спутника Земли, если верить Джену.

– Спутник? Потому что он близко? Я и не подумала об этом.

– Я тоже. Никто об этом не догадывался. Нигде в Галактике нет спутника, о котором стоило бы говорить, но этот, будучи таким огромным, уникален. Более того, анонимность Земли бросает на него тень. Тот, кто не смог найти Землю, не найдет и Луну.

– Она обитаема?

– Не на поверхности – нет, но она не радиоактивна, совершенно! Так что Луна не абсолютно непригодна для жизни. На ней может существовать жизнь – самая настоящая, но под поверхностью. И, конечно, ты сможешь сказать, есть ли она там, как только мы подойдем к Луне достаточно близко.

– Я попытаюсь, – пообещала Блисс. – Но, послушай, откуда у тебя эта идея – исследовать спутник?

– Да так… – тихо проговорил Тревайз. – Спасибо Фаллом, ее рук дело.

Блисс помолчала, ожидая продолжения, но, не дождавшись, пожала плечами:

– Ну вот. А ты ее убить был готов.

– Да не хотел я ее убивать, Блисс!

– Ладно, – отмахнулась Блисс. – Хорошо. Значит, мы летим к Луне?

– Да. Из осторожности я не приближаюсь к ней слишком быстро, но если все пойдет нормально, мы окажемся рядом с ней через тридцать часов.

Луна оказалась пустынной. Тревайз обозревал ее освещенную Солнцем поверхность, проплывавшую внизу. Перед его глазами расстилалась однообразная панорама кратерных цирков и горных районов. Черные тени лежали там, куда не попадали лучи Солнца. Цветовые оттенки поверхности изменялись почти неуловимо. Время от времени попадались области относительно ровные, нарушаемые лишь небольшими кратерами.

По мере того как корабль подлетал к ночной стороне, тени становились длиннее и наконец слились воедино. Позади еще какое-то время сияли на солнце отдельные пики, похожие на лучи звезд. Затем и они исчезли, и остался лишь слабый свет Земли, большой голубовато-белой сферы, освещенной почти наполовину. В конце концов и она ушла за горизонт, светилась лишь звездная пыль, а внизу все погрузилось в непроглядную тьму. Но для Тревайза, выросшего в беззвездном мире Терминуса, даже такое небо казалось удивительным.

Затем появились новые яркие звезды, сперва – одна или две, потом еще, расширяясь и расплываясь, пока наконец не соединились в одну. И вот корабль вновь перелетел через терминатор и оказался над дневной стороной. Солнце светило ярко, компьютер сменил угол обзора, оберегая глаза людей от адского сияния, и ввел поляризующие фильтры, чтобы уменьшить силу света, отраженного от поверхности Луны.

Тревайз отлично понимал, что бесполезно надеяться найти какой-нибудь вход в обитаемые глубины, осматривая огромный спутник невооруженным глазом.

Он повернулся к Блисс. Она не смотрела на экран – сидела с закрытыми глазами, опустив плечи.

Тревайз, думая, уж не заснула ли она, тихо спросил:

– Еще что-нибудь почувствовала?

Блисс едва заметно качнула головой.

– Нет, – шепнула она. – Только слабый всплеск, Лучше вернись туда. Ты помнишь, где расположено то место?

– Компьютер запомнил.

Дальнейшее было похоже на стрельбу по мишени с целью попасть в яблочко. Корабль, казалось, передвигался ползком. Загадочная область находилась в глубине ночной стороны, и, несмотря на сияние низко стоящей в небе Земли, заливавшей своим пепельным светом поверхность там, где ее ничто не затеняло, ничего невозможно было разглядеть, даже когда потушили свет в рубке для лучшей видимости.

Пришел Пелорат и, переминаясь с ноги на ногу у двери, спросил хриплым шепотом:

– Нашли что-нибудь?

Тревайз поднял руку, призывая друга молчать. Он наблюдал за Блисс. Он знал, что пройдут дни, прежде чем сюда вернется Солнце, но он знал также, что для Блисс и того, что она чувствовала, свет был безразличен.

– Это здесь, – сказала она вдруг.

– Ты уверена?

– Да.

– И это единственная точка?

– Это единственная точка, которую я обнаружила. Ты прошел над всей поверхностью Луны?

– Мы пролетели над значительной ее частью.

– Значит, это все, что я обнаружила на этой значительной части, Оно сильнее сейчас, словно оно обнаружило нас, и не кажется опасным. Я ощущаю что-то вроде приглашения.

– Ты уверена?

– Я так чувствую.

– Не может ли это быть ловушкой? – спросил Пелорат.

– Я ощутила бы обман, уверяю тебя, – с оттенком обиды в голосе сказала Блисс.

Тревайз проворчал что-то насчет чрезмерной самоуверенности, затем громко спросил:

– То, что ты обнаружила, разумно, я надеюсь?

– Я чувствую сильнейший разум. Только… – Ее голос звучал как-то странно.

– Только что?

– Ш-ш. Не мешай мне. Дай сосредоточиться, – произнесла она одними губами. И, с трудом скрывая удивление, добавила: – Это не человек.

– Не человек? – гораздо сильнее удивился Тревайз. – Мы снова имеем дело с роботами? Как на Солярии?

– Нет, – улыбнулась Блисс. – Это не совсем робот.

– Одно из двух – или робот, или человек.

– Ни то ни другое. – Она довольно прищелкнула языком. – Это не человек и все же не похож ни на одного робота, какого я знала раньше.

– Вот бы посмотреть! – воскликнул Пелорат, широко раскрыв глаза. – Это восхитительно! Так ново, необычно!

– Новое… Новое, – пробормотал Тревайз, – и вспышка неожиданного прозрения, казалось, осветила его изнутри.

Экипаж ликовал. Корабль приближался к поверхности Луны. Даже Фаллом присоединилась к взрослым и с детской непосредственностью подпрыгивала от радости, словно и вправду возвращалась на Солярию.

Что до Тревайза, то он чувствовал, что здравый смысл говорит о странности поведения Земли или того, что оставалось от нее на Луне. Она предприняла такие меры, чтобы держать всех как можно дальше, а теперь сама звала их к себе. Не могла ли ее цель оставаться той же самой? Не обстояло ли дело так: «Если не можешь прогнать, замани и уничтожь»? Разве не останутся тогда тайны Земли неприкосновенными?

Но эта мысль вскоре утихла и утонула в потоке радости, что захлестывала Тревайза тем сильнее, чем ближе была поверхность Луны. А еще Тревайз пытался вернуть миг озарения.