Шторм из тени - Дэвид Вебер

— Что вы имеете в виду, говоря об «организации», адмирал? — осторожно спросил Хонгбо, не провоцирующим тоном.

— Я имею в виду, что они, очевидно, не имеют никакого представления о моем оперативном соединении где–то в окрестностях, или они бы не попытались влезть в это дерьмо. Но они чертовски хорошо знают теперь. Или, во всяком случае, они знают больше, чем знали. Как вы думаете, чей, черт возьми, был таинственный гиперслед вчера утром, мистер Хонгбо? Я не знаю, что он здесь делал, но я знаю чертовски хорошо, что это был манти, и кем бы он ни был, он на прямом пути, чтобы рассказать своему начальству о моей боевой стене. Поскольку они знают, я не собираюсь давать им время на отправку кораблей стены с собственно Мантикоры!

— Адмирал, — сказал Веррочио, так убедительно, как только мог (конечно, выступая для записи), — я не могу санкционировать любые действия или репрессии в отношении мантикорцев без согласования с вышестоящим органом в рамках министерства! — Он поднял руку в знак остановки и быстро продолжил, поскольку Крэндалл, казалось, стала раздуваться на глазах. — Я не говорю, что вы не полностью оправданны в своих чувствах. И если предположить, что имеющаяся у нас информация на данный момент является точной, я думаю, что весьма вероятно, утверждение министерства будет получено. Как вы говорите, если позволить чему–то вроде этого пройти безнаказанным, устанавливая какой–то прецедент для других неоварварских флотов, последствия могут быть катастрофическими. Но принятие решения, которое постановит войну с мультисистемной звездной державой, особенно с такой, которая так глубоко вовлечена в перевозку товаров в Лиге, выходит далеко за рамки сферы моих полномочий в качестве губернатора Пограничной Безопасности.

Хонгбо почувствовал необычное восхищение своим номинальным начальником. Если Веррочио показал возможность играть с Бингом, как на скрипке, с Крэндалл он играл, как весь струнный квартет! Это сработает даже лучше, чем любой из них надеялся, по крайней мере, с точки зрения уклонения от ответственности. «С точки зрения того, что должно было произойти с другими людьми — совершенно другое», — предположил он. Но было не так много того, что он может сделать по этому поводу, и с чисто эгоистической точки зрения, это вряд ли было бы лучше. Он и Веррочио выполнили детализацию, которую на свои шеи должны получить Оттвейлер и его работодатели, и на этом пути довольно аккуратно сумели скрыть свои следы. Это было решение Бинга отправиться в Новую Тоскану, и хотя Хонгбо был искренне потрясен тем, что сделали манти и как легко они это сделали, никто не может винить за это его или Веррочио. А теперь сам Веррочио, а заодно и Хонгбо, получили запись голоса разума гражданских перед лицом спинно–мозгового рефлекса военной драчливости.

«Каковая, вероятно, будет очень хороша, если выяснится, что наш прекрасный адмирал недооценила манти даже вполовину так плохо, как я думаю, она сделала, — подумал вице–комиссар. — Она думает в терминах стандартных репрессий против нахальных неоварваров, которые столетиями создавали Флот, могли ли они это себе позволить или нет. Но они — не ваши типичные неоварвары, даже основываясь исключительно на том, что уже произошло. К сожалению, она даже не имеет понятия, насколько они отличаются, и она не готова слушать такого человека, как Тургуд. В конце концов, он всего лишь из Пограничного Флота. Что он может знать о боях между кораблями стены?»

— Ну, — Крэндалл не слишком презрительно усмехнулась в ответ на протест Веррочио, — вы, несомненно, знаете пределы вашей власти лучше, чем я, сэр. Тем не менее, я знаю пределы своей власти, и я также осознаю свои обязанности. Поэтому, при всем моем уважении к вашей потребности в одобрении министерства, я не собираюсь ждать его.

— Что вы имеете в виду? — спросил Веррочио, напряженным голосом.

— Я имею в виду, что я отбуду в течение сорока восьми часов, мистер комиссар, — решительно сказала Крэндалл, — и манти совсем не будут рады видеть меня.

ГЛАВА 51

— Итак, Тереза? — сказал адмирал Фредерик Тополев, глядя на своего начальника штаба.

— Капитан Уолш говорит, что мы готовы к переходу, сэр, — ответила коммандер Тереза Коулман. — А платы Фелисидад все зеленые.

Коулман кивнула головой в сторону коммандера Фелисидад Колстад, оперативного офицера Тополева. «Странно, — далеко не в первый раз отразилось в уголке разума Тополева, — что трое из четырех самых важных офицеров его штаба были не только женщинами, но все они были довольно привлекательными, каждая по–своему. Хотя, возможно, эта привлекательность не должна так удивлять, поскольку все его офицеры были продуктами альфа-, бета–или гамма–линий.

На данный момент, Колстад сосредоточила все свое внимание на показаниях, которые отражали точное положение каждой единицы оперативного соединения Тополева, буквально до последнего сантиметра. Все двадцать его кораблей тянулись двумя большими, неуклюжими образованиями, в девятистах километров друг от друга, поскольку они плыли со скоростью как можно ближе к нулевой по отношению друг к другу и к нормальному пространству вселенной, оставленной ими тремя месяцами ранее.

— Ладно, народ, — сказал Тополев так спокойно, как только мог, — давайте сделаем это.

— Да, сэр, — согласилась Коулман, и передала приказ капитану Джошуа Уолшу, командиру КФМС note 18 «Мако».

Казалось, абсолютно ничего не произойдет в течение ближайших двух–трех минут, но внешность обманчива, и Тополев терпеливо ждал, наблюдая на собственных дисплеях, как Оперативное Соединение 1 Флота Мезанского Согласования очень медленно и постепенно переходит обратно в нормальное пространство.

Этот маневр был протестирован на сенсорных массивах системы Мезы экипажами, использующих первоначальными кораблями класса «Призрак» еще до закладки первого прототипа класса «Акула», а Оперативное Соединение 1 прекрасно практиковало его сотни раз во время миссии. Несмотря на все это, Тополев все еще лелеял некоторые оговорки обо всей операции. Не о способностях своих людей, или технических возможностей своих судов, но о сроках.

«И о том, что мы никогда не должны предполагать этого в первую очередь с «Акулами», Фредди, — напомнил он себе. — Не забывай, это тонкий момент! Это было то, что должен доказать класс «Леонард Детвейлер», который был для после «Акулы», как основная концепция. Они не должны были осуществлять фактическую миссию, они должны были служить в качестве учебных судов для экипажей кораблей, которые будут выполнять миссию».

Он чувствовал, что хмурится на свои консоли, пока знакомые, затасканные нити беспокойства сочились позади мыслей. Он быстро согнал это выражение, офицерам в этот момент нужно было видеть его уверенным, спокойным и ему хотелось, чтобы он мог изгнать свое беспокойство с той же скоростью.

Никто, казалось, не заметил его мгновения неуверенности, и его собственная озабоченность сгладилась в концентрации, когда показания начали медленно мигать и меняться. Обе группы его кораблей постепенно скользили, осторожно приближаясь к гиперстене, чтобы сделать минимально возможный переход в нормальное пространство.

Было физически невозможным для любого корабля пересечь гиперстену без излучения гиперследа, но в силу того, что след зависел — в значительной степени, по крайней мере — от фактора базовой скорости судна при прохождении стены. Фактор излучения при альфа–переходе составлял примерно девяносто два процента, и вся эта энергия должна куда–то уходить. Также были неизбежны гравитационные всплески или отголоски вдоль границы между альфа–полосами гиперпространства и нормальным пространством, которые фактически была независимы от скорости судна. Сокращение скорости ничего не могло сделать с этим, но медленный, «мягкий» переход вдоль производимого градиента, значительно ослабевал также подобные всплески.

Но даже медленный и мягкий переход мог бы показать гиперслед, хотя и слишком слабый, чтобы быть обнаруженным массивами, охватывающими бинарную систему Мантикора. Тем не менее, такие массивы с их максимальной чувствительностью, были известны время от времени «ложными срабатываниями», призраками переходов, которые просачивались сквозь фильтры, прежде чем привлекали внимание человека–оператора. И самыми распространенными призраками из всех нормальных проявлялись гиперследы и отголоски, под которые Тополев предполагал подделать свой маневр.

При нормальных обстоятельствах, из–за простого гиперследа обманывать массивы было очень мало смысла, учитывая тот факт, что те же массивы почти наверняка обнаруживали импеллерный клин любого судна, направлявшегося к системе. Даже самые лучшие стелс–системы были, в лучшем случае, ненадежны с сенсорными массивами, которые могут проводить измерения на восемь–девять тысяч километров по сторонам, а мантикорские датчики дальнего действия были еще значительнее и более чувствительнее. Вблизи, где градиент звездной гравитации предусматривал фоновые помехи и десятки других источников гравитации, загромождающих пейзаж, включение мастер–массивов на максимальную чувствительностью по отношению к ним, там — да. На самом деле, большие массивы были бесполезны, как только вы оказывались на расстоянии светового часа или около того от основы системы первичной или сетевого узла. Это были места, где наблюдение на себя брали более короткодействующие датчики военных кораблей и разведывательных платформ, и не без оснований. Но такое большое расстояние было совсем другое дело. В действительности хорошие первоклассные стелс–системы могут ухитриться победить большие массивы в этом диапазоне, но ни один человек не захочет рисковать своими деньгами в пари на такую вероятность.