Конан "Классическая сага" - Роберт Говард

4

Когда море только-только порозовело от первых лучей встающего солнца, к утесам приблизилась маленькая лодка с одним человеком. Мужчина в лодке выглядел очень колоритно. Вокруг его головы был завязан темно-красный платок; широкие шелковые штаны огненного цвета удерживались широким поясом, на котором висела кривая сабля в шагреневых ножнах. По отделанной золотом кожаной обуви можно было предположить, что это скорее всадник, чем моряк, но он умело управлял своей лодкой. Из-под его распахнутой белой шелковой рубашки виднелась широкая, мускулистая, загорелая на солнце грудь.

На мышцах его тяжелых бронзовых рук выдавались бугры, когда он налегал на весла почти с кошачьей ловкостью в движениях. Полный жизненных сил, которые сквозили в каждой его черте и в каждом движении, отделяли его от большинства людей; выражение его лица не было ни свирепым, ни угрюмым, хотя в голубых глазах тлели искорки легко возбудимой ярости. Это был Конан, который пришел в военные лагеря козаков, не имея ничего, кроме своего ума и своего меча, и которые проложил себе путь к руководству над ними.

Он приблизился к высеченным в утесе ступенькам, которые были ему известны, и причалил лодку под укрытие скалы. Затем он стал без колебаний подниматься по стертым ступеням. Он был насторожен, но не потому, что подозревал прячущуюся опасность, а потому, что настороженность была частью его самого, выработанная тем суровым образом жизни, который он вел.

То, что Газнави считал звериной интуицией или каким-то шестым чувством, было просто большими способностями и первобытным умом варвара. Никакой инстинкт не говорил Конану, что в зарослях тростника у материка прячутся люди.

Когда он карабкался по утесу, один из этих людей глубоко дышал и втихомолку поднимал лук. Джехунгир схватил его за руку и прошипел ругательство ему на ухо.

— Дурак! Ты хочешь выдать нас? Ты что, не понимаешь, что он вне пределов досягаемости выстрела? Пусть идет на остров. Он будет искать там девушку. А мы тем временем подождем его. Он может почувствовать наше присутствие или догадаться о наших планах. Где-то могут быть спрятаны его воины. Мы подождем. Через час, если ничего подозрительного не случится, мы приблизимся к подножию лестницы и будем ждать его там. Если он не вернется за разумное время, некоторые из нас пойдут на остров и погонят его вниз. Но я не хотел бы, чтобы дошло до этого. Некоторые из нас наверняка погибнут, если мы пойдем за ним в эти заросли. Я предпочел бы перехватить его во время спуска по лестнице, где мы смогли бы украсить его перьями стрел с безопасного расстояния.

Тем временем ничего не подозревающий варвар углубился в лес. Он двигался бесшумно в своей мягкой кожаной обуви, его пристальный взгляд внимательно изучал каждую тень в желании обнаружить превосходную желтоволосую красавицу, о которой он думал постоянно с тех пор, как увидел ее в палатках Джехунгира Аги у Форта Гори. Он желал бы ее даже если бы она показывала свое отвращение к нему. Но ее загадочные улыбки и мимолетные взгляды зажигали его кровь и всей своей дикой свирепостью, которую он унаследовал, он желал эту белокожую золотоволосую женщину из цивилизованного мира.

Он бывал на Ксапуре раньше. Меньше чем месяц тому назад он провел здесь тайное совещание с пиратской шайкой. Он знал, что сейчас приближается к тому месту, откуда будут видны загадочные руины, которые дали острову его название, и думал, что девушка скорее всего прячется там. С этой мыслью он остановился как вкопанный.

Впереди него, между деревьями поднималось нечто, о чем его рассудок говорил ему, что это невозможно. Это была большая темная зеленая стена, с башнями, виднеющимися за ее зубцами.

Конан стоял парализованный в недоумении. Это деморализовало бы любого, кто столкнулся бы с явлением, невозможным с точки зрения здорового рассудка. Он не сомневался ни в своем зрении, ни в своем разуме, но что-то пугающе несовместимое было перед ним. Меньше месяца тому назад только разрушенные руины виднелись между деревьями. Какие человеческие руки могли воздвигнуть такую громаду, стоящую у него перед глазами, всего за несколько недель? Кроме того, пираты, которые непрерывно странствовали по Вилайетскому морю, знали бы о любой работе такого огромного масштаба и сообщили бы об этом козакам.

Этому не было никакого объяснения, но это было так. Конан был на Ксапуре и эта фантастическая груда возвышающейся каменной кладки была на Ксапуре, и все это было безумством и парадоксом; но еще это было истиной.

Он повернулся, чтобы бежать обратно сквозь заросли, вниз по высеченной лестнице через голубые воды к удаленному лагерю в устье Запороски. В этот момент безумной паники даже мысль о том, чтобы находиться рядом с внутренним морем была отвратительной. Он хотел покинуть его, покинуть военные лагеря и степи и убраться за тысячу миль от этого пугающего, загадочного Востока, где самые фундаментальные законы природы могут нарушаться дьявольскими силами, о которых он и не догадывался.

Какое-то мгновение будущая судьба королевств, зависящая от этого пестро одетого варвара, колебалась на чаше весов. Его глаза поймали маленький предмет трепыхавшийся на ветру — просто лоскуток шелка, зацепившийся за куст. Он прыгнул к нему, его ноздри расширились, нервы затрепетали от неуловимого возбуждения. На этом крошечном обрывке одежды остался дразнящий запах, такой слабый что не физические способности, а какое-то смутное инстинктивное чувство уловило его. Этот запах соединялся в его мозгу с образом сладкой, плотной женщины, которую он видел в палатке Джехунгира. Значит рыбак не солгал; она была здесь! Затем на земле он увидел след, след босой ступни, длинный и стройный, но мужской, а не женский, и вдавленный в грунт сильнее обычного. Объяснение было естественным; мужчина, который оставил этот след, нес груз, и что это могла быть за ноша, если не девушка, которую искал козак?

Конан молча стоял перед темными башнями, которые поднимались между деревьев. В его глазах горел голубой огонь. Желание обладать желтоволосой женщиной соперничало с мрачным, первобытным неистовством, которое когда-либо овладевало им. Но его человеческая страсть победила нечеловеческие страхи, и он припал к земле как охотящаяся пантера и заскользил по направлению к стенам, прячась под густой листвой, чтобы не быть замеченным.

Приблизившись, он увидел, что стены сложены из того же зеленого камня, из которого были руины, и он смутно угадывал в них что-то знакомое. Это было так, словно он смотрел на то, что никогда не видел раньше, но что мысленно воображал. Наконец он понял, в чем дело. Стены и башни следовали плану руин. Это было так, словно разрушенные линии опять выстроились в структуру, которая была раньше.

Ни один звук не побеспокоил утреннего спокойствия, когда Конан подкрался к подножию стены, которая отвесно поднималась из буйной растительности. На южных просторах внутреннего моря растительность была почти тропической. Он никого не увидел на зубцах башни, не услышал ни одного звука. Недалеко от себя, слева он увидел массивные ворота, но у него не было оснований предполагать, что они не закрыты и не охраняются. Но он считал, что женщина, которую он искал, была где-то за этой стеной, и путь, который он выбрал, граничил с характерным для него безрассудством.

Над ним увитые виноградной лозой ветки простирались в сторону зубцов стены. Конан как кошка забрался на большое дерево, пока не оказался выше парапета. Обхватив обеими руками толстую ветку он стал раскачивать ее взад и вперед на длину руки и уловив момент катапультировался на стену. Припав там к поверхности он стал смотреть вниз, на улицы города.

Периметр стены был небольшим, но число домов из зеленого камня, которое за ней находилось, было удивительным. Они имели три или четыре этажа в высоту, в основном с плоскими крышами и отражали хороший архитектурный стиль. Улицы сходились как спицы в колесе к двору восьмиугольной формы в центре города, в котором стояло высокое здание, чьи башни и купола доминировали над всем городом. Он не видел никакого движения на улицах и в окнах, хотя солнце уже взошло. Над городом царила тишина, которая могла быть только в мертвом или покинутом городе. Недалеко от него со стены спускалась узкая каменная лестница; он пошел по ней вниз.

Дома стояли так близко от стены, что на полпути до спуска он оказался на расстоянии вытянутой руки от окна и остановился, чтобы посмотреть внутрь. В нем не было никаких решеток и шелковые занавески были оттянуты атласными веревками. Он заглянул в комнату. Ее стены были спрятаны под темными гобеленами, пол покрыт толстыми коврами. Там были скамейки из полированного эбонита и помост из слоновой кости, заваленный мехами.

Он собирался уже продолжить свой спуск, когда услышал чей-то приближающийся звук внизу на улице. До того, как неизвестный человек успел обогнуть угол и увидеть его на лестнице, он быстро шагнул через разделяющее пространство и легко прыгнул в комнату, вынув свою кривую саблю. Мгновение он стоял как статуя; затем, когда ничего не произошло, пошел по коврам к дверному проему с аркой наверху. В этот момент портьера отдернулась в сторону, открывая устеленный подушками альков, из которого на него смотрела томным взглядом темноволосая женщина.