Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Сергей Другаль

…Ночь прошла спокойно, перед рассветом упал туман. Бутурлак решил, что именно его и ждали бандеровцы, чтобы незаметно войти в село. Приказал Вербицкому обойти посты и предупредить всех, чтобы были начеку.

Постепенно рассветало, небо на востоке светлело, и начал затихать лягушачий концерт. Темнота отступала неохотно, но звезды меркли, и черные силуэты сельских домов все четче выделялись в сизоватых клубах тумана.

Возвратился Вербицкий и доложил, что на постах не спят и держат оружие наготове. Бутурлак кивнул, не отрываясь от пулемета, знал: сейчас бандеровцы выйдут из леса…

А небо все светлело, и вот уже первый солнечный луч несмело выскользнул из-за горизонта. Бутурлак оторвался от пулемета. Вербицкий поймал его взгляд и кивнул.

— Все, — подтвердил, — бандеры уже не придут.

Когда солнце выкатилось из-за леса, к их укрытию пробрался Лебединский.

— Что же, лейтенант, ложная тревога? — спросил. — Может быть, твоему пареньку все померещилось?

— Не знаю, что и думать, — признался Бутурлак. — А если бандеровцы пронюхали про ваш приезд? Может, кто видел вашу бричку? Ты, Богдан, еще подежурь здесь, — приказал Вербицкому. — Сменим через час. — Взял Лебединского под руку. — Наверно, у них что-то случилось и пойдут они на село следующей ночью.

Младший лейтенант осторожно освободил свой локоть. Сказал, глядя прямо в глаза Бутурлаку:

— У меня приказ возвратиться сегодня днем.

— И бросить нас на произвол судьбы?

— Знаешь что, — опустил глаза младший лейтенант, — давай позвоним Ярощуку. Как он решит, так и будет.

— Если есть связь… Пойдем попробуем.

Бутурлак крутил ручку аппарата четверть часа подряд, старания его были напрасны.

Лебединский лежал со связанными за спиной руками в неудобной позе, поджав под себя ноги и уткнувшись лицом в траву. Коршун стоял над ним.

Боль, гнев и безнадежность переполняли лейтенанта, стон и рыдания рвались из уст. И он кусал их до крови, чтобы хоть как-то унять ту страшную боль, рвущуюся изнутри.

Они влипли, как мальчишки. Отъехали от Острожан километров за шесть-семь и думали, что ничто им уже не угрожает.

Младший лейтенант знал, чем может обернуться для них притупление внимания; сначала сам шел впереди коней с автоматом наготове, потом его сменил один из солдат. А потом они решили, что уже нечего бояться, уселись вдвоем на заднем сиденье, возничий подстегнул коней, и рессорная бричка запрыгала на выбоинах лесной дороги.

Первой очередью чуть ли не в упор бандеровцы скосили обоих бойцов. Лебединский успел схватить автомат и спрыгнуть с брички прямо в кусты, но зацепился ногой за какой-то корень, и это решило его судьбу. Навалились двое, оглушили ударом по голове, и, когда пришел в себя, увидел, что какой-то великан заглядывает ему в глаза.

— О-о, прошу пана, — усмехнулся зло. — Со встречей! Очень извиняюсь, что так невежливо с вами обошлись.

Лебединский рванулся, но руки были связаны за спиной в локтях, и он бессильно опрокинулся на спину.

— У-у, гады! — выдохнул гневно.

— Я не советовал бы пану так выражаться, — ехидно сказал бандеровец. — Ведь пан уже не офицер, а обыкновенный пленный, даже, прошу прощения, не пленный, а арестованный, потому что таких офицеров мы в гробу видали…

Он выпрямился — высокий, огромный, одетый в немецкий офицерский мундир без знаков отличия, — снял немецкую военную фуражку и вытер грязным платком потный лоб. Продолговатое лицо его окаймляла бородка, в которой кое-где пробивалась седина, глаза смотрели остро и безжалостно. Размахнулся и сильно ударил Лебединского носком сапога в бедро.

— Ну-ка, поднимайся! — заорал. — Мы не собираемся здесь валандаться с тобой!

Лебединский ударился головой о корень, что выступал из земли, в висках сразу зазвенело, резкая боль пронзила все тело, и он снова потерял сознание.

Фрось вздохнул, спрятал платок в карман, пожаловался:

— Хлипкие какие-то пошли люди: только раз стукнешь, а он уже и неживой…

Подбежал Гришка, покосился на Лебединского, напомнил Фросю:

— Дядька просил хоть одного живым…

— Куда он денется?

Фрось откупорил флягу, глотнул сам, скривился и, поколебавшись секунду — другую, приложил горлышко к губам Лебединского. Тот глотнул, закашлялся и сел, осматриваясь помутневшими глазами.

Фрось поболтал флягу, на слух определил, сколько осталось, и закупорил ее.

— Поднимайтесь, прошу пана, у нас нет времени.

Младший лейтенант встал на колени, качнулся немного и поднялся. Сделал несколько шагов, пробираясь сквозь кустарник, и вышел на дорогу. Увидел, как два бандеровца тянули с брички за ноги мертвого бойца.

— Второго уже оттащили? — спросил Фрось и, получив утвердительный ответ, приказал: — Закопайте их, прошу пана. Сапоги я уже осмотрел, кирзаки стоптаны и ничего не стоят. С этого снимете потом, — кивнул на Лебединского, — а пока двигайте дальше. Времени мало, и стрельбу могли услышать.

— Кто там услышит? — незлобиво отозвался один из оуновцев.

— Глупый ты еще, парень, — укорил Фрось, но вдруг взорвался гневом: — Я кому сказал — быстрее их в могилу! Самим пули захотелось?

Бандеровцы заторопились, и мертвая голова бойца запрыгала по дороге, оставляя извилистый след. Лебединский смотрел на этот след и думал: лучше бы его скосили первой очередью, чтобы не видеть такого… Но подумал, что у него все еще впереди: и позор, и пытка, и смерть, и он должен искупить свою вину, не склонить головы и принять смерть достойно.

Перед ним возник светловолосый парень с голубыми глазами. Задрав голову, посматривал с любопытством, на губах усмешка.

— Я этого видел возле милиции, — радостно сообщил Фросю. — Шел с самим капитаном Ярощуком и разговаривал…

— Цепкая память у тебя, Гриша, — одобрил тот, — это хорошо, пригодится в жизни.

Фрось обошел вокруг Лебединского, будто впервые увидел и хотел досконально разглядеть его, толкнул кулаком в спину к бричке. Младший лейтенант сделал два шага и остановился. Фрось толкнул двумя руками, и Лебединский упал грудью на дно повозки.

Фрось захохотал.

— Ну-ка, Гриша, — приказал, — привяжи его к подножке. Голову и ноги прикрепляй хорошо, чтоб лежал спокойно.

Лебединский дернулся, но на голову и ноги навалились, прикрутили веревками так, что невозможно было пошевелиться.

Фрось развалился на заднем сиденье, упершись сапогами в спину младшего лейтенанта.

— Садись здесь, — указал Гришке на место рядом. — Давно так удобно не ездил.

Гришка вскочил в бричку, поставил ноги на спину Лебединскому между связанными руками, ткнул больно каблуками. Подошли те, что закапывали убитых. Посмотрели, как устроились Фрось и Гришка, захохотали.