Видение Анастасии - Павел Юрьевич Фёдоров

Кто дать способен жизни разум

И получать всё не земное

Кто, как не Человек!?

Вот мой ответ!

Я жрица – богиня я любви

Ко мне, взывая плачем

Вы молите все – помоги!

У той, что вызывает искру счастья

Вы просите, сгорая в пламени желанья

Ничтожно одиноких

Направленных лишь на блаженство

И личного величья совершенство

Тогда помочь вам даже я бессильна

В тот миг

Когда душа придёт к вам за ответом

И, всё что сказано в начале

Потребует вдруг оправданья

Тогда ты – Человек, впервые закричишь

О боги! Где вы были, когда свершалось

А мы лишь молча скажем,

Что Человек свою судьбу свершает сам!

Сегодня вечер

И у ручья прохлада

Мадонна и поклонение волхвов

Как символ сущности

Обрётшей жизненный покой

Является и теребит сознанье

А всяк живой

Свой век печальным взором лицезря

Вдруг обнаружит собственное несовершенство

И вот, придя к ручью

Увидит там её и поклонение волхвов

И преклонит колено

Я верю в это и

Доверяю вам своё прозренье

Я, Сфинкс! – Я совесть ваша

Не я владею собственной Судьбой

И я не предрекаю

Я приклонюсь к любви людей

И жизни их детей

Ребёнок, только появившись

Свой голос присоединяет к хору

А хор звучит людей

И он их понимает

И смыслом наполняет пенье

И боги тогда лишь обретают зренье

Когда звучит подобный хор людей

Вот мой ответ

И в этом мой совет

И божеское предречение.

Отец – пред алтарём

Зажёг свечу

Не внемля плачу

Молитву молвил

Но, приклонив колено,

Вдруг произнёс:

Во имя сына, духа и Тебя

В глаза взглянул и удалился

Оставив Сфинкса, улыбаясь.

Он сидел, облокотившись о какой-то выступающий камень, закрывшись с головой в одеяло, похожий на большой мешок, завязанный сверху. Анастасия постояла некоторое время над ним, потом осторожно дотронулась…: «…тёплый…, живой…», подумала она, отойдя чуть в сторону. Неожиданно резко мешок как бы развязался и показалось испуганное лицо. Анастасия поняла, что он держал концы одеяла руками над головой. Пастух испуганно смотрел на неё.

– Ты знаешь, что там за воротами…? Или ты совсем ничего не понимаешь?! – он прошептал, эти слова глазами показывая куда-то вверх.

– Там разве не дверь, а ворота…, что там за…?

– Там Аид, самый настоящий…, он вывел меня, отперев ворота, но только меня, а они там все так и остались…, он меня вытолкнул оттуда, тебе говорит надо домой… Ты кто…, зачем тебе туда, не ходи, там страшно, там одиноко, там нет у людей разума…, как страшно, я даже представить такого не мог. Они так мучаются и зачем…, зачем им такое…?! – вдруг он начал скороговоркой читать, как будто молитву:

Наступила темнота.

Не ходи за ворота:

Кто на улицу попал —

Заблудился и пропал.

– Там, что люди без разума…, сумасшедший дом…, или что, расскажи мне, не молчи.

– Только раки пучеглазые

По земле во мраке лазают,

Да в овраге за горою

Волки бешеные воют.

– Причём тут волки, что ты там видел…, тёмного Властелина видел, как его найти, я иду к нему.

– «Где нам с этаким сражаться!

Он и грозен, и зубаст,

Он нам солнца не отдаст!»

– Перестань, приди в себя, куда мне идти, где эти ворота?

– В души научившихся им они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память…, – неожиданно закричал Пастух, глядя широко открытыми глазами на Анастасию, как будто увидел её только что, – …наприпоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою.

– Прошу тебя, ты же не сумасшедший, а просто напуган, всё уже позади, ты вышел оттуда, приди в себя…!

– …стало быть, ты нашёл средство не для памяти, а для припоминания. Ты даёшь ученикам мнимую, а не истинную мудрость. Они у тебя будут многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми трудными для общения, они станут мнимомудрыми вместо мудрых…. И ты тоже идёшь туда потому что лишь любопытство тебя ведёт за собой? Да!?

– Нет, я иду чтобы просить…. – Анастасия вдруг неожиданно почувствовала такую внутри себя горечь невосполнимой потери, что не смогла больше говорить, слёзы душили и жгли глаза…, она тихо всхлипнула и села рядом с Пастухом.

– Но Медведю воевать неохота:

Ходит-ходит он, Медведь, круг болота,

Он и плачет, Медведь, и ревёт,

Медвежат он из болота зовёт.

– Значит и он не поможет и нет больше никого, куда пойти, кого просить, о чём…?

– Ты попроси белого старика, он тоже там, вместе с чёрным, я не знаю о чём, но он выпустил меня из Аида, может и тебе поможет?

А в Большой Реке

Крокодил

Лежит,

И в зубах его

Не огонь горит, —

Солнце красное,

Солнце краденое.

– Дракон? Но он не глотал солнце, он только стережёт его….

– Говорю тебе, злодей,

Выплюнь солнышко скорей! …

Иди, иди не сиди, раз пришла, значит дело у тебя неотложное…, иди по лестнице, только осторожно, не видно ничего….

– Ты тоже не сиди здесь, иди вниз, здесь уже не далеко, там тропинка, по которой иди не сворачивая, всё прямо и прямо, она выведет.

– Но бессовестный смеётся

Так, что дерево трясётся:

«Если только захочу,

И луну я проглочу!».

Пастух сразу послушно встал и осторожно пошёл вниз, останавливаясь на каждой ступеньке.

Анастасия поднялась, как-то неуверенно поставила ногу на ступеньку, не решаясь идти дальше, ноги не хотели ей повиноваться.

– Здравствуй, солнце золотое!

Здравствуй, небо голубое!

Вдруг неожиданно послышался снизу далёкий крик Пастуха.

Она некоторое время шла очень медленно, силы почему-то совсем покинули её. Но вот она вышла на ровную широкую площадку, Анастасия хотела сначала присесть на ступеньке чтобы хоть немного передохнуть, но сделав несколько шагов вглубь площадки перед ней неожиданно возникла дверь, как преграда на пути. Дверь опять была та же что и в доме, и в крепости. Анастасия тихонько приоткрыла её, проход преграждали листья, раздвинув их она увидела знакомую террасу с троном отца, колонны, а за ними горы и заливающий весь Мир Свет Солнца!

Сидящий как в дрёме без видимых глаз

И влечение его к высшему

Лишь знания пытается определить он

Но к чему они, что даст этот путь пройти

Молчание – взгляд на того, кого рядом нет

Не появляется больше сознание того, что я есть

И вижу, и стремлюсь к освобождению

Я лишь констатирую своё неустойчивое положение

И радость не сознающего.

Он сидит