Золотой стандарт: теория, история, политика - Сборник

Опасения по поводу того, что чистый золотой стандарт может слишком сильно зависеть от добычи золота в Южной Африке и странах бывшего СССР, слишком преувеличены. Более того, эти тревоги основаны на ошибочном игнорировании одного факта. А именно, хотя на эти страны приходится существенная доля нового золота, добываемого ежегодно (Южная Африка добывает 34%, страны бывшего СССР– 18% ежегодной мировой добычи золота[967]), относительная важность этих объемов по сравнению с существующим мировым запасом золота [добытым за всю человеческую историю] практически незначима (годовая добыча не превышает 0,5% имеющегося мирового запаса). В действительности самые большие запасы золота сосредоточены в странах Европейского союза, Америки и Южной Азии. Более того, теперь, когда закончилась «холодная война» не вполне понятно, каким образом Южная Африка и страны бывшего Советского Союза, годовая добыча которых составляет ничтожную долю мирового запаса, могли бы играть разрушительную роль, в особенности если принять во внимание, что эти страны будут первыми, кто пострадает от любых действий, направленных на искусственное ограничение добычи золота.

В любом случае мы должны признать, что, как мы увидим в следующем разделе, переход к новой системе, подобной предлагаемой нами, неизбежно увеличит в несколько раз (а может быть, и более чем в 20) рыночную ценность золота в терминах сегодняшних денежных единиц. Это увеличение ценности золота первоначально обязательно приведет к существенному одномоментному выигрышу от прироста капитала для держателей золота, и в частности для компаний, добывающих и транспортирующих золото.

Однако желание не допустить незаслуженной (в некотором смысле) прибыли для каких-то третьих сторон, которую они получат от исправления денежной системы, что принесет обществу столько выгод, вообще не может служить аргументом против такой системы[968].

Двадцатый век дал нам один пример попытки установить в банковской системе, по крайней мере декларативно, обязательное 100%-ное резервирование. Однако в этом случае реформа не сопровождалась ни полной приватизацией денежной системы, ни упразднением центрального банка. Наоборот, кредит был полностью национализирован, что вызвало значительную инфляцию и породило сильнейшие искажения, разорившие аргентинскую экономику. Таким образом, данный пример не показывает никаких недостатков предлагаемой нами реформы. Наоборот, он дает прекрасную историческую иллюстрацию того ущерба, который наносит финансам, денежной системе и кредиту вмешательство государственного сектора. Позвольте более подробно остановиться на аргентинской истории.

Реформа была предложена вскоре после того, как в 1946 г. генерал Перон возглавил Аргентину. Она была проведена указом, имеющим статус закона, за № 11554, ратифицированным законом № 12962. В соответствии с положениями этого указа вклады в банках национализировались на том основании, что с этого момента аргентинское государство гарантирует все вклады. В мотивирующей части соответствующей статьи говорилось, в частности, следующее: «Действительно, теперь, когда вклады должны оставаться в банках, а связанные с этим финансовые и административные издержки берет на себя центральный банк и банки, принимающие вклады, больше не имеют права использовать их без согласования с центральным банком, эти вклады больше не отягощают банки, перестав толкать их к расширению кредитов за экономически разумные пределы. Это дорога к здоровому кредиту, кредиту, обеспечивающему в большей мере решение долгосрочных экономических задач, чем достижение банками чисто финансовых целей»[969].

Тем не менее, несмотря на эту кажущуюся разумной риторику, банковская реформа Перона с самого начала была обречена на провал. На самом деле, ее основой была полная национализация денежной системы и банковского сектора. Ответственность за предоставление новых кредитов была возложена на центральный банк, руководители которого подчинялись непосредственно правительству. Иными словами, государство не осуществило масштабной приватизации финансовых и денежных институтов и не позволило кредиту стихийно выйти на уровень, соответствующий норме сбережений, сложившейся в стране. Хуже того, центральный банк в действительности затеял безрассудную кампанию по расширению кредита для привилегированных заемщиков. Эти кредиты попадали в экономическую систему через операции на открытом рынке, проводившиеся на фондовой бирже, и в особенности через учетную ставку, по которой учитывались процентные бумаги тех банков, которые имели наиболее тесные связи с администрацией.

Реформа предоставила центральному банку власть через операции на открытом рынке увеличивать предложение денег на 15% ежегодно. Она также полностью лишила аргентинскую валюту всякого золотого обеспечения и разорвала ранее существовавшую связь между этой валютой и золотом. В 1949 г. законом № 13571 был изменен статус и порядок избрания совета директоров центрального банка. Министр финансов по должности сделался президентом совета, что превратило центральный банк в придаток правительства. Наконец, реформа предусматривала, что отныне кредиты будут предоставляться центральным банком в форме учета бумаг по дисконтной ставке, различной для разных банков, причем не устанавливается никаких лимитов – ни на объем получаемых кредитов, ни на общую «мощность» создания кредитов центральным банком. Тем самым гигантские ресурсы перераспределялись в пользу тех институтов, которые поддерживали тогдашний политический режим. Следовательно, несмотря на риторику, реформа Перона привела к беспрецедентному росту объемов кредитования, огромной экспансии платежных средств и тяжелейшей инфляции. Все это сильнейшим образом исказило производственную структуру и вызвало к жизни тот длительный и глубокий экономический спад, после которого Аргентина восстанавливалась в течение многих лет. За 9 лет правления Перона (с 1946 по 1955 г.) предложение денег увеличилось на 970%, а обеспечение эмитированных банкнот золотом и иностранной валютой упало со 137% в 1946 г. до 3,5% в 1955 г.

Реформа была отменена революционерами, свергшими генерала Перона в 1956 г. и вновь приватизировавшими депозиты. Тем не менее эта мера оказалась недостаточной для прекращения финансового хаоса – частные банки с энтузиазмом продолжили экспансионистскую политику, следуя примеру, поданному центральным банком времен Перона. В итоге аргентинская гиперинфляция, став хронической, сделалась пугалом для всего мира[970].