Ткань Ишанкара - Тори Бергер

идеей. Каждый постэффект Тайра мечтала оказаться в кресле у Макса и почувствовать холодную сталь медицинской иглы, пронзающей вену, и если ей навстречу сейчас попался бы настоящий сказочный волшебник, она загадала бы никогда не иметь крови… И иметь светлую голову.

Тайра добрела до скамейки, скинула с нее какие-то газеты, видимо на французском, расчистила снег и с облегчением села, вытянув ноги в снег. Пересохший на зиму фонтан в лучах садовых фонарей смотрел в вечернее небо, возле центральных массивных дверей здания на противоположной стороне улицы остановился черный автомобиль, из которого вышли двое мужчин в темных пальто, напоминающие то ли бандитов, то ли депутатов. Тайра усмехнулась: завкафедрой увидела бы в этом знак. На воронок импортный автомобиль совершенно не походил, но при желании можно было вообразить и такое.

Тайра набрала в ладонь снега и принялась лепить из него шарик. Значит, завкафедрой не звонила. Звонил кто-то другой, кто неплохо знал, кто такая Тайра аль’Кхасса, и что у нее не сдана сессия, и что завкафедрой с первых недель обучения прочит ее в аспирантуру. Хотя, с другой стороны, если звонивший был хорошим иллюзионистом, владеющим психотехниками, то считать всю эту же информацию с Хидамари не составило бы труда, особенно после того, как с ней пообщался волшебный участковый-атлет. Тоже, как пить дать, толковый иллюзионист. Тайра хмыкнула. Что-то ни разу в жизни ей не попадались участковые с фигурами атлетов… Значит, кто-то предварительно просканировал Хидамари, слава богу, что голова у нее до сих пор забита анимэ, красавцами-мужчинами и компьютерными игрушками, и подослал ей парня, которого Хи обязательно угостила бы чаем, хотя хотела бы угостить не только чаем, м-да… Такая незамысловатая, но изящная по исполнению трехходовочка: узнать, что нравится Хи – подослать к ней мужчину ее мечты, который прочитает в ее башке все, что необходимо, – сымитировать Рахиль Самуиловну. И все для того, чтобы в аль’Кхассе проснулась совесть, и она пришла в универ бить челом о продлении сессии. Если сложить со всем этим еще и звонок Горана, то получалось, что кому-то и правда было очень надо знать точное местонахождение Тайры аль’Кхассы. В общую схему не вписывались только двое громил-риэлторов, и поэтому, если следовать избранной логике, выходило, что риэлторы были настоящими. Тайра вздохнула, запустила снежок в растущее рядом дерево, встала и медленно двинулась к метро.

Положим, это все было понятно. Непонятно было другое: зачем? В любых действиях должен был быть какой-то смысл, а какова была цель этих действий, было неясно. Разве что это было продолжением той весенней истории с Фархой и стычкой в кафе в Майнце… Но с того времени прошел почти год, и прошел он довольно тихо, без обещанной сэром ’т Хоофтом охоты. Надо было обязательно с ним поговорить, только добраться бы до дома…

Тайра сняла перчатку и пошарила в кармане в поисках жетона метро. В левом кармане не было ничего. Жетон оказался в правом вместе с россыпью мелочи. Тайра выкопала его из кучки желтых и белых монеток и тут же уронила в снег. Она ссыпала мелочь обратно в карман и наклонилась за жетоном. Пальцы сразу стали холодными и обожглись о железный кружок, она зажала его в кулаке и выпрямилась.

Где-то неподалеку, совсем близко к ней, открылся портал.

Только этого не хватало…

Тайра успела увидеть темно-синее небо в просветах белых пушистых веток старых лип, в голове красным светом боли взорвалась простенькая сферограмма досланного в нее из портала заклинания, и через три секунды она провалилась в спасительную тьму.

Чьи-то руки подхватили ее и затянули в арку портала.

Жетончик беззвучно утонул в снегу.

…Тайра видела пальмы. Высокие пальмы и еще какие-то растения с огромными, блестящими от проливного дождя, зелеными листьями. Если поднять голову вверх, то неба все равно не было видно, и только крупные капли с жирным тяжелым треском падали с листа на лист и еще ниже, на землю. Тайра знала, что дождь не прекратится еще недели три, что это сезон дождей, и надо встать и идти, ведь где-то должен быть замок, а в нем телефон… Здесь еще должны быть большие змеи, метров по десять, как показывали по «Дискавери» и «Энимал Плэнет»… Дождь усиливался, и вскоре за его шумом Тайра перестала различать свое дыхание. Капли больно ударяли по виску, и в голове вспыхивали красные искорки.

Тайра с ужасом осознала, что не спит и не пребывает в очередном из своих бредовых миров. В тех мирах не было боли, была только тягучая бесконечность.

Было холодно, ее трясло, хотя Тайра понимала, что ее собственная температура приближается к сорока, и дождь действительно стекал по лицу, затекал за шиворот, и вся одежда была насквозь мокрой. Тайра осторожно приоткрыла глаза. Она увидела свою руку, наполовину вдавленную в месиво из грязи, в которое превратилась земля, и небольшую лужу прямо возле лица, в которой плавали пряди ее волос и коричневыми кругами расходились следы дождевых капель. С нее сняли пуховик, и теперь она была в джинсах и свитере-водолазке, и они неприятно липли к телу, и Тайра чувствовала, как сквозь волокна ткани просачивается грязь. Голова болела все сильнее, все тело ломало, но мир вокруг был серо-коричневым, без зеленых искр, и это уже было хорошо.

Тайра чуть пошевелила пальцами. Серебряное колечко на указательном было залеплено мокрой глиной. Тайра приподняла палец, чтобы высвободить его из тисков грязи, – ей почему-то очень захотелось, чтобы в этом мокром и грязном мире появилось настоящее чистое серебро, – но тяжелый военный ботинок опустился ей на кисть, и она ушла глубоко в разбухшую землю. Тайра рассмотрела рифленую подошву, сшитый грубым, но добротным, швом с основной частью ботинка нос, черный шнурок, туго стягивающий металлические крючки… и ботинок отпустил ее кисть и отодвинулся назад. Тайра снова вытащила из грязи руку – теперь различить очертания пальцев было практически невозможно – и попыталась подняться.

Удар пришелся в живот. Ее отбросило на полметра, она упала на спину, чувствуя, что ее засасывает в грязь, и внутренним зрением наблюдая расходящуюся по животу красную паутину боли. Хорошо, что не в солнечное сплетение… Хорошо, что в ее жизни был Гюнтер… Надо было подняться, Гюнтер добил бы ее, если бы она осталась лежать на спине, но под постэффектом даже малейшее усилие превращалось в титанический труд. Тайра выровняла дыхание и повернула голову влево. Тяжелые ботинки медленно приближались, чавкая размокшей землей, наблюдая и выжидая. Тайра медленно повернулась на бок, так, чтобы видеть своего противника, встала на четвереньки, понимая, что опереться о грязь невозможно и предполагаемый рывок не удастся, и осторожно поднялась, сначала оторвав от земли одну руку, потом другую, а потом выпрямившись во весь рост, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в животе.

Она не успела рассмотреть его лица. Второй удар нанесли сзади: стальная рука со всего размаха врезалась в плечо, Тайра вскрикнула и упала на колени, ее дернули за свитер, и она снова оказалась на спине, только теперь на ее горле стояла чья-то нога в таком же военном ботинке, и давление с каждой секундой увеличивалось. Когда ей почти стало невозможно дышать, ботинок остановился.

Первая пара ботинок наконец-то дочавкала до нее. Мужчина присел, и Тайра увидела его коротко стриженую светловолосую голову и почти безразличный взгляд серых глаз. Он достал фонарик из нагрудного кармана и направил луч света ей в лицо. Тайра зажмурилась, дернула головой, и ботинок на ее горле стал еще тяжелее. Она закашлялась, задыхаясь, мужчина с фонариком сделал жест рукой, и второй убрал ногу с ее шеи.

– Рыпнешься – убью, – спокойно сказал он, так, словно не испытывал гнева, и убивать девчонок было для него привычным делом. – Подними ее!

Обладатель вторых ботинок резко дернул ее кверху и поставил на колени, одной рукой захватив обе ее руки, а другой с силой надавив на плечо.

Тайре казалось, что это происходит не с ней. Она много раз видела подобное в фильмах про Вьетнам: такой же дождь, грязь, военные, автоматы, такое же серое небо, по которому невозможно определить время суток… Это точно была не Лига. Тайра не знала, почему,