Имя ветра - Патрик Ротфусс

Теперь, когда она указала, действительно стало похоже, будто большинство деревьев до прихода драккуса росли рядами. Десять рядов по два десятка деревьев. Почти от всех них теперь остались пеньки или ямы.

— Зачем бы кому-то сажать деревья среди леса? — задумчиво проговорила Денна. — Это же не сад… Ты видишь какие-нибудь плоды?

Я покачал головой.

— И эти деревья — единственные, какие ест драккус, — заметила она. — В середине большая проплешина. Остальные он просто валит, но эти валит и жрет. — Она прищурила глаза: — Какое дерево он сейчас ест?

— Отсюда не видно, — ответил я. — Клен? Неужто он любит сладенькое?

Мы посмотрели еще немного, потом Денна встала.

— Ну, самое главное, он не собирается бежать за нами и дышать огнем нам в спину. Давай посмотрим, что на другом конце той узкой тропы. Может, там есть выход.

Мы спустились по лестнице и отправились в медленный извилистый путь по дну маленькой расселины. Она петляла и виляла еще около шести метров и наконец открылась в крошечную замкнутую котловину с крутыми стенами, поднимающимися отвесно со всех сторон.

Здесь не было пути наружу, но местом явно как-то пользовались. Все пространство было расчищено от растений, а земля плотно утоптана. Неизвестные люди вырыли две длинные костровые ямы, и поверх этих ям на кирпичных платформах стояли большие металлические кастрюли, немного напоминавшие бочки для вытапливания сала, какими пользуются живодеры. Только эти были широкие, плоские и мелкие, как противни для огромных пирогов.

— Вот кто сладкоежка! — рассмеялась Денна. — Этот парень делал здесь кленовую карамель. Или сироп.

Я подошел взглянуть поближе. Везде стояли ведра, в таких вполне можно носить кленовый сироп для выпаривания. Я открыл дверь ветхой маленькой сараюшки и увидел еще ведра, длинные деревянные лопатки, чтобы помешивать сироп, скребки для сковород…

Но мне не все было понятно. В лесу растет много кленов, так какой смысл их специально выращивать? И зачем выбирать такое глухое место?

Может, парень был просто сумасшедший. Я взял один скребок и рассмотрел его. Край был выпачкан чем-то черным, как будто им счищали деготь…

— Фу! — сказала Денна за моей спиной. — Горько. Наверное, они его пережгли.

Я обернулся и увидел, что Денна стоит около одного из очагов. Она отковыряла большой круг липкого вещества от дна противня и откусила от него кусочек. Он был черный, а вовсе не глубокого янтарного цвета кленовой карамели.

Я внезапно догадался, чем здесь занимались на самом деле.

— Нет!

Денна недоуменно посмотрела на меня.

— Ну, это не настолько плохо, — невнятно проговорила она сквозь липкую жвачку. — Оно странное, но вообще-то не особенно противное.

Я подскочил к ней и выбил лепешку из руки. Ее глаза гневно полыхнули.

— Выплюнь! — рявкнул я. — Сейчас же! Это яд!

Лицо Денны из гневного мгновенно стало испуганным. Она открыла рот и вытолкнула наружу комок темного вещества, проследив его падение до самой земли. Потом сплюнула густой черной слюной. Я сунул ей бутылку.

— Промывай рот, — велел я. — Полощи и плюй.

Она взяла бутылку, и я вспомнил, что там пусто: мы прикончили ее за обедом.

Я бросился бежать, петляя по узкому коридору. Взлетел вверх по лестнице, схватил флягу — теперь вниз и обратно в ущелье…

Денна сидела на земле, очень бледная, с широко открытыми глазами. Я втиснул ей в руки флягу, и она отхлебнула так быстро, что подавилась, потом пополоскала рот и выплюнула.

Я бросился к очагу, запустил руки глубоко в золу и вытащил горсть непрогоревших углей. Стряхнув пепел, я бросил их Денне.

— Съешь это, — велел я.

Она непонимающе посмотрела на меня.

— Давай! — Я потряс перед ней углем. — Если ты не прожуешь это и не проглотишь, я тебя вырублю и пропихну их тебе в горло. — Я положил уголек себе в рот. — Смотри, все нормально. Просто сделай это. — Мой тон смягчился, стал скорее умоляющим, чем приказным. — Денна, верь мне.

Она взяла пару угольков и положила себе в рот. Бледная, с начинающими слезиться глазами, она прожевала их и, поморщившись, запила водой.

— Они здесь выращивают богопроклятый офалум, — сказал я. — Я идиот, что раньше не догадался.

Денна начала что-то говорить, но я оборвал ее.

— Не болтай. Продолжай есть. Сколько вместит желудок.

Она мрачно кивнула, прожевала, кашлянула и проглотила уголь еще с одним глотком воды. Съев десять порций довольно быстро, она снова прополоскала рот и тихо спросила:

— Что такое офалум?

— Наркотик. Это деревья деннера. У тебя только что был полный рот деннеровой смолы.

Я сел рядом с ней. Мои руки дрожали, и я положил их на колени, чтобы скрыть это.

Денна молчала. Всякий знал, что такое смола деннера. В Тарбеане уборщикам приходилось собирать в переулках и дверных нишах Доков окоченелые трупы перебравших дозу сладкоедов.

— Сколько ты проглотила? — спросил я.

— Я просто жевала ее, как ириску. — Ее лицо снова побледнело. — Еще немного у меня в зубах застряло.

Я указал на флягу:

— Продолжай полоскать.

Она поболтала воду от щеки к щеке, сплюнула и повторила процесс. Я попытался прикинуть, сколько наркотика попало в организм, но было слишком много вариантов: я не знал ни сколько она проглотила, ни насколько чистой была смола. Предпринимали ли «фермеры» что-нибудь для ее очистки?

Денна двигала челюстью, ощупывая зубы языком.

— Ладно, я чиста.

Я выдавил смешок.

— Ты какая угодно, только не чистая. У тебя рот весь черный. Ты похожа на ребенка, игравшего в угольной яме.

— Ты ненамного лучше, — парировала Денна. — Ты похож на трубочиста. — Она протянула руку и коснулась моего голого плеча. Видимо, я разорвал рубаху о камни, пока бегал за флягой. Она изобразила бледную улыбку, совершенно не затронувшую ее глаза. — А зачем мне полное пузо углей?

— Уголь — это химическая губка, — сказал я. — Он вытягивает наркотики и яды.

Денна немного просветлела.

— Все?

Я подумывал, не соврать ли, потом решил лучше этого не делать.

— Большинство. Ты его съела почти сразу. Он вытянет то, что ты проглотила.

— Все?

— Примерно шесть частей из десяти, — сказал я. — Будем надеяться, что и побольше. Как ты себя чувствуешь?

— Испуганной, — сказала она. — Потрясенной. Но в остальном без особой разницы. — Она нервно поерзала на месте и потрогала круг смолы, который я у нее выбил. Потом отбросила его подальше и вытерла руку о штаны. — Сколько должно пройти, прежде чем станет понятно?

— Я не знаю, как они ее очищали, — признался я. — Если смола сырая, то пройдет больше времени, пока она начнет действовать. И это хорошо, поскольку эффекты растянутся надолго.