Последний довод королей - Джо Аберкромби

— Это касается сестры нашего отсутствующего лорд-маршала.

Глокта нахмурился.

«О боже».

— Арди Вест? Что с ней?

— Мне известно из достоверного источника, что она находится… в интересном положении.

Знакомый тик пробежал по левой стороне лица Глокты.

— Неужели? — «Какой позор». — Вы на редкость хорошо осведомлены о личных делах этой особы.

— Это моя обязанность. — Хофф наклонился ближе и, обдав Глокту пахнущим вином дыханием, прошептал: — Поразмыслите, кто может быть отцом.

— И кто же?

«Хотя мы оба знаем ответ».

— Кто еще, как не король! — прошептал Хофф с присвистом, и в его голосе слышалась паника. — Вам должно быть известно, что у них была… связь, если выражаться деликатно. До его коронации. Это не секрет. А теперь такое! Незаконнорожденный ребенок! Когда происхождение самого короля отнюдь не безупречно. Когда у него столько врагов в Открытом совете. Этот ребенок может быть использован против нас, если о нем узнают. А о нем неизбежно узнают! — Он наклонился еще ближе. — Такое положение дел может стать угрозой государству.

— Да, верно, — произнес Глокта холодно.

«К сожалению, это правда. Какой ужасный позор».

Хофф суетливо потирал толстые пальцы.

— Я знаю, что вы определенным образом связаны с этой дамой и ее семьей. И вполне пойму вас, если вы предпочтете отказаться от такого дела. Я могу все устроить без…

Глокта улыбнулся самой безумной улыбкой, на какую был способен.

— Думаете, мне не хватит хладнокровия, чтобы убить беременную женщину, лорд-камергер?

Его голос отразился от белых стен, безжалостный, как удар клинка.

Хофф съежился, его взгляд нервно метнулся к двери.

— Я уверен, что выполните ваш патриотический долг…

— Хорошо. Можете не беспокоиться. Наш общий друг выбрал меня на эту роль не за мое мягкое сердце. — «За все, кроме этого». — Я займусь этим.

Тот же самый небольшой кирпичный дом на той же самой неприметной улице, куда Глокта так часто приходил прежде.

«Тот самый дом, где я провел так много приятных вечеров. Где мне было почти удобно впервые с тех пор, как меня вытащили из императорских застенков».

Он сунул руку в правый карман, ощутив под пальцами холод металла.

«Зачем я делаю это? Зачем? Чтобы пьяная задница Хофф с облегчением вытер лоб, поскольку катастрофа предотвращена? Чтобы Джезаль дан Луфар мог чуть плотнее усесться на своем кукольном троне?»

Он поворачивался то в одну сторону, то в другую, пока не ощутил, как щелкнули суставы в спине.

«Она достойна лучшего. Но такова жуткая арифметика власти».

Он толкнул ворота, доковылял до входной двери и энергично постучал. Через мгновение служанка угодливо распахнула двери.

«Возможно, она и сообщила нашему придворному пьянице лорду Хоффу о неприятной ситуации».

Она провела его в заставленную мебелью гостиную, что-то бормоча себе под нос, и оставила там — смотреть на огонек в камине. В зеркале над камином он увидел свое отражение и нахмурился.

«Кто этот человек? Этот разрушенный остов? Это едва волочащее ноги тело? Разве это можно назвать лицом? Изможденное и испещренное морщинами, перекошенное от боли. Что это за тошнотворный, жалкий вид? О, если есть Бог, защити меня от него!»

Он попытался улыбнуться. Беспощадные впадины прорезали его мертвецки бледную кожу, отвратительные щели зияли между зубов. Один угол рта дрожал, а другой воспалился и распух.

«Улыбка внушает больший ужас, чем суровая гримаса».

«Можно ли сильнее походить на злодея? И есть ли на свете другое столь жестокое чудовище? Сохранилась ли за этой маской хоть одна крупица человечности? Как прекрасный Занд дан Глокта превратился в… это? Зеркала. Они еще хуже, чем лестницы».

Глокта скривил губы от отвращения, и отвернулся.

Арди стояла в дверях и молча смотрела на него. Она выглядела неплохо, как показалось Глокте, когда он преодолел неловкость от того, что на него смотрят.

«Прекрасно выглядит. Только чуть-чуть раздалась в талии. Три месяца? Четыре? Скоро это нельзя будет скрыть».

— Ваше преосвященство. — Она окинула его оценивающим взглядом, входя в комнату. — Белое вам идет.

— Правда? Вам не кажется, что на его фоне темные круги вокруг моих лихорадочных глаз еще заметнее, как у черепа?

— Вовсе нет. Белое подходит к вашей дьявольской бледности.

Глокта беззубо усмехнулся.

— Именно на это я и рассчитывал.

— Вы пришли, чтобы предложить мне еще один тур коллекторов, смерти и пыток?

— Повторить тот спектакль невозможно, увы. Я потерял всех друзей и большинство врагов одним ударом.

— И гуркская армия уже не с нами.

— Да-да, у них дела где-то далеко.

Он глядел на Арди через стол, а она смотрела в окно на улицу. Дневной свет скользил по ее угрюмому лицу, по шее.

— Надеюсь, у вас все в порядке? — спросила она.

— У меня еще больше дел, чем у гурков. Очень много дел. А как ваш брат? Я собирался навестить его, но…

«Но не уверен, что смогу выдержать собственное отвратительное лицемерие. Я умею причинять боль, а ее облегчение — неизвестный мне язык».

Арди опустила глаза.

— Его все время тошнит. Он худеет и слабеет с каждым днем. Когда я была с ним в последний раз, у него выпал один из зубов. — Она пожала плечами. — Просто выпал, когда он пытался есть. Он едва не подавился. Но чем я могу ему помочь? Чем хоть кто-то может ему помочь?

— Мне искренне жаль слышать это. — «Но это ничего не меняет». — Я уверен, что вы ему очень помогаете. — «Я уверен, что ничто ему не поможет». — А как вы сами?

— Лучше, чем многие. — Арди глубоко вздохнула, собралась и попыталась улыбнуться. — Не хотите ли вина?

— Нет, но это не должно останавливать вас.

«Я знаю, вы никогда не останавливаетесь».

Но она подержала бутылку в руке какое-то мгновение, а потом поставила на место.

— В последнее время я стараюсь меньше пить.

— Я всегда считал, что это правильно. — Он тихо шагнул к ней. — Вас теперь тошнит по утрам?

Она отвела глаза, и у нее на шее от напряжения выступили тонкие жилки.

— Вы знаете?

— Я же архилектор, — сказал он, подходя ближе. — Предполагается, что мне известно все.

Ее плечи поникли, голова опустилась. Арди наклонилась вперед, схватившись обеими руками за край стола.

Глокта видел, как ее веки трепетали.

«Моргает, чтобы прогнать слезы. Несмотря на всю ее злость и весь ее ум, она тоже нуждается в помощи. Но прийти ей на помощь некому. Кроме меня».

— Я совершила немало дурных поступков, о которых меня предупреждал брат. О которых говорили вы. Вы должны быть разочарованы.