Остановка на Медленном Году (сборник) - Фредерик Пол

- Не поменяетесь ли вы сегодня со мной? - начал улещать он.

- Помните, три недели назад, когда вашему внуку стало плохо в школе, я отвез по вашей просьбе ваших туристов в отель.

- И за эти три недели я трижды делала это для вас, -возразила она. Говорила она язвительным тоном, но она всегда так говорила. - И сколько же раз я должна вам платить за то одолжение? В любом случае, я говорю по-английски лучше вас.

- Но и по-немецки вы говорите лучше меня, - подлизывался Малженицер. Это была чистая лесть и полнейшая неправда. Он очень хорошо изучил немецкий - там, где быстро научиться говорить и понимать по-немецки увеличивало шансы остаться в живых.

Теодора распознала лесть. Ей стало весело, она фыркнула, но не стала опровергать его слов.

- И потому, - продолжал он, - мне нужно попрактиковаться в английском, чтобы к тому дню, когда моя виза будет подтверждена, я был бы готов.

- Ну, для этого у вас куча времени, - сказала она. Не то, чтобы она против обыкновения хотела сказать ему неприятное - она просто констатировала то, что, по ее мнению, было фактом. К несчастью, Малженицер часто думал так же, но не сегодня. Известия от Марсианской экспедиции были слишком восхитительны, чтобы оставлять место таким сомнениям.

- Но это время придет! Вы сегодня слушали радио? Я буду им нужен, Теодора. Где еще они найдут эксперта по советской космической программе?

- Конечно, в Москве! Не в Афинах же.

- Но в Москве нет таких людей, которые могли бы им понравиться, - указал Малженицер.

- Без визы и вы им не понравитесь, - сказала она, но уже мягче. Покачала головой. - Все те же мечты, Воля. Если бы вы были нужны американцам, они приняли бы вас двадцать лет назад, когда вы сбежали из Союза. И вы не были бы полуголодным гидом в Греции, тем более в Афинах, о которых вы так мало знаете. - Однако она смягчилась - немцы или американцы, какая разница? В конце концов, для женщины, свободно говорящей на шести языках, все равно кого вести.

- Хорошо, мы поменяемся, - нехотя сказала она, -Я скажу Стратосу. Но в благодарность вы заплатите за мой кофе.

Стратос был раздосадован сменой назначений.

- Я сам распределяю гидов по группам! - кричал он, как и всегда. Но, как и всегда, оставил все как есть. Стратос недолюбливал Малженицера - по мнению последнего, из-за того, что Стратос всю жизнь состоял в коммунистической партии Греции и потому не мог питать приязни к русскому, сбежавшему со своей родины на загнивающий Запад. Тем не менее, по этой же причине Стратосу приходилось держать в штате хотя бы одного русскоязычного гида. Это был вопрос скорее политики, а не бизнеса. Даже если бы в агентстве сделали вид, что русских вообще не существует, на его финансовые дела это повлияло бы очень мало - за месяц туристов из России не набралось бы даже на автобус. Но директора беспокоили не презренные деньги. Поэтому Стратос смотрел сквозь пальцы на то, что Малженицер говорил по-немецки и английски с сильным акцентом, даже на то, что он вообще не был греком, для того лишь, чтобы, когда торговые представительства Киева и Ленинграда разрешали своим сотрудникам на несколько часов отлучиться, чтобы ознакомиться с историей и культурой древней

Греции, у них был бы во время тура безупречный (и, прежде всего, аполитичный) говорящий по-русски гид.

В этом отношении Малженицер подходил как нельзя лучше. Когда он сопровождал русских, всю злость и обиду на Советы, что жили в его сердце, он прятал за улыбкой. Он понимал, что если Стратос будет им недоволен, то он потеряет работу. А за этим почти наверняка последует еще худшее, потому что правительство Греции скорее всего перестанет смотреть сквозь пальцы на его нелегальное положение.

А в умении скрывать чувства Малженицер был весьма искушен, поскольку это тоже помогло выжить молодому человеку, который, по несчастью, попал в плен при немецком наступлении в 1942 году… и который оказался настолько глуп, что воспользовался лучшим, по его мнению, способом выбраться из нацистского лагеря для военнопленных.

Малженицеру никогда не везло с правительством. Русское правительство отправило его на войну, где он попал в плен. Немецкое сделало все, чтобы уничтожить его. Греческое терпело его только потому, что он изо всех сил старался держаться тише воды, ниже травы. Ему не нравилось ни одно из них. Поэтому, как считал Малженицер, он как нельзя лучше подходил на кандидатуру американского гражданина - он видел, что американцы никогда не соглашаются со своим правительством, что не мешает им каким-то образом оставаться свободными и богатыми.

Малженицер был уверен, что он очень подошел бы Соединенным Штатам Америки, если бы ему удалось убедить этого кретина в консульстве выдать ему визу.

Итак, пока его туристский автобус тяжело протискивался сквозь переполненные афинские улицы, Малженицер оценивающе рассматривал своих сегодняшних клиентов, не забывая, тем не менее, о своей работе. Он не преминул указать на Адрианову Арку и храм Зевса Олимпийского - или на то, что осталось от них за тысячелетие небрежения и пару десятков лет кислых дождей. Он показывал лучшие рестораны и кондитерские, самые модные торговые улицы. Он показывал пассажирам смену караула эвзонов, Парламент и прочие государственные здания. Но все время он обращался к каждому из сидящих в автобусе, пытаясь наметить свою жертву.

В первых трех рядах подходящих людей не было - там сидели австралийские туристы-походники. Нечего было взять и с сидящих в конце автобуса. Правда, все они были американцами, но с виду никому из них не было больше двадцати пяти, и уж конечно, ни один из них не казался человеком, имеющим хоть какой-нибудь вес в государственном департаменте.

К удивлению Малженицера, остальными американцами были три чернокожих пары. Малженицер изучающе разглядывал их, двигаясь по проходу между креслами, держась за поручни. Похоже, черные путешествовали вместе. Что ж, понятно. Может быть, Малженицер не слишком знал, чего ждать от них, поскольку с черными никогда много не общался. Эти были не из тех, кого увидишь в кино - с плейером, танцующих на ходу под джаз. Не похоже и на то, что они были бы способны кого-нибудь пристукнуть. Они были очень модно одеты, согласно стилю американских туристов в жаркой стране - все три женщины и один из мужчин были в шортах, все в солнцезащитных очках. Все равно - надежд на удачу было меньше, чем он надеялся. Из того немногого, что он знал, он мог предположить, что пользы от них ему будет мало. Возможно, это были дантисты или какие-нибудь церковные деятели, поскольку никакие другие чернокожие американцы, по его мнению, не были достаточно богаты, чтобы путешествовать по Греции. В любом случае, они не казались влиятельными в той области, в которой ему было нужно.