Секториум - Ирина Ванка

— Я не хочу Америку, — капризничал мой американский сынок.

— Имо, скажи ему…

— Джа, слушайся маму, — сказал Имо, не отрываясь от журнала.

Джа маму не слушал. Он надулся, как маленький, сидя над картой, пока не пришел Вега и не изучил план поездки.

— Вега, скажите ему. Никакого ужаса в том, что мы на денек остановимся в Портленде. Пусть он по-английски поговорит в нормальной среде.

— Это никуда не годится, — ответил шеф. — Я сам составлю маршрут. Что вы придумали? Зачем пирамиды Гизы? Там все замусолено туристами.

— Мы отдыхать едем, а не работать.

Шеф критически посмотрел на меня сначала поверх очков, потом сквозь очки, — прикинул образ в трехмерной проекции.

— И что же?

«Глупость сказала, — догадалась я. — Как можно рассуждать об отдыхе, если есть возможность поработать? Или наши отпускные чем-то отличаются от командировочных? Наоборот, худшее наказание, которое мог заработать секторианин, это быть отправленным в отпуск». А может, кто-то из нас уже воткнул «болт» в пирамиду Хеопса?

— Разве ты не видела Акрополь? — продолжил шеф.

— С Луны в телескоп.

— Этого вполне достаточно.

— Но, Вега…

— Там, где толпы туристов, моим сотрудникам делать нечего! — заявил он. — Там не осталось от древности ничего. Там мертвая каменная крошка. Хочешь смотреть пирамиды, поднимись по течению Нила, там множество живых фрагментом. В Гизе уже растворились слэпы, зачем вам нужен этот бутафорский культ? Что? Ты, не бывала в Лувре? Возьми запись. Этьен сделал прекрасную съемку. Зачем нужно тратить день в очереди, чтобы потом бежать по залам?

— Вы рассуждаете как Сириус. Это же святыни цивилизации! Места паломничества!

Шеф меня не слушал.

— Джон, зайди ко мне в кабинет, — сказал он.

Мы с Имо остались в компьютерной одни.

— Ну… И что он, интересно, ему скажет?

— Джа, не слушайся маму, — предположил Имо.

— Спасибо, дорогой. Кончится тем, что мы вообще никуда не поедем.

Джон вернулся вполне довольный.

— Я могу выбирать маршрут, — сказал он. — А за руль только Имо с дядей Вовой.

— А Гера с Аленой? Мы ведь составили график!

— Нет, Вега сказал, что все должны вернуться живыми. Он доверяет только дяде Вове и…

Мы обернулись, чтобы посмотреть на реакцию Имо, но Имо реагировал только на журнал.

— Ирина, зайди, — пригласил шеф.

Настал мой черед получать указания.

— Не тяни Джона в Америку, — сказал он, закрывая дверь кабинета.

— «Белые»?..

— Просто, не делай этого. На Земле никогда не заставляй его делать то, чего он боится.

— Ясно.

— Ты должна сама понимать. У Джона особый глаз. Он может видеть во временных архивациях. Не стоит снова подвергать его стрессу, который он однажды пережил. Побереги его нервы для дела.

— Хорошо, — согласилась я и собралась уходить. — Для какого дела? Вы собираетесь использовать его вместо ФД?

— Мне надо, чтобы он осмотрелся здесь свежим глазом.

— Зачем?

— Затем, — вздохнул шеф. — Потому что все остальные варианты мы уже отработали.

Много раз с поразительным упрямством Вега брался за одно и то же гиблое дело: находил в своем штате сотрудника, способного обращаться с переносной ФД-установкой, и отправлял его замерять матричный фон туда, где, по его мнению, могли активироваться древние архивы, не имеющие отношения к нынешней цивилизации землян. Сначала мы с Адамом рылись в Уральском разломе, лазали в шахты Донбасса и куда мы только не лазали. Потом Миша был послан в Южную Америку. Он вернулся оттуда без результата, зато со СПИДом. С последним обстоятельством Индер разобрался сразу, с Мишей шеф разбирается по сей день. То он запрещает Мише приближаться к ФД, то хочет отправить его учиться обращаться с ФД профессионально. На всех фронтах он встречает яростный отпор, отступает, выжидает время и снова переходит в атаку.

— С чего ты взял, что есть такой архив? — спрашивал шефа Миша. — Матрица не хранится миллионы лет. Это нонсенс.

— Я должен убедиться, — стоял на своем Вега.

— И что тогда?

— Тогда я буду абсолютно уверен. Я буду точно знать, что в моей работе нет смысла и с легкой совестью закрою контору.

Ночью Имо вынес наверх матрас и улегся под звездами. Булка спала на Имо, вместо того, чтобы гулять. Ее, бедняжку, напугали дикие коты. Она спала на Имо всегда, потому что он не ворочался, просыпался в той же позе, что засыпал. Наверно, работала наследственность флионеров, вынужденных спать на уступах скал. Там привычка ворочаться во сне может быть чревата пробуждением на том свете. Джон тоже пошел наверх. Я забеспокоилась. На Земле ему удавалось заснуть с трудом. Впрочем, когда он засыпал, я беспокоилась еще больше. На сей раз, он и не думал ложиться, просто вышел послушать, как шумят деревья, сел на ступеньки крыльца, ведущего в сад, но насладиться одиночеством я ему не позволила:

— Сириус что-то сказал Имо о его миссии на Земле? — спросила я.

— Не знаю, — ответил Джон.

— Расскажи мне, как Имо поставил перед тобой задачу? Что ты должен увидеть в его детстве, чего он не видит сам?

— Ничего особенного. Просто у него возникла проблема, а я могу помочь.

— Какая проблема?

— Смысла жизни, — напомнил Джон, краснея.

— Вот что, голубчик, расскажи-ка мне, как ты видишь своим необычным глазом? Что ты видишь?

— Тебе не понравится, — предупредил он.

— Понравится. Рассказывай.

— Я вижу, почему ты ищешь Галея.

— Все! — согласилась я. — Тема закрыта. Ты меня убедил.

— Знаешь, как я вижу?

— Джон, хватит. Давай менять тему.

Если он рассматривал модуль в разных временных срезах, мне страшно представить, что он увидел. Я чувствовала себя голой на людном месте.

— В ванной над зеркалом, — сказал Джон шепотом, — проявляется знак, нарисованный губной помадой. В правом верхнем углу.

— Какой знак? — спросила я также тихо.

— Как стрела в заднице, — он нарисовал пальцем на колене перевернутое сердечко Амура. — Когда ты вспоминаешь его, знак проявляется.

— А можно как-нибудь ее оттуда убрать, эту «задницу»?

— Зачем? Не надо трогать зеркала. Ты нарушишь ментальный архив.

— И прекрасно.

— Нет, не прекрасно, — возразил Джон. — Человеку нужен архив. Его матрица устроена не так, как у сига.

— А как?

— Как у машины, — объяснил он. — Информация держится на общей матрице, человек ею пользуется, вот и все.

— А сигириец?

— Он может сам ставить перед собой задачи. Он самостоятелен.