Путь предателя - Лора Роулэнд

— Кому переходит доля доходов, принадлежавшая Яну Спаену? — Уже догадываясь об ответе, Сано приблизился к де Графу.

В глазах варвара на мгновение вспыхнул огонь.

— Ко мне. Я был его партнером; у Спаена нет семьи.

Сано подошел к де Графу так близко, как только позволял исходивший от того отвратительный запах.

— Поэтому вы и убили его? Ради денег?

Де Граф оттолкнул в сторону стул.

— Я не убивал Спаена! — Его наигранная любезность исчезла, на щеках загорелся гневный румянец.

— Сядьте! — приказал Сано. Встревоженный и напуганный, он стоял напротив возвышавшегося над ним варвара. — Вы признали, что ради выгоды нарушали законы своей страны. Зачем же вам останавливаться перед убийством?

С силой выдохнув, де Граф сел, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Говоря, он смотрел в потолок, а не на Сано и Исино.

— На имя Яна Спаена записано всего десять тысяч кобан. Он любил женщин и азартные игры, пускался в предприятия, не всегда приносившие прибыль. Спаен умел тратить, а не копить. Я получил бы больше от продолжения нашего партнерства, чем от убийства Спаена ради такой мизерной суммы. А теперь не позволите ли мне вернуться к работе? Стражники сообщили, что пришел корабль. Многое еще нужно сделать, а из-за смерти Спаена вся работа легла на меня.

Сано не считал десять тысяч кобан мизерной суммой; в Японии такие деньги обеспечили бы человеку безбедное существование в течение всей жизни.

— А какую именно выгоду принесло бы вам продолжение партнерства? — спросил он, опасаясь новой вспышки со стороны варвара. — Почему бы вам не воспользоваться деньгами Спаена для покупки большего количества товаров и не продолжить дело одному?

— Ни одному из нас не под силу сделать того, что мы делали в команде. Мы хорошо работали вместе.

— Но вы в последнее время спорили по поводу частной торговли, не так ли? — уточнил Сано.

Варвар взял в руки картину, лежавшую у него на столе, и перевернул. На ней была изображена маслом мощенная камнем улица с каменными же домами по сторонам. Слушая перевод Исино, де Граф рассматривал картину. Потом отложил ее в сторону — лицом вверх.

— Мы со Спаеном часто спорили. Он был вспыльчив, как и я. Но мы всегда разрешали противоречия к взаимному удовольствию.

«Это ты так заявляешь», — подумал Сано. Запах, исходивший от варвара, усилился, так как тот нервничал.

— Между доктором Хюйгенсом и Спаеном тоже возникали споры?

— Моя работа состоит в том, чтобы торговля шла гладко. Пока все идет хорошо, личные отношения моих коллег меня не касаются.

Что означает этот уклончивый ответ? Искреннюю неосведомленность, верность товарищам или что-то еще? Сано не верил, что после того, как мужчины провели два года фактически в заключении, между ними не возникало ссор или что де Граф о них не знал. Он снова остро ощутил недостаточность своих знаний о голландской культуре.

— Чем вы занимались в ночь исчезновения директора Спаена? — спросил Сано.

— Я работал здесь. Потом пошел спать. Стражники могут это подтвердить. Они были за дверями моей комнаты все время.

Сано не сомневался: стражники подтвердят его версию, даже если это неправда, по двум возможным причинам. В противном случае их обвинят в пренебрежении своими обязанностями. К тому же Сано не представлял, каким образом де Граф мог один избавиться от трупа директора Спаена. Кто-то из японцев явно сыграл определенную роль в убийстве — по крайней мере путем укрывательства. Сано с трудом отогнал эту неприятную мысль. У де Графа вполне подходящий мотив для убийства. Сано нужны лишь улики, чтобы доказать его вину.

— Прошу прощения за доставленное неудобство, но я должен сейчас же обыскать вашу резиденцию, — сказал Сано.

— Он говорит, делайте что нужно; ему нечего скрывать, — перевел слова варвара Исино.

Осмотрев кабинет де Графа, Сано не обнаружил ничего, кроме бухгалтерских книг, письменных принадлежностей, трубки и кисета. Здесь не было ни сувениров из заморских стран, ни охотничьих трофеев, как у Спаена. Что, кроме жажды денег, связывало этих не похожих людей? Сано перешел в смежную с кабинетом спальню де Графа, такую же аскетичную. В шкафах и сундуках был минимум одежды.

— Это все, что у него есть, и все на месте, — сказал Исино. — Здесь нет также ничего, что не принадлежит ему.

От дверей за обыском наблюдали с каменными лицами заместитель директора де Граф и шеф Охира.

— Что это? — спросил Сано у Исино, держа в руке несколько бумаг, обнаруженных им в шкафу возле кровати. На всех были красные цензорские печати. Закон требовал, чтобы все документы, прежде чем попасть в Японию, были проверены.

Исино подлетел к нему и просмотрел бумаги.

— Письма от отца заместителя директора де Графа. Он умирает и умоляет сына приехать домой, стать священником и занять его место в сельской церкви.

Отсутствие улик и крови обескуражило Сано. Он заглянул под матрас, под кровать и под другие предметы мебели; он обследовал пол и стены на предмет тайников. Но не нашел ничего Сано выглянул в окно. Земля во дворе была твердой и гладкой трава — короткой: ее объела пасущаяся корова варваров. Почва на огороде казалась нетронутой. Сано понял, что поиски скрытых улик ни к чему не приведут.

Де Граф заговорил.

— Он спрашивает, убедились ли вы в том, что он не убивал директора Спаена?

Вовсе нет, подумал Сано, однако ему пришлось признать временное поражение. Выявить убийцу — и обвинить голландца — будет непросто. Сано горько сожалел о своей внутренней настойчивости: эта черта таила в себе угрозу его жизни. Какой жестокий бог наделил его фатальным любопытством и стремлением к истине?

Слуга вернулся с подносом еды, на которую варвар смотрел голодными глазами.

— Ну как, сёсакан-сама, — полюбопытствовал шеф Охира, — вы по-прежнему полагаете, что способны разгадать эту тайну?

Сано с трудом сохранил спокойствие.

— Пока все, — сказал он голландцу, после чего кивнул слуге, и тот поставил поднос перед де Графом.

— Посмотрите, как ест варвар, — хихикнул переводчик Исино.

Хотя Сано до смерти устал от Исино, он тем не менее не мог оторвать глаз от поглощавшего пищу голландца. Вместо того чтобы потягивать суп через край, он ел его деревянной ложкой. Вместо того чтобы воспользоваться палочками, он руками запихивал в рот клейкий рис, рыбу и овощи. Прожевывая пищу, де Граф с шумом запивал ее огромными глотками воды и саке. Такое грубое поведение за столом внушало Сано отвращение. К тому же интуиция подсказывала ему, что голландец знает о смерти директора Спаена больше, чем говорит.

В сопровождении Охиры и Исино Сано спустился по лестнице и пошел к резиденции доктора Николаса Хюйгенса — поверенного и друга доктора Ито. Он же был и последним голландцем-подозреваемым, на котором теперь сосредоточились все надежды Сано на скорый и успешный конец расследования.

Глава 8

Когда Сано, шеф Охира и переводчик Исино подошли к резиденции доктора Хюйгенса, дверь в дом была широко распахнута и никем не охранялась.

— Уверяю вас, такая халатность нетипична, и часовые получат за это взыскание, — мрачно обронил Охира, проходя в дверь перед Сано и Исино.

В кабинете доктора стояли на полках деревянные коробки с иностранными надписями; книги в кожаных переплетах; человеческий череп; ящички с морскими раковинами, камнями, бабочками и другими насекомыми; в стеклянных сосудах содержались заспиртованные существа, включая новорожденного двухголового котенка. На полу, в неглубоких корытцах, жили крабы, улитки и морские ежи. На подоконниках размещались горшки с растениями, и мальчик-самурай поливал их из сосуда с носиком. Двое стражников стояли по сторонам стола, наблюдая за голландцем.

Доктор Хюйгенс сидел спиной к двери, склонившись над чем-то; его окружали кипы книг и множество письменных принадлежностей.

— А что мы увидим сейчас? — спросил его один из стражников.

Юноша заговорил с доктором на голландском языке, а потом, не отрываясь от растений, перевел его ответ:

— Каплю воды из пруда.

Охира подошел к стражникам, и те испуганно вскинули глаза. — Любезничаете с варваром! — вскричал он. — Позор! Марш на свои посты. Сейчас же!

Солдаты поспешно удалились.

— Переводом займусь я, — сказал Исино юному переводчику, и тот выбежал из комнаты.

Доктор повернулся и встал. Коренастый и взъерошенный, он вовсе не походил на японский идеал изысканного элегантного ученого. У него была очень красная кожа и нос картошкой, а щеки горели, словно вишни. Должно быть, ему перевалило за сорок, поскольку в его длинных, с медным отливом, волнистых волосах, изрядно поредевших на макушке, виднелись седые пряди. На переносице у него были два прозрачных стеклянных кружка, соединенных кусочком золотой проволоки: знаменитые глазные стекла варваров, чудесным образом улучшающие зрение. Из-под них бледные глаза голландца смотрели на Сано с пронзительным любопытством. Толстые короткие пальцы доктора, казалось, не подходили для тонких медицинских процедур. В правой руке он держал маленький металлический предмет, вид которого насторожил Сано.