Хочу тебя испортить (СИ) - Тодорова Елена

Если у Бога есть черный список, Кирилл Бойко его возглавляет.

Печально, но именно такие люди и добиваются всеобщего признания.

— Ты действительно собираешь свою шайку в крестовый поход? — выдыхает со знакомым презрением.

— Это у тебя шайка. А у меня…

— Полк, блядь? — ухмыляясь, проходится по мне каким-то странным, воспаленным, будто хмельным, взглядом.

Я и до того горела, а после… тело превращается в раскаленную и неустойчивую магму. Пылает и абсолютно не поддается контролю с моей стороны.

— Твой юмор неуместен!

— Очень даже уместен.

Быстро отвожу взгляд, чтобы иметь возможность перевести дыхание. И с некоторым удивлением замечаю, что в то время как трое остальных парней завели о чем-то разговор, Артем Чарушин все так же непрерывно и напряженно смотрит на нас с Кириллом.

— В академии кипучую деятельность развернула, — как всегда, с каким-то упреком поддевает меня Бойко. — Теперь еще со своей ордой Аккерманскую крепость брать вздумала? — тут уже откровенно ржет, придурок.

— Тебе какое дело, я не пойму? Крепость тоже твоя?

— Угомонись, — грубо выталкивая это, физически напирает.

Отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Просто не хочу, чтобы этот ненормальный, как раньше, давил мне в переносицу. Впрочем, избежать этого мне все равно не удается. Еще и руками фиксирует, отсекая со всех сторон пути отступления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Смотрит так, будто я ему что-то, черт возьми, должна!

— Что тебе надо, а? — не выдерживаю напряжения.

— Слышал, ты все-таки подала заявку на участие в соревнованиях?

— Все-таки? Я тебе сразу сказала, что пойду!

— Кончай выпендриваться, — тихо выдыхает, словно это действительно совет невесть какой важности. — Неужели еще не поняла, что не стоит со мной связываться?

Молчу. Шумно дышу и часто моргаю. Не желаю вспоминать весь тот ужас. Не желаю, но вспоминаю. Не хочу бояться Кирилла. Не хочу, но боюсь.

Как еще назвать эту дрожь и этот жар?

— Неделю меня игнорировал, чтобы сейчас соваться с этой ерундой? — едва нахожу в себе силы, чтобы голос прозвучал едко и раздраженно.

— Соваться? Слушай сюда, Центурион, я тебе пока никуда ничего не совал, — разжевывает по словам. — Но если ты продолжишь умничать…

— То что? Что еще ты мне сделаешь? — сердито перебиваю я.

— Стой смирно. Чё ерепенишься?

— А я обязана, что ли, стоять там, где ты меня поставил? Уясни уже, что никто не обязан делать все, что ты пожелаешь!

— Не взрывай меня, — то ли злится, то обижается Бойко.

Ну, надо же! Какая цаца!

— Если у тебя проблемы с контролем агрессии, я здесь не виновата. Никто не виноват. Сам научись себя…

— Так именно ты, вроде как, расписывалась меня лечить, — едко выпаливает в ответ Кирилл. — Чего сейчас сдулась?

— Ничего не сдулась, — растерянно отбиваюсь я.

— Поняла, что со мной невозможно дружить? — спрашивает и внимательно всматривается в мое лицо. Что пытается увидеть? Что ему от меня надо? — Как же туго ты все-таки соображаешь, — заканчивает обычной грубостью.

Слышать это чрезвычайно обидно.

Чтобы остановить очередной подъем эмоций, говорю первое, что приходит в голову:

— И зачем ты это сделал, если только и ждал, чтобы я отстала?

— Что? — спрашивает, словно не понимает, о чем я толкую.

Только я вдруг по глазам отчетливо вижу, что прекрасно он все понимает. Нервно облизывая губы, мечусь взглядом по ссадинам на его лице.

— Зачем ты ездил туда и снова дрался с ними?

В глубине его глазах происходит какой-то взрыв, а я вздрагиваю.

— С тобой никак не связано, — жестко выговаривает Бойко.

Но я будто знала, что он именно так ответит. Не удивляюсь.

— А-а, так ты там часто побоища устраиваешь? — наигранно смеюсь.

А вот Кир пуще прежнего злится.

— Регулярно.

— Ну и хорошо! Отлично!

Бросаю взгляд на парней и снова натыкаюсь на Чарушина.

Да что такое-то?

— Слушай… — задумчиво тяну я. — А Артем ведь был тогда на квесте в джунглях?

Кирилл хмурится, пару секунд молчит, а потом, очевидно, догадывается, почему я об этом спрашиваю.

— Это не он, — режет тоном.

— Откуда знаешь?

Последнюю неделю я действительно часто ловила на себе повышенное внимание Чарушина. Не то чтобы он мне нравится… Но если это он целовал меня, то я бы хотела об этом знать. А то как-то странно получается… Меня бесит эта неизвестность.

— Так откуда ты знаешь?

— От верблюда! Что ты заладила с этой херней? Подумаешь, пробили разок по деснам. Даже если и Чарушин, ты что, пойдешь и потребуешь, чтобы он на тебе женился?

— Нет, но…

С его слов я выгляжу одержимой маньячкой. И это меня, конечно же, смущает.

— Развела тут событие!

— Для меня событие! — огрызаюсь, не пытаясь скрыть обиду.

Бойко застывает. Вновь сканирует меня каким-то странным взглядом.

Так раздражает! Сил нет! Отталкиваю его и ухожу.

В субботу утром автобус выгружает нас перед Аккерманской крепостью с палатками, спальными мешками, прочей походной атрибутикой и провизией. Идея экскурсии действительно принадлежит мне. Никто прежде не приезжал сюда с ночевкой. Курочкину, нашему учителю истории, предложение показалось интересным, и он быстро все организовал.

Первым делом разбиваем на территории крепости лагерь и только после этого отправляемся на обход. Виктор Степанович рассказывает нам, что крепость была заложена золотоордынским ханом в XIII веке, неоднократно подвергалась нападениям, меняла владельцев, но по нынешний день остается одним из наиболее сохранившихся фортификационных строений страны.

Я обожаю историю. С интересом слушаю все, что нам рассказывают, и с энтузиазмом верчу головой. Кроме того, радуюсь, что помимо нашей группы к экскурсии присоединились девочки из историко-краеведческого кружка.

Вечером мы разжигаем костер и варим настоящую казацкую полевую кашу. После сытного ужина долго болтаем с ребятами и пьем чай. Расходимся по палаткам, когда становится совсем холодно.

— Мне немного страшно, — признается Катя, когда мы переодеваемся в пижамы и забираемся каждая в свой спальный мешок.

— Лично меня смущает только скованное положение, — со смехом отзываюсь я.

— Ага, непривычно. Чувствую себя сосиской в тесте.

— Ты слишком тощая сосиска. Никто на тебя не позарится, — дразнит Катю третья девочка — Лена. — Спим, девчонки. Завтра поболтаем. А то, зная Курочкина, подъем будет очень-очень ранним.

Для меня он оказывается самым ранним. Сквозь дрему чувствую, как что-то скользит по моим бокам, но закричать не успеваю. Потому как чья-то крепкая ладонь затыкает мне рот.

16

Разрешаю себя ненавидеть!

Кожу лица лижет холодный влажный воздух, а глаза слепит свет неясного происхождения. Зажмуриваясь, пытаюсь держать под контролем все жизненно важные маркеры. Убеждаю себя, что ничего ужасного не происходит. Но дыхание срывается. Пульс разгоняется. Меня резко бросает в жар.

Сердце работает на износ.

Скрежещет молния, и меня выбрасывают из спального мешка. Едва я успеваю уловить веяние студеного ночного воздуха, как ощущаю сзади давление чьего-то горячего, большого и твердого тела. Он, а сомнений, что это мужчина, не возникает, будто приклеивается ко мне, и уже на контрасте тепла с холодом меня сотрясает крупная дрожь.

— Просыпайся уже, Центурион, — звучит над ухом насмешливое рычание Бойко. — Все веселье проспишь.

Гаденыш! Чертов гаденыш!

Только от звуков его голоса прихожу в бешенство. Сердце берет планку повыше. Хотя, куда уж выше? Мы так не договаривались!

— Центурио-о-он, — снова тянет этот долбанутый маньяк.

Резко распахивая глаза, тут же морщусь. Источником света служат автомобильные фары сразу нескольких машин. С трудом привыкаю к этой яркости. А когда привыкаю… Задыхаюсь от гнева.