Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера - Эрих Кемпка

— Как обстоят дела у вас, Кемпка?

Я сообщил, что я со своими людьми обороняю имперскую канцелярию от Бранденбургских ворот до Потсдамской площади.

— Что думают ваши люди?

Я ответил, что все они без исключения держатся стойко и ждут прибытия армии генерала Венка.

На это Гитлер спокойно ответил:

— Все мы ждем Венка!

Он в последний раз пожал мне руку.

— Желаю вам всего хорошего, Кемпка!

Я снова должен был отправиться по служебным делам. Русские были уже в рейхстаге. В Тиргартен просачивались все новые и новые ударные части. Я был нужен моим людям.

Ночью Адольф Гитлер и Геббельс подписали свои завещания, подготовленные фрау Юнге. Лоренцу — представителю имперского руководителя прессы Дитриха, а также полковнику фон Белову и штандартенфюреру СС Цандеру, личному адъютанту Бормана, было вручено по экземпляру этого документа и приказано прорываться из окружения. Оба они, прорываясь из окружения, ушли в разных направлениях, надеясь пробраться к новому президенту — гроссадмиралу Деницу.

Вскоре после этого я получил от Бормана и от генерала Бургдорфа приказ послать двух надежных мотоциклистов к генералу Венку. С большим трудом мне удалось достать два легких мотоцикла, на которых покинули имперскую канцелярию курьеры, переодетые в штатское.

«Венк, последний час наступил!» — таково было краткое послание, подписанное Борманом и Бургдорфом и врученное курьерам.

Под сильным огнем противника они помчались по улицам. Каждый из них пытался прорваться из Берлина в разных направлениях для того, чтобы достигнуть Ферха около Потсдама. Там должен был находиться Венк со своим штабом.

Одному из курьеров удалось отъехать не так далеко. Ценой невероятных ухищрений он доехал до частично еще занятого немецкими войсками Грюневальда. Здесь его задержали. И хотя он предъявил свои документы, а также солдатскую книжку, его все же арестовали по подозрению в дезертирстве. Штатская одежда только усилила подозрение. На батальонном командном пункте он был допрошен. И хотя он предъявил подписанный Борманом и Бургдорфом документ на бланке со штампом: «Управление адъютантов при фюрере», его все же не отпустили. Допрашивавшие заявили ему, что им не известны лица, подписавшие документ.

Курьера переправляли с одного командного пункта на другой. Повсюду сомневались в подлинности письма к генералу Венку.

Только на следующее утро его привезли в броневике к подземному убежищу у зоопарка. После телефонного звонка в имперскую канцелярию заблуждение рассеялось. Через несколько часов он был припровожден в имперскую канцелярию.

Второй курьер не вернулся, но, вероятно, и он не достиг своей цели.

Смерть Адольфа Гитлера

Полдень 30 апреля 1945 года.

В районе имперской канцелярии и правительственного квартала непрерывно рвутся снаряды русской артиллерии. Сражение становится все более ожесточенным. С грохотом рушатся дома; улицы вокруг имперской канцелярии постепенно превращаются в каменную пустыню.

Фюрер попрощался со всеми присутствовавшими, каждому пожал руку и поблагодарил за службу и за верность ему.

Секретарши фрау Юнге и фрау Христиан, а также диэтическая повариха фрейлейн Манциази были приглашены к обеду. Рядом с Адольфом Гитлером сидела его жена. Как в лучшие дни, он старался вести непринужденную беседу и для каждого у него находилось слово.

Едва только был закончен этот последний обед и три дамы удалились, фюрер велел своему адъютанту Гюнше снова позвать их к себе. Стоя с женой на пороге своей комнаты, он попрощался с ними еще раз. Фрау Гитлер обняла женщин, безупречно долгие годы служившие фюреру, и еще раз пожала им на прощание руку.

Гитлер попрощался также с Борманом и своим адъютантом Гюнше. Адъютант еще раз получил строгий приказ тотчас же связаться со мной для того, чтобы обеспечить достаточное количество бензина для сожжения трупов. Объясняя это, шеф сказал своему адъютанту:

— Я не хочу, чтобы после моей смерти русские выставили меня в своем паноптикуме.

Я в это время находился в уцелевшем от бомбежек помещении подземного гаража. Решал вопросы, связанные со сменой постов. В этот момент раздался телефонный звонок. Я снял трубку. Услышал голос Гюнше:

— Эрих, мне обязательно надо выпить! Нет ли у тебя бутылки шнапса?

Я был удивлен. В эти дни было не до выпивки. Снова раздался голос Гюнше.

— Нет ли у тебя чего-либо выпить?

Что случилось с Гюнше? Тут что-то не в порядке. Ну, я об этом сейчас узнаю, подумал я, так как Гюнше заявил, что он немедленно придет ко мне. Я приготовил бутылку коньяку.

Я ждал. В чем же дело? Гюнше не появлялся. Я не знал, откуда он звонил мне и где я могу найти его.

Прошло полчаса. Снова зазвонил телефон.

У аппарата снова был Гюнше. Возбужденным хриплым голосом он сказал:

— Ты должен немедленно доставить мне 200 литров бензина!

Его требование показалось мне неудачной шуткой, и я хотел было ему объяснить, что это невозможно.

Но он почти закричал:

— Бензину! Эрих, бензину!

— Для чего тебе 200 литров бензину?

— Я не могу объяснить тебе по телефону. Пойми, я должен иметь бензин! Послушай, Эрих, я должен иметь бензин немедленно у входа в бункер, даже если бы тебе пришлось для этого перевернуть весь мир!

Я объяснил, что бензин есть только в Тиргартене, где закопаны бочки с несколькими тысячами литров горючего. Но посылать туда своих людей — значит посылать их на верную смерть. Из-за сильного огня тяжелой артиллерии туда невозможно пробраться.

Я попросил его:

— Подожди хоть до семнадцати часов, к тому времени обстрел утихнет. Уж столько-то времени можно подождать?

Но Гюнше был неумолим.

— Я не могу ждать и одного часа. Попытайся достать бензин из баков разбитых автомобилей. Сейчас же присылай своих людей с бензином к выходу из бункера фюрера и иди сюда сам!

Гюнше повесил трубку.

Большая часть машин в подземном гараже еще не сгорела, но они были разбиты и придавлены обрушившимися потолками.

Не теряя времени, я приказал своему заместителю взять несколько человек и тотчас же приступить к работе, а потом доставить к указанному месту канистры с бензином.

Сам я поспешил, пробираясь через развалины, мимо разбитых машин, к Гюнше, чтобы узнать, что же случилось.

В тот момент, когда я вошел в бункер, Гюнше выходил из рабочего кабинета Гитлера, так что мы встретились в приемной.

Его лицо изменилось до неузнаваемости. Смертельно бледный, он уставился на меня.