Труп на балетной сцене - Эллен Полл

— Сусликами?

— Маленькими прыгающими грызунами. Не знаю, как сейчас, тогда он их держал. — В последних словах прозвучала нотка уязвленного достоинства, и Джульет посетило внезапное озарение, что это за натура. Патрик Уэгвайзер оказался не только расторопным помощником. Он наслаждался самоуничижением. Если бы он работал в конторе, то мыл бы за всеми чашки после кофе. И на вечеринках наверняка развешивал пальто и вытряхивал пепельницы. Что-то вроде удобного невроза не слишком звездного танцовщика. Или любого танцовщика?

— Люди — свиньи, — заявила она.

Патрик, судя по всему, был настроен на справедливость.

— Но все же лучше, чем грызуны.

— Больше, — лукаво согласилась Джульет. И внезапно спросила: — Почему вы тогда решили, что Антон покалечился сам? Что послужило причиной его падения?

На этот раз, хотя в носу немилосердно свербило и парочка за окном опять принялась отчаянно обниматься, она справилась с собой и не отвела глаз.

Но если Патрик и скрывал преступную мысль, он делал это очень умело.

— Случается, что танцовщики падают, — сообщил он бесстрастным тоном проводника в загадочной стране балета. — Приходится держать равновесие. А Рут иногда предлагает совершенно необычные движения.

— В тот раз это были не ее движения.

Патрик только пожал плечами.

— Антон сказал, что нечто заставило его упасть, — не отступала Джульет.

Патрик скомкал вощеную бумагу и смахнул крошки с губ.

— Бог свидетель, мне нравится Антон. Другого такого танцовщика на свете нет. Но мыслительный процесс — не самая сильная его сторона. А теперь мне пора вниз. Может быть, Рут меня ищет. Она нервничает перед прогоном. — Он поднялся и улыбнулся. — Рад был с вами потрепаться. Найдете дорогу в репетиционную?

Джульет кивнула и улыбнулась в ответ. Она тоже доела свой обед, но на несколько минут задержалась в кабинете, рассеянно глядя на парочку напротив. Любовники принялись раздевать друг друга, а их ни о чем не подозревающие коллеги в соседних окнах корпели над бумагами и огрызались в телефонные трубки. Забавный способ коротать рабочий день. Совершенно отличный от ее привычек… Джульет уложила в сумку стаканчик и термос-фляжку и мысленно вычеркнула Патрика Уэгвайзера из списка подозреваемых. Он слишком ценил Антона Мора, чтобы причинить ему вред. Разве что страдал некоторым раздвоением личности.

Но в списке остались (порядок не имел значения) Электра Андреадес, Олимпия Андреадес, Харт Хейден, Лили Бедиант, Викторин Вэлланкур, Райдер Кенсингтон и еще сорок или около того человек, которых она могла не заметить в те решающие пять минут после репетиции в прошлую среду, когда танцовщики потягивались, опускались на колени, укладывали рюкзачки и бродили во все стороны по залу, прежде чем отправиться в десятки мест по своим делам.

Джульет встала и смутилась, разглядев недавно скрывшуюся из вида парочку, которую не видела сидя: полураздетые любовники, вцепившись друг в друга, катались по серому конторскому ковру и то ли активно сопели, то ли хохотали словно ненормальные.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Выходя после обеда из кабинета Рут, Джульет буквально столкнулась с Максом Девижаном и отправилась на прогон вместе с ним.

Все эти дни управляющий директор баловал ее своим вниманием и, встречая в коридоре, каждый раз петушился — темные глаза начинали излучать энергию, редеющая шевелюра выразительно шевелилась. Он хватал ее за голову, как будто тыкву, чмокал в обе щеки. Восклицал:

— Наш добрый ангел! — чмокал снова и спешил прочь.

Как-то раз его осенила идея — ввести Джульет в дирекцию студии Янча, и сегодня он вернулся к этой теме. Однако ей вполне хватало бюрократической возни писательской гильдии. Нет уж, дудки! Одно дело — по-хорошему отвлечься от работы. И совсем иное — мыкаться со скучными оргвопросами. Джульет попыталась мягко увести энергичного чиновника в сторону, но вскоре поняла, что мягкие методы с Максом не пройдут. Через два пролета лестницы она почувствовала холодок внутри и с удивлением поняла, что едва ли не кричит.

— Нет! — завопила она. Но тут же поспешила поправиться: — Я хотела сказать, спасибо, не надо. — Они свернули в коридор, ведущий к третьему репетиционному залу. — Спасибо за доверие, Макс, но это не обсуждается.

Но ни вопли, ни резонные протесты писательницы не возымели действия. Макс погрозил ей пальцем и заявил:

— Вам не удастся сорваться с моего крючка. — Он положил ладонь на ручку двери, но помедлил, звучно обслюнявил ей щеку и посулил: — Вот увидите, я вас заполучу.

Створка открылась, в коридор выкатилась волна жары и шума. Студия номер три неожиданно преобразилась и теперь представляла собой не скромную репетиционную, а настоящий коктейль-холл. Множество голосов отражалось от стен. По залу бродили люди не в трико, а в обычных костюмах. В нос ударил непривычный здесь запах пищи.

Макс тут же окунулся в гущу событий, предоставив Джульет самой себе, а она задержалась у двери и окинула взглядом сценическую площадку. Приемом верховодил элегантно оживленный Грегори Флитвуд, который стоял среди небольшой группы театральных художников и их помощников. В зале оказались не только приглашенные — сюда набились все, кто нашел хоть какой-нибудь предлог, люди увлеченно болтали и толклись у небольшого буфета, где подавали сыр, виноград и шампанское. Сегодня в зале было даже жарче, чем обычно. И Джульет заметила, что шампанское расходилось особенно хорошо.

Идея устроить коктейль пришла в голову Рут. Она решила дать возможность администраторам обратить свой взор на артистов и других членов творческой группы, а тем подарить шанс лицезреть своих начальников. И тем самым способствовать продвижению проекта. Она даже сподвигла себя на выполнение некоего подобия социальных функций: Джульет заметила, как подруга знакомила худощавую, юную, одетую в красную кожу даму (художника по костюмам?) с костлявым, простецкого вида мужчиной лет шестидесяти (фотограф, корреспондент?). Сама хореограф надела неброскую, но стильную черную рубашку и обычные облегающие брюки. И нисколько не показывала, что волнуется. Только время от времени бросала встревоженные взгляды на часы. Патрик вился рядом и наверняка сглаживал ее обычные промахи в общении.

Джульет протиснулась к буфету, налила себе маленький бокал шампанского и вернулась в угол, к стулу рядом с роялем. Это был последний стул в тройном ряду таких же складных, расставленных у передней стены специально для приглашенных. На обычно невозмутимую Джульет в большом обществе нападало смущение. Она села и стала наблюдать. Заметила, как Макс подошел к Рут и облагодетельствовал поздравительным поцелуем, который та приняла с ангельским терпением. Подруга признавалась, что побаивается Макса. Грег Флитвуд сам был некогда танцовщиком и занимался хореографией. Он прекрасно представлял, как на первых этапах спектакль не склеивается, зато потом обычно приходит в норму. А Макс творческой личностью не был, и Рут оставалось только гадать, что он понимает и чего не понимает в балете. Но в одном она не сомневалась: если ему не глянутся «Большие надежды», гнев падет на ее голову — она рисковала спокойной жизнью и авторитетом. Студия Янча все еще претерпевала перестройку, и ставка на успех постановки была выше, чем хотелось бы Рут. Репетиционное время стоило больше сотни тысяч в неделю. В этом сезоне ожидалась особенно жесткая конкуренция балетных студий Нью-Йорка: Сити-балет работал над большим проектом с Марком Морисом, Балетный театр выпускал многоактную постановку Лара Любовича, в город приезжали на гастроли Кировский театр, Датский Королевский и «Балет Элиота Фелда». Макс, может быть, и хотел бы предоставить хореографу полную творческую свободу, но оба понимали, что провал «Больших надежд» нанесет студии непоправимый урон.

Пока гости подкреплялись, труппа ждала: кордебалет у дальней стены, солисты и звезды по сторонам. Никому из них не пришлось напоминать, что им следует воздержаться от закусок, — ни один танцовщик даже не приблизился к буфету. Они вели себя как обычно на репетиции в свободные минуты — разминали и растирали мышцы, пробовали исполнить фрагменты и детали постановки, подкалывали друг друга и обменивались замечаниями по поводу трудных па. Джульет заметила, что Тери Малоун — на ней были красные колготы и потрясающее белое трико — устроилась в нескольких шагах от рояля и вроде бы занималась своими балетками, но время от времени исподтишка поглядывала на Антона Мора. В самом дальнем углу Олимпия Андреадес сидела рядом со своим квадратным русским товарищем по перекурам. Оба уткнулись в журнал, название которого Джульет не смогла рассмотреть. Райдер Кенсингтон неподалеку работал у станка, его жена, опершись напротив на другой станок, сосредоточенно пришивала ленту к балетке. Харт Хейден, подогнув под себя ноги, раскачивался то вперед, то в стороны. Посреди зала Кирстен Ахлсведе без стеснения вытирала между пальцев ног бумажным полотенцем и при этом умудрялась сохранять выражение холодного достоинства и отрешенности. Антон Мор лежал на спине чуть не под самым роялем, тренировал мышцы живота, а между упражнениями потягивал колу из пластиковой бутылки. Джульет решилась его прервать.