Гроссмейстерский балл - Илья Штемлер

В дверях Трофимов остановился и проговорил:

— Гликман, найдите в ОТК контрольного мастера Круглого… Помогите ему. Надо кое-что привезти на завод.

Левка оставил работу. На лестничной площадке было пустынно. Конец месяца. Все в цехах. Аврал!

По коридору шли двое. Одного из них Левка знал — это главный технолог Лузгин.

— Дожили. Является мальчишка после института и подкладывает мину под квартальный план, — говорил Лузгин своему спутнику.

— Чего доброго, и взорвет, — ответил тот Лузгину.

— Трофимов виноват. Пораспустил отдел, и все ему с рук, — не унимался Лузгин.

— Покойного директора бы сюда. В этих вопросах он был дока. Ювелир, — вздохнул спутник Лузгина. — А этот, видать, из трусливых.

— Ничего, расхрабрится. Погоди, завалим пару месяцев — найдет выход, — проворчал Лузгин.

Прошли!

Со двора донесся хриплый крик:

— Николаев! Слышь! Выгружай ПОА и тащи в подвал. Все три штуки…

Левка выглянул в окно. Николаев, здоровенный детина, влез на загруженную приборами складскую машину и рассматривал бирки.

Левка нашел Филиппа у дверей лаборатории ОТК. Филипп стоял на лестнице. Ступенькой ниже в безмятежной расслабленной позе — Стас. Видимо, то, что говорил Филипп, доставляло Стасу огромное блаженство.

— Тут, значит, — продолжал Филипп, скользнув взглядом по любопытной Левкиной физиономии, — директор спрашивает Лузгина: — «Вы как главный технолог подпишете разрешение на выпуск прибора с повышенной радиацией?» Тот замялся. Говорит: «Позвольте, это не моя епархия. Конструкторские недоработки». — «А вы, главный конструктор, подпишете?» — «Нет!»— «Значит, боитесь ответственности? Тогда почему вы мне советуете разрешить выпуск такого прибора?»

— Директор — молоток! — восхищенно сказал Стас.

— Ну, а дальше?! — Левка сгорал от любопытства.

— Дальше директор говорит: «Если завод готов выпустить бракованный прибор из-за недостатков, допущенных посторонней организацией, то со своими грехами и тем более выпустит. В этом вся беда!.. Почему же так, товарищи?» «Эх, — подумал я, — умный ты мужик, а не понимаешь — за квартальное выполнение премия полагается, чудак».

— Филипп, ты Вольтер! — иронически заметил Стас. — Основное тебе ясно! Посмотрим, какой тактики ты будешь придерживаться. Тоже станешь химичить…

— Почему? — усмехнулся Филипп.

— Так легче. Меньше волокиты и больше уважения, как к человеку, у которого все в порядке. И, главное, — выгодно.

— Но директор ведь не химичит…

— Поживем — увидим.

— Ты циник!

— Я практик!

— Почему ж ты с таким вниманием меня слушал, если все заранее знаешь? — Филипп стукнул кулаком по перилам и посмотрел на Стаса.

— Не знаю. Захотелось порядочного… Надоела вся эта свистопляска, — улыбнулся Стас, серьезно глядя на кулак Филиппа.

Из лаборатории вышел Терновский. Заметив среди парней Филиппа, он остановился. Секунду хмуро пристреливался «двустволкой» и расплылся в широкой улыбке.

— Жаль, я не мог прийти к директору. А ты молодец, Филипп Матвеевич! Правильно! Так с ними и надо. А то пораспустили, понимаешь, цеха. Работать не хотят. Мой приказ — ПОА не принимать, понял? До особых письменных указаний директора, понял? Да, директор просил отпустить тебя в ОКБ за изотопом. Езжай! Действуй! Привози!

Терновский отошел. Скрипнули ступеньки.

Филипп в недоумении смотрел то на Стаса, то на Левку. Стас хохотал, засунув руки в карманы брюк.

— Цирк! Ну и старик! Видно, допер потом! Специально выжидал! Теперь знает точку зрения директора. А то, не дай бог, решил бы вразрез… Амеба! Проклятое наследие.

— Почему ж он сразу не послал меня к директору? Сам! И даже грозил…

— Вопросики… Нет, ты не Вольтер! К чему Терновскому вся эта суматоха?!

Филипп и Левка приехали в ОКБ. Пропуск был спущен только на имя инженера Круглого Ф. М. Инженер Гликман Л. Б. остался с носом. Он сидел в тесной проходной и проклинал забывчивость секретарши. Вскоре Левка притих. Вероятно, подействовал плакат: «Если дома тебя нет — для кого горит твой свет?» На плакате — квартира под огромным замком, вся в электрической иллюминации, и фигура съемщика, гуляющего с собакой. Почему-то под пальмой. Съемщик был рыжий и напоминал Женьку Маркелова…

Тем временем инженер Круглый Ф. М. носился по инстанциям. Сразу же выяснилось, что у него нет санитарного допуска на работу с радиоактивными веществами. Хозяйственник качал головой и упрямо твердил: «Не могу! Не положено! Присылают всяких!» Дурацкое положение. Филипп искал выход. И нашел! На третьем этаже, прямо по коридору, вторая дверь направо! Там сидели «разработчики». ПОА — дело их рук. Филипп представился. «Разработчики» посмотрели на Филиппа как на классового врага и загомонили. Все разом!

— Халтурщики! Вам гробы делать, а не точную аппаратуру. Золотую идею опошляют!

— Лучше бы сдавали отработанные чертежи! А то пересчитывай после вас! — слабо огрызнулся Филипп. Ему надо было прикрывать тыл.

— Кантуетесь целыми днями. Целое конструкторское бюро держите! — наседали «разработчики».

Вопли так же резко стихли, как и начались. Стали думать, как выручить Филиппа. Придумали. «Придется посылать Онегина. У него спецдопуск».

Онегину, ровеснику Филиппа, не хотелось ехать: «А что, если у меня после этого не будет детей?»

Онегину не верили. Онегин получал спецмолоко и должен был ехать. Кроме того, он проходил ежемесячную проверку.

Первую проблему решили. Онегин пошел оформлять получение изотопа.

— Козловская? Загляните в спецотдел. Она там… Не знаете? На втором этаже, в углу.

Стальная дверь. Никаких опознавательных знаков. Кнопка звонка. Филипп надавил. Открылось окошечко.

— Мне Козловскую.

— Я Козловская.

Филипп увидел красивую, — нет, нет, по-настоящему красивую! — пожилую женщину..

— Видите ли, я с завода. Нам для испытания на рабочую нагрузку нужны алмазы…

— Алмазы возит сопровождающий. А он сегодня не может. Надо было заказывать раньше, за три дня. Такое правило.

Филипп начал объяснять ситуацию. Женщина терпеливо выслушала.

— Не могу. У меня сегодня день рождения. Я и так раньше отпрашиваюсь.

Окошечко захлопнулось.

— Государственное дело. Я ведь не для себя прошу! — крикнул он. — Вы бюрократка… А еще такая красивая.

Филипп отошел. Металлический щелчок застал его в самом конце коридора. Козловская высунула голову в окошко.

— Послушайте, как вас… Вы меня не долго задержите?

Два прыжка вернули Филиппа к стальной двери.

— Нет, нет! Мы вас тут же отпустим. Мы специально приехали на машине. Извините меня.

— Ладно. Ждите внизу.

Филипп спустился вниз. У заводской машины возилось несколько человек. Среди них Левка и Онегин. Они грузили деревянный ящик. Видно, ящик был чертовски тяжел.

— Сто двадцать килограмм! — объявил Левка и гордо посмотрел на Филиппа.

«Левка при деле», — подумал Филипп и улыбнулся.

— Ему смешно! — возмутился Левка. — Ровно сто двадцать! Изотоп весит два грамма, а защита — сто двадцать килограмм свинца.

— Перестраховка! — произнес Онегин, закрывая задний борт машины.

Из проходной показалась Козловская. В модном сером плаще и с портфелем.

— Обрати внимание, какая красивая женщина, — шепотом бросил Левка Филиппу.

— Я уже обратил, — ответил Филипп.

— Поехали, мальчики! — Козловская села рядом с шофером. — Я захватила немного кимберлита и десять зернышек алмаза различного диаметра. Хватит?

Филипп пожал плечами.

Они расселись на скамейке вдоль борта машины. Контейнер стоял посередине.

— Не бойтесь. Он не кусается, — произнес Онегин.

— А мы и не боимся, — с пионерской готовностью ответил Левка.

— Поехали, что ли?! — вызывающе небрежным тоном предложил Филипп, не глядя на контейнер.

Они миновали Литейный мост, свернули на набережную Кутузова и помчались вдоль Невы на Васильевский остров.

— Ты вчера один работал? — равнодушно спросил Левка.

— Нет. А что?

— Ничего. Просто она живет в этом доме… Вон ее окна.

— Откуда ты знаешь?

— Ревнуешь? — криво усмехнулся Левка. — Не бойся. Я на эти окна смотрел не из комнаты, а с набережной…

— Я хотела зайти в кондитерскую купить торт, — вздохнула Козловская.

Машина миновала памятник Суворову.

Испытания проходили в подвале. Раньше он служил бомбоубежищем. Теперь там хранилась старая документация, заводской архив.

К приезду Филиппа Стас наладил контрольно-измерительную схему. Надо было выяснить работу прибора под действием радиации.

Контейнер стоял в стороне. Освобожденный от деревянного футляра, он напоминал винный бочонок, покрытый «слоновкой». Капсула с радиоактивным туллием пряталась где-то внутри бочонка.