Ветер, кровь и серебро - Виктория Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, я не вижу иного выхода, кроме как отправить Джойса в Кэберит с конвоем, — вздохнула она, — а потом, если опять начнёт дёргаться, всеми силами постараться не пропускать его обратно. Это не очень надёжно, конечно…
У Хельмута, впрочем, нашёлся иной вариант.
— Почему бы тебе просто не подсыпать яда в его вино? — с ухмылкой предложил он.
— Он же здесь не один, не забывай, — заметила Кристина, откинувшись на спинку кресла. — Вряд ли его дружки спокойно к этому отнесутся. Их не провести, не выдать отравление за несчастный случай. Сразу поймут, что я руку приложила. Кроме того, в его шайке есть маг, я чувствую, довольно сильный… Пока мне удаётся блокировать его заклинания, но кто знает, на что он способен на самом деле. Да и я… — Она сделала паузу, опустив взгляд. — Я не хочу становиться такой же, как Джойс. Не хочу как-то вредить члену своей семьи, каким бы он ни был. Да, может быть, справедливо было бы на его предательство ответить тем же, но… я не хочу ему уподобляться. Не хочу становиться предательницей. — Кристина быстро покачала головой, прогоняя остатки сомнений. — Он сейчас находится в моём доме, и если я отравлю его под этой крышей… Вряд ли из этого выйдет что-то хорошее. — Она никогда не была особо суеверной, но всё же… Убивать под своим кровом гостя, которому сама же позволила остановиться у себя? Разве это не предательство, не подлость, не коварство?
— Ну, возможно, — пожала плечами Берта. Она переоделась из дорожной одежды в чистые чёрные штаны и коричневый камзол, куда менее изящный, чем на тренировках и конных прогулках носила Кристина, сшитый скорее для мужчины. Да и широкоплечей, высокой, довольно мускулистой Альберте иная одежда бы не подошла. Тем не менее, в этом наряде, несмотря на его простоту, она смотрелась так же величественно и гармонично, как и в доспехах. — Хотя твой первый аргумент мне показался более убедительным, чем второй. Если бы это не было так опасно, я бы отравила подонка без зазрения совести. Ну, а отвезти его прочь от греха подальше… В принципе, я могу этому посодействовать. — И она посмотрела на Кристину резко, пронзительно, как будто с вызовом.
Повисла пауза: Кристина взглянула на Хельмута в поисках одобрения, но тот недоверчиво поглядывал на Альберту, видимо, не очень понимая эту странную отвагу и самоуверенность.
— Только хотел предложить себя, — усмехнулся он. — Думаю, я бы с Джойсом справился если что, но…
Берта прищурилась, ожидая продолжения Хельмутовой речи, но его почему-то не последовало. Видимо, барон Штольц всё же решил уступить ей первенство. Кристина выдохнула с облегчением: споры и уж тем более ссоры ей сейчас были совершенно не нужны. С другой стороны, внезапная уступчивость Хельмута не могла не настораживать. Неужели его хвалёное самолюбие ушло в могилу вместе с Софией?..
А вот Берта какой была, такой и осталась: напористой, уверенной в себе, решительной и отважной. К тому же Кристина безоговорочно доверяла ей. Глядя на герцогиню Вэйд, она то и дело задумывалась о том, что из неё бы вышла правительница Нолда получше, чем из Кристины. Она не нуждалась в чьём бы то ни было одобрении, делала то, что хотела, её никогда не волновало чьё-то мнение… Только вот она, кажется, совсем не любила власть, осознавая всю тяжесть этого бремени. И Кристина тоже не любила. Просто так уж вышло, что они обе родились в дворянских семьях разной степени знатности и власть получили по праву рождения. А для дворян власть была таким же ремеслом, как ковка мечей для кузнеца или изготовление кувшинов для гончара.
Так что хотела Кристина править или нет — её никто не спрашивал. Так же и с Бертой. Правление своими землями было просто их обязанностью, долгом перед предками и потомками.
И теперь Кристина снова, как во время войны пять лет назад, рисковала потерять эту землю, своё наследство, то, что её предки веками ковали и строили, за что воевали и погибали. А чтобы не допустить подобного, нужно бороться. Особенно если враг не желает пойти на компромисс. Отрадно было осознавать, что Хельмут и Альберта готовы поддержать её в этой борьбе, причём по собственной воле, а не по приказу.
— Я отвезу его, куда нужно, — вновь заговорила герцогиня, скрестив руки на груди. — Прослежу, чтобы всё прошло успешно. Чтобы ему больше неповадно было приезжать и предъявлять тебе такое…
— Убивать его нельзя, — напомнила Кристина. — Но людей я тебе дам, чтобы наших было больше, чем их. Джойс должен понимать, что это не просто сопровождение восвояси. Пусть считает это изгнанием, если ему так угодно всё ещё причислять себя к нолдийцам.
Хельмут вздохнул и молча кивнул, одобрив план без лишних слов.
— Мне нравится твоё рвение, — улыбнулась Альберта.
* * *
В тронном зале Кристина была одна, если не считать стражников за дверью. Она послала за Джойсом, решив поговорить с ним здесь, глядя на него с возвышения помоста, сидя на древнем троне её предков… Возможно, это позволит ему убедиться в том, что хозяйка здесь — она и только она, и никому другому она этот трон уступать не намерена. Оделась леди Коллинз-Штейнберг тоже соответствующе: в платье из глубокого синего бархата, просторными рукавами из серо-голубого шёлка и богатой отделкой на воротнике, представляющей собой вышивку в виде переплетающихся роз — в центре каждой было по блестящей чёрной жемчужине. Добавила к платью серебристый поясок и серебряное ожерелье с синим камнем, довольно скромное, но весьма дорогое, к тому же оно было важно для неё — это ожерелье ей подарил Генрих, когда она ещё носила Джеймса.
Кристина ждала Джойса с волнением, ёрзая на троне и стараясь усесться на краешке поудобнее и при этом не соскользнуть с него. На краешке сидеть приходилось потому, что ногами она едва доставала до пола — древний массивный стульчик делали для людей явно повыше её. Особой красотой он тоже не отличался — большой, грубый, высеченный из камня, и кроме герба Коллинзов на спинке, никаких узоров на нём не было. Впрочем, трон этот, сделанный, когда Нолд ещё был свободным государством, вполне отражал былую суровость и аскетичность севера.
В конце концов ёрзать ей надоело, да и дядя отчего-то задерживался, поэтому Кристина схватила лежащую на широком подлокотнике
