Мои звери - Владимир Дуров

Пришло время посадить ворон в «тюрьму». Я поставил для каждой вороны две клетки. Одну клетку (с вороной) я поместил на одну тумбу, а вторую клетку — на вторую. Между тумбами — доска с воротцами. На перекладину каждых ворот (их было на доске несколько) я клал по кусочку мяса.

Затем открывал дверцу клетки. Ворона выбегала из клетки, вскакивала на перекладину, жадно хватала мясо, проглатывала, прыгала на другие воротца, снова хватала мясо и так добиралась до другой клетки. Там её ждали вода, хлеб, мясо.

На следующий день я стал класть корм не на каждые ворота, а через одни или двое, но моя «артистка» всё равно прыгала, как вчера, и добиралась до конца.

Первый номер с вороной готов.

Вторую ворону я приучил идти не по перекладинам, а в самые ворота.

А третья ворона задавала концерты на колокольчиках.

К верхней перекладине каждых ворот я привесил по колокольчику, а в ушко колокольчика была продета верёвочка с узелком. Сначала ворона дёргала верёвочку за мясо, привязанное к узелку. Раздавался звон. Дёргая верёвочки, она звонила «во все колокола». А потом она уже и без мяса звонила. Колокольчики были подобраны так, что получалось: «Чижик-пыжик, где ты был?»

Остальные четыре вороны тоже не оставались без дела.

Я купил для них в игрушечном магазине маленькую соломенную колясочку. К оглоблям я пристроил мягкое резиновое кольцо и стал учить самую смелую ворону впрягаться в коляску. Это было нелегко. Я заставлял ее брать корм только через колечко. Она всё старалась схватить пищу не через кольцо, но я ей не давал. В конце концов я добился того, что, как только я показывал ей пищу, она вдевала голову в резиновый хомутик.

Через неделю упорного труда моя «вороная», вылезая из клетки, прыгала к коляске — на место между оглоблями — и вдевала голову в хомут. Тут она получала большую порцию вкусного корма.

Начинаем репетицию. Колясочка стоит на доске, клетка с вороной — на тумбе, а корм — у меня в кармане.

Тихий свист.

Открываю клетку. Ворона быстро бежит к коляске и впрягается. Я тотчас же подставляю ей блюдечко с едой и питьём. Ворона хватает кусок за куском, но я отодвигаю блюдечко на четверть метра. Ворона моментально вынимает голову из хомутика и спешит к блюдечку.

Но не тут-то было.

Я убираю блюдечко и не даю ей поесть до тех пор, пока она снова не впряжётся в коляску.

Постепенно, раз за разом, я всё дальше и дальше отодвигаю блюдечко от «вороной лошадки» и тем самым заставляю её двигаться по доске и тащить за собой колясочку.

Самое трудное было сделано.

Но это неинтересно, когда ворона тащит пустую колясочку.

Остальные три вороны тоже не оставались без дела. Одна сидела на «передке» за кучера. Я сделал из ленточки вожжи и приучил ворону-«кучера» дёргать их клювом. А две вороны выполняли самую легкую работу: они были пассажирами. Они спокойно стояли в колясочке. Им только дай побольше корму — их никуда не потянет, будут ехать в коляске хоть тысячу километров!

Однако недолго прожили мои учёные вороны на белом свете.

Раз я зашёл на чердак проведать учениц и ужаснулся: везде валялся пух, перья, краснели пятна крови. А на полу, под окном, лежали растерзанные птицы. В разбитое окно дул ветер…

Вороны и галки любят всё блестящее, а на крыше, как раз под слуховым окном, валялись осколки зеркала.

Вороны, стараясь достать заманчивые блестящие осколки, принялись долбить клювом оконное стекло. Долбили, долбили и продолбили в стекле дыру.

Этим воспользовался соседский кот. Он забрался на чердак через разбитое окно и по-своему расправился с «артистками».

ЖУРАВЛИ-ТАНЦОРЫ И КУРИЦА-БОСОНОЖКА

У меня было четыре журавля. Я заметил: после долгого сидения в клетке журавлям, как и страусам, хочется «поразмять» свои длинные ноги, и, как только я выпускал журок на арену, они начинали махать крыльями, подпрыгивать, топтаться на месте. Очень смешно получалось. Уж на что я привык к смешному в цирке, и то меня всегда разбирал смех, когда я смотрел на прыгающих журок. Они плясали, будто клоуны на ходулях.

Я подумал: «А нельзя ли их научить танцевать так, чтобы было похоже, как люди танцуют?»

Терпеливо, день за днём, я учил длинноногих птиц танцевать. Нельзя было без смеха видеть, как они выделывали разные забавные па.

Я купил клеёнчатый ковёр и положил его на арену. Потом я рассадил журок попарно в двух клетках и поставил клетки на арене друг против друга. Потом одновременно открыл обе клетки, и мои журки, как в первой фигуре кадрили, стали проходить пара через пару. Они проходили взад и вперёд, а потом проделывали «балансе», то есть вертелись. И вот они хорошо научились танцевать. Тогда я их взял с собой на гастроли.

Мы поехали в Кострому. Там на площади мы раскинули парусиновую крышу нашего цирка-шапито. Вдруг налетел ветер с дождём, шапито наше промокло и разорвалось. Пришлось срочно мобилизовать всех портных города. Они торопливо зашивали громадную парусину, а солнце сушило её. Кое-как мы наладили наш цирк.

Я вышел со своими «танцорами» на арену порепетировать. Я разостлал клеёнку, выпустил из клетки журавлей и хотел было им дать перед танцами по кусочку мяса. Вдруг старший журавль поднял голову и посмотрел вверх: сквозь прореху в недошитой парусине голубело небо. Журавль вскрикнул, махнул крыльями, вытянул голову и… взлетел! Не успел я опомниться, как за ним поднялись остальные «танцоры». Шумя крыльями, вытянув длинные ноги, они быстро пролетели сквозь прореху и скрылись из глаз.

Я выбежал на улицу. Собралась публика. Мы смотрели вверх, кричали, звали:

— Журки, журки!

Журки не отвечали.

В публике говорили:

— Вот это станцевали!

— Жалко! Учёные журавли!

— Ну, разве их теперь поймаешь!

— И посмотреть, как танцуют, не пришлось.

Жалко было журавлей до невозможности.

Недели через две ко мне явился человек в охотничьем костюме, с ружьем, с ягдташем, набитым птицами.

— Вы Дуров? — спросил он.

— Я. А в чём дело?

— Видите ли, я здешний охотник. Пришёл к вам рассказать о сегодняшней охоте. Может, я вам своим рассказом принесу большое огорчение, прошу не винить.

Я не понимал, к чему клонит свою речь охотник.

— Я охотник, — продолжал незнакомец, — но никогда в жизни не охотился на журавлей и никогда не думал, что мне придется убить эту птицу.

— Журавлей? — переспросил я.

— Да!

Он вынул из ягдташа убитую дичь:

— Вам эта птица знакома?

Я посмотрел на беспомощно висевшее тело с длинной шеей и длинными ногами.