Далекий звон монет - Андрей Дышев

Я не слишком хорошо запомнил дорогу, когда меня везли на джипе, и проскочил поворот. Пришлось возвращаться – впустую проехал с десяток километров. Свернув на лесную дорогу, я с опозданием заметил, что въехал под «кирпич», но зато вовремя засек белый «жигуленок» ГАИ, стоящий на обочине, и ударил по газам. На таких машинах меня не догнали бы даже все посты ГАИ столицы вместе взятые, и все же отчаянный «жигуль» мужественно преследовал меня минут пять, пока не отстал настолько, что растаял в ночном мраке.

На очередном перекрестке я интуитивно свернул влево и вскоре подъехал к знакомому кирпичному забору с металлическими воротами. Посигналил, ослепил фарами ворота с прорезью для смотрщика, но это не возымело действия. Меня, вместе с моим «Опелем», здесь видали в гробу, и мне пришлось выйти из машины и, встав к воротам спиной, бить ногой до тех пор, пока из узкой двери не вышел человек в пуховике и не приставил к моей голове ствол «калашникова».

– Звони Жоржу, – сказал я, осторожно отводя рукой ствол в сторону. – Скажи, что приехал Цончик, замерзший и голодный как волк.

Моя самоуверенность убедила охранника, и он, отойдя на несколько шагов, связался с кем-то по радиостанции, говорил долго, еще дольше ждал ответа и, когда я уже окончательно потерял терпение, кивнул головой и включил мотор ворот.

У входа в особняк меня встретил вьетнамец. На его лице, лишенном эмоций и предвзятости, застыла маска покорности и готовности услужить. Я не преминул этим воспользоваться.

– Отгони машину в ремонт, – сказал я ему, кидая в его узкую ладонь связку ключей. – Пусть отрихтуют бампер и заменят стекло на правой фаре.

Вьетнамец учтиво склонил голову.

– Звонил ваш шеф, – сказал он мне, когда я уже взялся за ручку двери. – Велел вам не занимать телефон и ждать его звонка.

– У меня сели аккумуляторы, – ответил я и хотел громко хлопнуть за собой дверью, но вьетнамец подставил под нее ногу. – Сдайте мне оружие, – сказал он.

Ох, не нравится мне этот желтолицый, не нравится!

Я откупорил бутылку английского джина. Мне нравился этот крепкий напиток, потому что был напоен запахом можжевельника, который напоминал мне Крым. Плеснул в стакан, разбавил обычной водой – тоника не было, – но выпить не успел. Телефонная трубка, которую я лишил питания на всю ночь и лишь под утро вернул аккумуляторы на место, запищала, заморгала зеленым глазком. Злясь на себя за какой-то необъяснимый патологический страх, я залпом выпил содержимое стакана, сел в кресло и только потом взял со стола и включил трубку.

У Тарасова, кажется, продолжалась перманентная истерика:

– Ты почему не отвечал?! Ты где пропадал?! Что с твоим телефоном?! Взял этого выродка или нет? Отвечай, не заставляй меня тянуть из тебя слова!!

– У меня разрядились аккумуляторы, – ответил я.

– Я спрашиваю о другом!! – рявкнул Тарасов.

– Ему удалось уйти, но я знаю, где он прячется. Взять его – пара пустяков, – ответил я, рассматривая свои ногти.

– У тебя все пустяки, но я пока не вижу результатов.

– Результаты будут, – ответил я, но Тарасов неожиданно закончил разговор:

– Ладно, потом поговорим! – и оборвал связь.

Едва я успел высушить феном волосы, как в комнату вошел вьетнамец.

– Хозяин приглашает вас к завтраку, – доложил он, по своему обыкновению не поднимая глаз.

Причесываясь на ходу, я спустился вслед за вьетнамцем по винтовой лестнице в зимний сад, а оттуда – по длинному коридору – в столовую. Это была небольшая овальная комната с арочными перекрытиями, драпированная в зеленых тонах. Одну стену полностью заменяло огромное окно, закрытое наполовину французскими шторами. Посреди стоял небольшой круглый стол из красного дерева с никелированными приборами.

Жорж ждал меня, прохаживаясь по столовой от окна к стене. Когда я вошел, он оперся о стол обеими руками и смерил меня долгим взглядом.

– Наслышан о твоих подвигах, – сказал он, добавив в интонацию чуть-чуть иронии. – Паша доволен, как бизон.

– Не заметил, – ответил я.

Жорж по-отечески подмигнул мне и успокоил:

– Не принимай близко к сердцу. Это он нарочно, чтобы ты не расслаблялся и не загордился. А вообще он тебя любит, как, собственно, и я.

«Попочку Вики ты любишь», – подумал я и вежливо улыбнулся.

Жорж знаком пригласил меня за стол. Я сел напротив. Между нами вырос вьетнамец и принялся раскладывать в тарелки овсянку. Вот дурная мода, подумал я, теперь наши «новые русские» уподобляются англичанам и давятся по утрам овсянкой, которую сами англичане, кстати, уже давно не едят.

Я копнул ложкой вязкую кашу и с трудом отправил ее в рот. Жорж ел с аппетитом и все время кидал на меня хитрые взгляды.

– Если тебе все же удастся поймать этого злодея – я имею в виду Вацуру, – то, может быть, будет смысл предложить тебе работу у меня… Как тебе эта идея?

Я пожал плечами и отодвинул от себя овсянку.

– Смотря чем вы предложите мне заниматься.

– Будешь… – Жорж помолчал, размазывая ложкой кашу. Улыбка так и просилась на его физиономию. – Будешь валять дурака, вешать лапшу на уши моим друзьям и врагам.

Я почувствовал, как у меня похолодела спина. Жорж, продолжая рисовать круги на тарелке, исподлобья поглядывал на меня.

– Ну, что замолчал, Цончик? – спросил он с вызовом. – Согласен или как?

– Я должен подумать, – ответил я, прикрывая рот салфеткой.

Все эти призрачные намеки были совершенной ерундой в сравнении с тем, что произошло мгновение спустя.

Жорж вдруг оторвался от тарелки и, вытянув толстую коротенькую шею, глянул в окно. К особняку на овальную площадку выкатился ослепительно белый «Мерседес».

– Очень кстати, очень кстати, – пробормотал Жорж и кивнул вьетнамцу: – Иди встречай!

Тот сложился пополам и, прижимая руки к бедрам, быстро засеменил к выходу.

Жорж вытер губы, кинул салфетку на стол и с улыбкой посмотрел на меня. Ожидая чего-то ужасного, я повернул голову, снова глядя в окно. «Мерседес» остановился, вьетнамец подскочил к передней двери и распахнул ее. Сначала я увидел, как на снег ступили две очаровательные ножки в тонких туфельках, а затем увидел Викторию. На этот раз она была в роскошной белой шубе и шляпке, что так блестяще смотрелось рядом с «Мерседесом».

Затем из другой двери, делая неловкие движения, вылез долговязый мужчина. С ужасом я узнал в нем Тарасова.

– Твой шеф, – зачем-то пояснил Жорж, жуя собственную ухмылку и сплевывая на тарелку крошки.

Вот это да! Никогда еще я не попадал в такую ловушку. Каким-то чудом сохраняя спокойствие, хотя никакой необходимости в продолжении игры уже не было, я пожал плечами, мол, шеф так шеф, и потянулся за никелированным кофейником.

Жорж подошел к окну и, сунув руки в карманы, стал покачиваться с пяток на носки, словно ехал в троллейбусе.

– Паша всегда любил внешние эффекты и роскошь. Смазливые бабы, крутые тачки, шубки, золотишко… Это его и подводит, – последнее, что успел сказать Жорж.

С широким замахом, снизу вверх, словно теннисной ракеткой отбивая мячик, я двинул его кофейником по затылку. Кофе, словно деготь, выплеснулось в окно и потекло черными вязкими струями. Крышка отлетела и со звоном закатилась под стол. Жорж, повернувшись ко мне вполоборота, вперил в меня стекленеющие глаза и медленно осел на пол.

Я схватил его за ворот пиджака и волоком потащил в коридор. По лакированному паркету туша скользила легко, и я смог побежать, не выпуская своей ноши, как в детстве тащил за собой большие дедовы сани с гурьбой девчонок на них.

Распахнув дверь ближайшей комнаты, я затащил Жоржа внутрь. Подойдя к будуарному столику с зеркалом, я сдвинул в сторону многочисленные предметы косметики и сорвал скатерть. Скрутив ее жгутом, связал своему пленнику за спиной руки.

Теперь меня расстреляют, подумал я, любуясь своей работой.

Когда я вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, то вспомнил, что именно отсюда вышла Вика в тот момент, когда мы впервые с ней встретились. Наверное, это уютное гнездышко с будуаром Жорж держал лично для нее.

Я вернулся в столовую, чувствуя необъяснимое спокойствие, словно приговоренный к смерти, у которого не осталось ни одного шанса на спасение, прошелся вдоль стола, взял с тарелки кусочек карбоната и, скрутив его в трубочку, с удовольствием отправил в рот.

Глава 13

Первой в столовую зашла Вика. Она была одета не по сезону, в легкий цветастый сарафан солнечного цвета, который особенно четко оттенял ее стройные ножки в темных колготках. Розовощекая с мороза, она чисто машинально отвесила мне едва заметный кивок и лишь спустя мгновение узнала меня.

Я в это время сидел в кресле у холодного камина и потягивал сильно разбавленный тоником «Бифитер», внимательно наблюдая за выражением ее глаз.

Сначала в них отразилось недоумение. Вика словно никак не могла поверить, что здесь, в столовой Жоржа, сидит тот самый человек, с которым она разговаривала вчера вечером у подъезда своего дома. Затем она растерянно произнесла: «Здравствуйте» и сделала несколько нерешительных шагов к столу.