Кожедуб - Николай Бодихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ходим здесь. — Кожедуб указал на карте заштрихованный овал. — Я внизу, вы выше. Если минут через пять никого не встретим — парой уходите наверх, смотрите оттуда.
Последние слова адресовались Брызгалову.
Это был один из первых боев, в официальном описании которого отмечалось, что большую часть боевого вылета старший лейтенант Кожедуб провел на малой высоте и, «используя достигнутое преимущество», сбил вражеский истребитель. Хотя, заметим, единственным преимуществом пилотирования на такой высоте является малая заметность самолета. Зато многократно возрастает вероятность его поражения даже стрелковым оружием и, главное, риск столкновения с землей.
Вот как говорит о победе 16 января 1944 года официальный полковой документ:
«В 14 час. 40 мин. в районе Ново-Злынки от земли атаковал Me-109, открыв огонь со 100—70 метров. Самолет противника стал разрушаться в воздухе, загорелся и перешел в беспорядочное падение. Факт сбитая подтверждают младшие лейтенанты В. Мухин и А. Гопкало».
В боевой аттестационной характеристике, подписанной командиром полка 17 января 1944 года, указано, что старший лейтенант Кожедуб имеет 173 боевых вылета на самолете Ла-5, провел 52 воздушных боя, в которых лично сбил 25 самолетов противника. «Общий налет 777 часов, из них 177 час. 03 мин. боевой налет».
30 января 1944 года Кожедуб совершил 4 боевых вылета в район Звенигородка — Шпола, все — с боями. В тяжелых воздушных сражениях в этот день полк потерял двух молодых, но сильных летчиков: одного из братьев-близнецов — А. Колесникова и А. Кальянова.
«В этот же день моей эскадрилье представился случай отомстить за друзей, — вспоминает Кожедуб в своей книге. — По приказу командира я вылетел в четвертый раз в тот же район. Облака затянули белесое небо, видимость была неважная. На фоне снежного покрова внизу отчетливо виднелись воронки — по ним нетрудно определить линию фронта. Внезапно я заметил белые самолеты. Они появились неожиданно, ниже нас. По белому фону разбросаны черные пятна: зимний камуфляж. Насчитываю 27 "юнкерсов". Звено летит за звеном. Они готовятся к бомбометанию по деревне Журовка, где было скопление наших танков.
Передаю товарищам:
— Иду в атаку.
Противник, очевидно, понял, что мы его обнаружили. "Лапотники" начали удирать: рассчитывали скрыться на фоне снега и воронок. Быстро отправляю одного на землю.
— Вот тебе, гад, за Сашу Колесникова!
Смотрю — Мухин в удобном положении. Передаю ему:
— Бей! Прикрываю!
И Мухин стремительно атакует и сбивает фашистский бомбардировщик. За Сашу Кальянова»[21].
В этот день, судя по наградным документам и по справке на сбитые самолеты противника, Кожедубу были засчитаны два сбитых самолета: Ю-87 и Me-109.
В наградных документах факты уничтожения неприятельских самолетов отражены так: «30.1.1944 года прикрывал район Капитановка — Лебедин группой 6 Ла-5. При встрече с 9 бомбардировщиками противника рассеял их и не допустил к цели. Сбил лично один самолет Ю-87, а его группа сбила 4 самолета противника Ю-87. Во втором воздушном бою сбил 1 Me-109».
В справке на сбитые самолеты противника, подписанной новым начальником штаба 240-го ИАП майором Шахматовым, указано:
«27. 30.1.44 г. в 11.17 сбил самолет противника типа Ю-87, который упал в районе западнее Липовка. Подтверждают экипажи летчики, участвовавшие в этом воздушном бою: младшие лейтенанты Мухин Василий Филиппович, Пуршев Михаил Иванович.
28. 30.1.44 г. в 11-05 (?) сбил самолет противника типа Me-109, который упал в районе восточнее 4 км Нечаевка. Подтверждают экипажи летчики, участвовавшие в этом воздушном бою: младшие лейтенанты Филиппов Павел Павлович, Мухин Василий Филиппович и Гопкало Андрей Яковлевич».
По всей видимости, в справке неверно указано время второго результативного воздушного боя и поражения 28-го неприятельского самолета. Очевидно, случилось это не в 11.05, а позднее.
4 февраля 1944 года в жизни Ивана Кожедуба, тогда старшего лейтенанта, — памятный день. Вот как запомнил знаменательный момент он сам:
«Утром 4 февраля я, как обычно, пошел на КП узнать об обстановке и о прогнозе погоды. По дороге встретил Ольховского, Семенова и Беляева. Они о чем-то оживленно разговаривали. "Чему они радуются?" — удивился я. До меня донеслись слова Беляева:
— Вот все наши три героя в сборе.
Когда я подошел к ним, командир пожал мне руку:
— Сердечно поздравляю вас с присвоением вам высокого звания Героя Советского Союза.
Беляев добавил:
— Высокое звание присвоено майору Ольховскому, капитану Семенову и вам, товарищ старший лейтенант. В нашей боевой семье теперь три Героя.
Уж не ослышался ли я? Да нет: весть уже молнией облетела аэродром. Ко мне подбежали летчики эскадрильи, механик Иванов. Друзья качают Ольховского и Семенова, качают меня. С трудом вырываюсь.
— Да подождите, ребята. Как-то не верится! Все смеются, и я снова лечу вверх»[22].
18 февраля 1944 года прошло перебазирование полка в район Шполы. Перебазирование проводилось по приказу и личному примеру командира корпуса генерал-майора авиации И.Д. Подгорного, прилетевшего на старый аэродром на Ла-5 и на нем же взлетевшего с накатанной снежной дороги.
В тот же день в небольшом одноэтажном здании столовой был накрыт П-образный торжественный стол. В полк опять прибыл Подгорный. Весь личный состав полка собрался в столовой. Зачитав Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении званий Героев Н. Ольховскому, В. Семенову и И. Кожедубу, он подошел к каждому, получившему звание, и прикрепил к гимнастерке орден Ленина и Золотую Звезду.
Командир полка поблагодарил командование, партию, правительство, боевых товарищей, всех однополчан за высокую награду. Говорил о том, что награда заставляет быть еще более непримиримыми к врагу, еще отважнее и настойчивее освобождать родную землю от захватчиков.
Предельно смущенный, не привыкший выступать на людях, Кожедуб срывающимся голосом произнес лишь несколько слов. Он сказал, что в схватках с врагом только общими усилиями можно добиться победы, благодарил фронтовую семью, обещал еще крепче, не щадя жизни, бить врага.
Сказал тост и командир корпуса генерал-майор авиации Иван Дмитриевич Подгорный. Высокий, подтянутый, с волевым тонким лицом, в безукоризненно сидящей летной форме с четырьмя орденами, говорил он проникновенно, мягким от природы голосом:
— Счастлив я, дорогие друзья, что вы продолжаете и приумножаете славные традиции наших великих предков — героев Куликова поля и Полтавской битвы, Бородинского сражения и обороны Севастополя! Рад за награжденных. Уверен, их боевые успехи будут расти, счет сбитых самолетов увеличится, а ваша дружная боевая семья пополнится новыми кавалерами Золотой Звезды.
Между тем авиация противника стала проявлять активность даже в условиях относительной непогоды. 14 марта 1944 года в 17.10 Кожедуб во главе шестерки — своей четверки, усиленной парой Тернюка из второй эскадрильи, — покатил по лужам на взлет для прикрытия наведенных переправ через Южный Буг. Расстояние было предельным для «лавочкиных» — почти 300 километров (при заявленной дальности самолета около 700 километров). А ведь возможен бой, маневрирование, вывод машины на предельные режимы…
Командир понимал всю сложность задачи и не приказывал — просил виноватым голосом:
— Расстояние большое, а прикрыть надо, пехотинцы просят. Да и командование… Хоть показаться.
— Надо так надо. Будет исполнено! — уверенно козырнул Кожедуб, забирая со стола свою карту.
Задачу летчикам Кожедуб ставил предельно кратко:
— Летим сюда, — он указал точку на карте, — к Бугу. Будем драться накоротке. Наверняка с «лаптями». Немцы упорно пытаются бомбить переправы… Не теряйте ориентировку, метеобстановка сложная… К зоне подходим и барражируем на малой высоте. Будьте внимательны. Я внизу… При столкновении мы, — он указал на себя и Брызгалова, — парами в атаку. Ты, Леша, — обращается он к Тернюку, — оглянешься и прикроешь. Если кто оторвется в районе боя, группу не искать. Немедленно возвращаться. Все. Пошли.
Минут через 25 лета через гряды то редеющих, то выстраивающихся замысловатыми фигурами, краснеющих на закате облаков он заметил впереди действующую переправу. Переведя самолет в пикирование и разогнав скорость, он вывел машину на высоте 50 метров, прошел над переправой вдоль Буга, внимательно оглядываясь по сторонам. Над лесом развернулся, пошел обратно.
— Командир, слева, — царапнул ухо голос Тернюка, ходившего выше, на полутора тысячах. Но Иван уже и сам заметил в западной части горизонта то появлявшиеся, то исчезавшие за облаками растущие точки. Он еще больше снизил высоту и плавно развернул машину на встречный противнику курс.
— Атакуем в лоб снизу, — передал Иван летчикам, прибавляя газу и беря ручку на себя. Через секунды он поднырнул под встречный «юнкерс», сверкавший длинными очередями выстрелов. Тут же дал ногу и потянул самолет на боевой разворот, стараясь зайти «лаптежнику» в хвост. Стрелок огрызался короткими злыми очередями, вражеский летчик тянул машину к спасительному облаку. Но дойти до облака он не успел, «лавочкин» сблизился с ним метров до ста и грохотнул точной серией выстрелов. «Юнкерс» дрогнул и, запарив тонким белым дымом, устремился к земле.
