Очарованная - Элизабет Лоуэлл

«Слишком рано, — заговорил в нем холодный голос рассудка. — Игра — если она и впрямь ведет со мной тонкую игру — только началась».

Саймон аккуратно разложил на углях оставшиеся щепки — маленькие, затем побольше, — продолжая осторожно раздувать пока еще слабый огонь.

Внезапно, как по волшебству, язычки пламени взметнулись вверх, мигом охватив растопку.

Свободной рукой Саймон подбросил остатки деревяшек в очаг и некоторое время молча смотрел на огонь, ласково поглаживая серебристого кота, пригревшегося у него на руках.

Ариана зачарованно наблюдала, как его ладонь гладит мягкую кошачью шерсть, и ей вдруг захотелось почувствовать такие же нежные прикосновения сильной мужской руки.

— Налей нам вина, соловушка.

Ариапа вздрогнула и растерянно заморгала, движения ее снова стали скованными и напряженными. Она так была поглощена рукой Саймона, ласкающей урчащего кота, что совсем забыла о том, чем неизбежно должна была закончиться эта ночь.

С несчастным видом она посмотрела на изящный серебряный кувшин, в отчаянии гадая, какое зелье подсыпано в питье.

— Я… я совсем не хочу вина, — пролепетала она безжизненным голосом.

Саймон метнул на нее острый взгляд угольно-черных глаз. Увидев, что к ней возвратилась прежняя настороженность, он с трудом подавил проклятие, готовое сорваться с его уст.

«Могу поклясться, мгновение назад она следила за моей рукой с пробуждающимся желанием.

А теперь смотрит на меня в ужасе, будто она — сарацинская девица, а я — жестокий крестоносец, собирающийся ее изнасиловать.

Ангелы Господни, да эта девушка переменчива, как фонтан во дворце султана — то обжигает горячей струей, то леденит.

Никак не могу понять: она и впрямь так пуглива или просто дразнит меня, пытаясь свести с ума и затуманить мой рассудок похотью?»

— Передай мне кубок, — спокойно произнес он. — Не пропадать же такому отличному вину.

Когда до Арианы дошло, что Саймон собирается пить один, у нее вырвался вздох облегчения.

— Если… если ты тоже будешь пить, я с удовольствием присоединюсь к тебе.

Ее голос был так тих, что Саймон не сразу разобрал ее слова. А когда наконец понял, то окинул ее взглядом, в котором смешались раздражение и любопытство.

— Ты что же, боишься, что я тебя отравлю? — ехидно осведомился он.

Ариана отпрянула от него и испуганно затрясла головой, так что цепочки драгоценных аметистов, вплетенные в ее косы, заплясали, как лиловые искры.

«Ее волосы — как полночное небо, усыпанное аметистовыми звездами. Боже правый, да о такой красавице можно только мечтать!»

Неистовое желание вновь захлестнуло его с такой силой, что он стиснул горлышко кувшина, борясь с приступом страсти. Саймон не спеша опустил Его величество Лентяя у очага и, выпрямившись, холодно посмотрел на жену.

— Ну, так что же? — настойчиво повторил он. — Почему ты боишься выпить со мной?

— Я… — Голос Арианы замер.

Взглянув в лицо Саймону, она поняла, что он ждет ответа. На мгновение ею овладело дикое, безрассудное желание рассказать ему всю правду, но она тут же вспомнила, как повел себя ее отец, и молча стиснула зубы.

«Шлюха! Дочь шлюхи! Распутница, чертова девка, ты погубила меня, ты разрушила все мои планы! Да я убил бы тебя, если бы посмел!»

Да, правда не привела, бы ни к чему хорошему. Даже у священника Ариана не нашла сочувствия: он обвинил ее во лжи и осквернении святой исповеди. И отец, и священник поверили Джеффри.

Ее предали самые близкие ей люди Так как же она могла надеяться, что ей поверит почти чужой человек, ставший ее мужем?

Нет, она не скажет ему правды. Это было бы глупо, ведь тогда ей будет еще труднее исполнить задуманное.

— Я слышала, — произнесла она дрожащим голосом, — что мужчины могут подсыпать в вино то, что…

Слова не шли у нее с языка.

— То, что пробуждает в девицах похоть? — закончил за нее Саймон бесстрастным тоном.

— Ну, или то, что делает их… беззащитными.

— Я тоже слышал об этом, — равнодушно ответил Саймон.

— Правда?

— Да, но я никогда не прибегал к этому, чтобы соблазнить девицу.

Казалось, все это его забавляло — глаза его сверкали, как темная вода при лунном свете.

Ариана не смогла удержать испуганного, прерывистого вздоха.

— И я никогда не прибегну к этому, — холодно продолжал Саймон, чувствуя, как в нем закипает гнев: одно дело — кокетничать, изображая из себя скромницу, и совсем другое — порочить мужскую честь. — А если мужчина способен на такую низость — он хуже презренного пса, — отрезал Саймон.

В его глазах больше не играли веселые огоньки — они были холодны и суровы.

— Ты веришь мне? — спросил он Ариану.

Девушка поспешно кивнула.

— Вот и прекрасно, — произнес Саймон обманчиво ласковым тоном, заставившим Ариану вновь в испуге отшатнуться от него. — Я вам не нравлюсь, сударыня, — продолжал он.

— Нет, нет! Я…

— Я также могу допустить, что неприятен вам физически.

— Нет, что ты! Это…

— Но я считаю, что ничем не заслужил вашего презрения, — докончил он ледяным тоном.

То, что она, сама того не желая, задела гордость Саймона и оскорбила его, причинило Ариане неожиданно сильную боль, и сердце ее сжалось. Из всех известных ей мужчин к Саймону ее влекло больше всего.

Это одновременно и страшило, и притягивало ее.

— Саймон, — тихо позвала она.

Он молча ждал.

— Я не хотела оскорбить тебя, — вымолвила наконец Ариана.

Золотистые брови недоверчиво приподнялись.

— Поверь мне, — еле слышно прошептала девушка.

Саймон протянул ей руку, но она, вздрогнув, отстранилась.

— Ты оскорбляешь меня всякий раз, когда шарахаешься от меня как черт от ладана, — резко произнес он.

Ариана сделала последнюю попытку убедить мужа, что ее холодность не имеет к нему никакого отношения.

— Я ничего не могу с собой поделать, — вырвалось у нее, — Не сомневаюсь. Скажи мне, моя прелестная супруга, что же ты находишь таким отвратительным во мне?

Ее с трудом сдерживаемое напряжение вылилось в поток яростных слов.

— Ну как ты не поймешь! Ты здесь ни при чем! — в отчаянии воскликнула она. — Мне приятны твой запах, твое чистое дыхание, ты ловкий, сильный и благородный, ты прекрасен, как солнце, — и как только эльфы не убили тебя из зависти к твоей красоте!

Глаза Саймона округлились от изумления.

— Но ты никак не можешь понять — ты тупица, каких свет не видывал! — гневно закончила она, сорвавшись на крик.

На мгновение в комнате воцарилась тишина — было неясно, кого из них больше удивили слова Арианы. Вдруг Саймон откинул голову и от души расхохотался.