Журнал «Вокруг Света» №02 за 1989 год - Вокруг Света

Между тем начальник Рикорда вице-адмирал Моллер 1-й в тот же день с нарочным на казенном адмиралтейском пароходе отправил пухлый пакет с копиями инструкций шкиперам галетов и прочим, участвующим в опыте, и свой рапорт.

«Главного Командира Кронштадтского порта вице-адмирала Моллера 1-го

РАПОРТ

Начальнику Морского штаба Его Императорского Величества.

Предохранить Санкт-Петербург от наводнения посредством вылития поеного масла я признаю не имеющим никакого вероятия, но за всем тем полагаю произвести предназначенные опыты над действием масла; а как в Кронштадте возвышения воды на 6 футов в иные годы совсем не случается, то не угодно ли будет Вашему Превосходительству позволить сделать сии опыты при возвышении воды на 4 фута сверх ординарной; масла же поеного вылить на опыт... по пяти фунтов с каждого места, а с брандвахтенного фрегата «Быстрого» с обоих бортов по пяти фунтов.

Моллер 1-й, 2 октября 1825 г.».

Такая конкретность породила новую и бурную бумажную волну.

Начальник Морского штаба адресовал рапорт Коллегии. Та на одном из заседаний сделала определения для начштаба, Департамента и кронштадтского командира. Для Исполнительной экспедиции был дан указ. Он был продублирован этой экспедицией для всех будущих «поливателей» моря и дополнен сочиненными по этому случаю инструкциями. В «места вылития» масла по сигналу о возвышении воды должны направиться назначенные люди. В тех же местах надлежало припасти бутыли с пятью фунтами масла (основные и запасные).

Мы опускаем детали о том, как в Хозяйственной экспедиции начали изготовлять оплетку для бутылей с маслом и подыскивать подходящие емкости. Для этого понадобилось испросить разрешение на получение рогожи и ивовых прутьев, найти умельцев, наполнить бутыли маслом и разнести их в «места вылития». По сигналу с петербургского футштока (что во дворе Адмиралтейства в канале) к вершине адмиралтейского шпица поднимался сигнальный белый флаг, а ночью белый фонарь. Сигнал этот, как мы помним, служил одновременно сигналом тревоги для жителей столицы.

Телефонов в ту пору не было, потому фигура курьера, посыльного была наиглавнейшей. Зимой и летом пешие, конные, санные разъезды всевозможных посланников отношений, частных писем, строгих указов, приглашений на обед и нежных объяснений заполняли город. Самое большее три часа требовалось для доставки бумаги в пределах города пешему курьеру. Конный или экипажный посланец был вдвое проворнее... Итак, опыт, благоусмотренный самим императором, наконец был готов осуществиться. Оставалось лишь дождаться самой беды, то есть наводнения, чтобы тут же отвратить оное путем вылития масла...

Кронштадт. Контора над портом. 24 ноября

Вице-адмирал Моллер 1-й выслушал доклад капитана над портом Рикорда и опустился в кресло. Широкая застекленная терраса открывала панораму Купеческой и Военной гаваней. По гладкому, едва заснеженному льду скользили фигурки людей. Словно деревья, потерявшие листву, высились мачты поставленных на зимовку кораблей и фрегатов. Прижимаясь к самому берегу, по еще не окрепшему льду в гавань спешила одноконная упряжка, наверняка почтовая.

— Это что же, первая почта с берега пожаловала, Петр Иваныч?

— Она самая, Федор Васильевич.— Рикорд привстал и подошел к окну.

— Ну что ж, пора ответствовать Коллегии, как мы тут с опытом управились. А что, штурмана выписку свою составили?

— Непременно. Вот извольте.— Рикорд подвинул адмиралу папку аккуратно исписанных листов.

— Ну, начало года до дела не относится, а вот с последнего нашего отношения от второго октября изучим.— Моллер, повертев в руках несколько листов, приступил к чтению.

«ВЫПИСКА ИЗ ЖУРНАЛА РАЗЛИЧНЫХ СЛУЧАЕВ, ВЕДЕННОГО ПРИ ШТУРМАНСКОМ УЧИЛИЩЕ В КРОНШТАДТЕ.

8 октября. Пополудни при крепком ветре вода поднялась на 2 фута

11 дюймов. Сняли с мели в военной гаване фрегат «Аргус».

11 октября. Приведен из Санкт-Петербурга вновь построенный корабль «Гангут».

14 октября. День рождения императрицы Марии Федоровны. По сему случаю суда украсили флагами.

17 октября. Великий князь Николай Павлович приехал из Ораниенбаума на гребном катере.

24 октября. Пришел с моря английский фрегат «Глас-Гоф» с послом.

25 октября. С полудня при SW среднем ветре вода поднялась на 3 фута выше ординара.

28 октября. Плавмаяк «Пегас» возвратился к порту по позднему осеннему времени. Ушел в море английский фрегат.

20 ноября. Начало носить по рейду лед, и сообщение с берегом прекратилось. Гавани покрылись льдом. Пароход перестал ходить.

22 ноября. Начали ходить пешком до Ораниенбаума.

23 ноября. В Кроншлоте перестали палить зоревые пушки и поднимать кейзер-флаг...»

Моллер минуту помолчал. Внимательно посмотрел на Рикорда.

— Настало время bruler ses vais-seaux 1. Как видите, выше трех футов вода нынче не поднималась. Однако это вряд ли понравится в Петербурге. Потому и выбора у нас нет. Selon le vent, la voile2, как говорят французы, тем более, как я слышал, в столице белый флаг ни разу не поднимали.

1 Сжечь свои корабли (фр.). (В переносном смысле — окончить дело).

2 По ветру и паруса (фр.). Здесь: поступать по обстоятельствам.

— Не поднимали,— подтвердил Рикорд,— по реке пешком ходят.

— Да, вы правы. Нева нынче стала. Перед Зимним на санях катаются. Вот государь вернется и спросит про опыт с маслом.

— Даст бог, не вспомнит,— возразил Рикорд,— тем паче, что болеет государь в Таганроге и, как говорят, неизлечимо.

— Полагаю, на совете в Департаменте мой ответ по опыту с маслом не смуту посеет, а успокоение...

Рано утром по окрепшему за ночь льду крепостной фельдъегерь в сопровождении адъютанта помчался в Петербург с личным посланием Моллера.

«Государственной Адмиралтейской Коллегии Главного Командира Кронштадтского порта вице-адмирала Моллера

Рапорт

Доношу, что опыта над вылитием поеного масла не производилось, т. к. возвышение воды даже на 3 фута было всего один раз и то в совершенно темную ночь.

23 ноября 1825 г. Моллер 1-й».

Восточное крыло Адмиралтейства. Зал заседаний. 27 ноября

Правитель канцелярии Департамента вскрыл полученные накануне ввечеру два пакета. В первом было послание от Начальника Штаба ЕИВ.

«Государственному Адмиралтейству Департаменту

предложение

Гл. Командир Кронштадтского порта сообщает, что опыта над вылитием постного масла не производилось, т. к. возвышение воды на 3 фута было всего один раз и то в совершенно темную ночь, о чем Адмиралтейский Департамент уведомляю.

Моллер 2-й. 26 ноября 1825 г.».

Во втором пакете было отношение Адмиралтейств-Коллегий с тем же сообщением.

Никольский покрутил бумаги, велел секретарю вызвать к себе коллежского архивариуса чиновника 5-го класса Васильева. Бросив взгляд на присутствующих, Никольский поискал Захарова, не нашел его и удовлетворенно крякнул. Ввиду отсутствия старшего по чину вице-адмирала Сарычева, Никольский по выслуге в чине действительного статского (что равнялось чину военному контр-адмирала) с 1807 года, оказался и председательствующим. Он встал и по традиции тронул рукой колокол:

— Господа Совет!

Недлинную речь старейшины Департамента никто не прерывал. Никольский галантно закрыл дело о «по-литии масла» прочтением депеш и огласил предложение сдать его в архив, а в журнале Департамента сей печальный казус не упоминать. Собравшись тут же вручить дело архивариусу, Никольский склонился к секретарю, как вдруг дверь залы распахнулась. В парадном мундире с треуголкой и при сабле возник адъютант начальника Морского штаба капитан-лейтенант Торсон. Он был чрезвычайно бледен.

— Господа Совет. Только что получена депеша о кончине 19 ноября Государя Императора. Исполняющий обязанности Председателя Государственного Совета граф Михаил Андреевич Милорадович повелел господам штаб- и обер-офицерам, а также статским чинам принести присягу новому императору Константину Павловичу. Морской министр и начальник штаба приглашают господ членов сего Департамента и прочих чиновников пожаловать в адмиралтейскую Греческую церковь незамедлительно...

Сенатская площадь. 14 декабря 1825 года

Парусник 3-го класса Иван Федосеев выбежал из-под арки Адмиралтейства. Где-то за спиной глухо ударила полуденная пушка, направо к площади бежали люди. Какие-то важные господа в медвежьих мехах сидели в санных экипажах, будто чего-то дожидаясь. Матрос остановился. Он поставил в снег оплетенные рогожей бутыли с маслом, каждая по два штофа  (Штоф — русская мера объема, равная 1/12 ведра или 1,2 литра.) и полез в карман за бумагой. «Документ должен быть на руках»,— вспомнил он наставления своего начальника, унтер-офицера ластового экипажа. Но у Зимнего что-то сегодня много полосатых будок, в которых приплясывали от холода городовые. А в сторону Сенатской площади городовых как будто нет. Федосеев подумал, что путь к крепости, конечно, короче мимо царского дворца, но уж проверять да ощупывать будут, почитай, на каждом шагу. И он решительно повернул направо, к площади, где гудел какой-то народ и вроде бы раздавалась пальба. «Масло несть тебе в крепость с письмом к самому генералу. А оставить его надлежит в каморе у Невских ворот.— Федосеев вспоминал поучения своего унтера, стараясь припомнить каждое слово. Лишний раз получить в морду ни за что совсем не хотелось.— В бумаге сказано, что выливать означенное масло при наводнении назначен ты — Федосеев Иван. И делать сие должен по сигналу белого флага на шпицу адмиралтейском. А бутыли те отнести ты должен сегодня, 14 декабря. Бутыли должны храниться в шкафах за печатью тамошнего редутского канонира с великим бережением».