Сила единения (СИ) - Иванович Юрий

Хорошо иметь такого всезнающего куратора, искренне сочувствующего друга, благодарного пациента и опытного специалиста! Хоть мемохарб и проживал уже третью жизнь, а всё равно из прозвучавших советов принял во внимание несколько весьма дельных, уместных и своевременных. Главный хирург хорошо знал, о чём говорил, о ком рассказывал, что мог предвидеть или предсказать. Ибо хорошо знал внутреннюю кухню главного санитарного управления, врачи которого лечили всю властную верхушку Кремля. Как только он сам при таких контактах со слизняками, доносчиками и карьеристами сумел сохранить в себе порядочность, чистоплотность и неприятие беспринципных людишек?

Напоследок, Ахутин сделал предположение:

— Скорей всего широкому кругу лиц о тебе ничего не скажут. «Хозяин» не любит сплетен на подобные темы, особенно когда дело касается знахаря. Наверное, встреча с тобой будет на даче, под покровом секретности или придумают нечто отвлекающее от истины. Но, несмотря на молчаливость охраны с прислугой, сведения всё равно просочатся наружу. Особенно если вождю станет заметно лучше. Там ведь и дежурный врач постоянно находится поблизости, да и другие «светила» постоянно рвутся на «ближнюю» дачу. Не говоря уже о самых ближайших товарищах по партии. А у тех языки — как помело, всё своим жёнам и подругам разболтают. А что взять с болтливых куриц? Любая новость, попадающая в женский коллектив — сразу становится достоянием всеобщей гласности.

Шульга-Паркс на эту тему не переживал. Он ведь мог оперировать силами, неподвластными простым землянам. А потому заранее себя ощущал лисом, который вот-вот попадёт в курятник. Главное ведь внутрь забраться, а уж там можно начать душить пищу, начиная с самых крикливых петушков. Поэтому и ответил с присущим юности оптимизмом:

— Мне подлечить не трудно, сделаю, что смогу. Да и завистливые сплетни меня не остановят. Но все ваши советы, Михаил Никифорович, хорошо запомнил, буду ими пользоваться. Спасибо!

А так как следующая пара уже началась, студент помчался в нужную аудиторию. Итак, опоздал.

В остальном этот и следующий день, прошёл относительно спокойно. Разве что во вторник вечером в гости к молодожёнам заскочил старый знакомый Михаил Шпильман. Причём бывший майор, вдруг оказался уже подполковником, но всё ещё с нашивками-эмблемами интендантской и административной службы. Причём повёл себя гость несколько странно: поставил тяжёлый чемодан в коридоре возле вешалки, и лишь расстегнул шинель на себе, со словами:

— Здесь вам посылка с продуктами от родных! — после чего настойчиво потребовал: — Саня, у меня только пять минут! Надо тебе наедине сказать парочку слов. Причём быстро, даже разуваться некогда.

Бельских поморщила носик, но дисциплинированно ушла на кухню, и дверь за собой закрыла плотно. Только после этого Шпильман заговорщески наклонился к парню и зашептал:

— Мне приказано дать тебе только информацию. Ответа — не ждать и сразу уходить!

Стало понятно, что он пришёл с информацией от СФП. Кстати, фронтовые побратимы, уже добравшиеся до Москвы и начавшие в ней наводить порядок, от семейства Шульга жёстко дистанцировались. Из них только несколько человек знало точно, кто им передал документы с компроматом, и кто издалека, пусть и не явно, помогает членам союза бороться со всякой нечистью в силовых и производственных структурах.

То есть СФП до этого дня справлялся сам со своими проблемами. Но после краткого монолога подполковника, стала ясна причина нарушения такой конспирации. Она в самом деле осложняла работу фронтовиков до крайности, если не хуже:

— Абакумов — ополчился против всех наших действий. Можно сказать — озверел! И мешает страшно! Заявил, что действия наших товарищей — это происки врагов народа. Начатые нами по хищениям, ограблениям и прочим преступлениям следствия — приостановлены. Все арестованные — выпускаются на свободу. Пусть и с подпиской о невыезде. А взамен этого отдано распоряжение проверить всех инициаторов крупных разоблачений. Несколько человек из наших рядов уже арестовано.

Сделав паузу в пять секунд, во время которой он рассматривал Шульгу выпученными от непонимания глазами, Михаил Шпильман чётко, по-военному доложил:

— Сообщение закончил! Всё передал дословно. Ухожу!

Застегнул шинель и был таков. А Шульга присел на чемодан с гостинцами и задумался. Жёсткое сопротивление верхушки силовых ведомств, предполагалось изначально. Ну никак не могла налаженная структура власти дать себя развалить, переформатировать, да ещё когда инициатива проявляется снизу. И вот вроде нечего противопоставить большим начальникам, когда на их подчинённых имеется неопровержимый компромат. Та же прокуратура была вынуждена открывать дело на явного преступника. И никакая внутриведомственная порука, или попытка обелить честь мундира, не спасала, как бы…

Зато прямое распоряжение министра внутренней безопасности СССР, совершенно меняло ситуацию. То есть Абакумов приказал считать белое чёрным, и наоборот. Что очень многих в его ведомстве устраивало. И не надо ни перед кем оправдываться: есть приказ? Надо его выполнять! Причём быстро, спасая своих ставленников, протеже и прихлебателей.

Конечно, и министр мог ошибаться, сбитый с толку откровенным враньём своих заместителей. Но и в прошлой истории про Абакумова ходили разные, страшные истории. Недаром его арестовали в 51-ом году, инкриминировав ему самые кровавые преступления. Даже в конце века у всяких комиссий не нашлось причин для реабилитации Виктора Семёновича. И что интересно: морально и политически уничтожили его жестоко при Сталине, но и потом клика Хрущёв-Маленков-Булганин, пришедшая к власти, люто ненавидела этого человека. Иначе, какой смысл было и дальше очернять его имя? Лишать всех наград? Заставлять жену и сына менять фамилию? Устроить судилище? И, наконец, в конце 54-го года расстрелять как пособника Сталина и Берии.

Так что перед мемохарбом возникла новая дилемма:

«Легче всего Абакумова немедленно актировать, использовав для этого акта его подчинённых. Фигура пусть и значимая, но не настолько, чтобы ухудшить резко ситуацию в стране. Но если на него можно воздействовать, то пользы будет не в пример больше. Жаль… что времени нет. Остановить его, или переубедить следовало ещё вчера. Или ещё не поздно?.. Но в любом случае, мы явно упустили из виду такую крупную фигуру!»

Время и в самом деле поджимало. И помочь, подстраховать было некому. Ибо этой ночью помощники выбирали окончательно место для проведения ритуала единения. К утру, максимум — к обеду, они обещали вернуться из дальних пригородов столицы, где среди нескольких вариантов подыскивали глухой, заброшенный хутор в лесном массиве. К тому же на вечер среды имелись прогнозы сильной снежной метели, как раз наилучший вариант для отсечения излишне любопытных бродяг, лесников или просто беглых уголовников.

Это — если не потребуют Шульгу срочно пред ясны очи товарища Сталина. Вот и как успеть везде и справиться со всеми проблемами? И прямо сейчас, ночью самому отправиться на Лубянку — глупость несусветная. Или всё-таки рискнуть?

Из раздумья вывела появившаяся в коридоре Настя:

— Долго ещё будешь чемодан просиживать? — когда муж спохватился и поволок гостинцы на кухню, Бельских с ворчанием пошла следом: — Странным этот дядя Миша стал! Неужели побрезговал задержаться на четверть часа и угоститься чаем?.. Ставь сюда! Открывай!.. Хм! Сколько тут всего!..

— Полки для этого свободные есть? — фыркнул Александр, с сарказмом разглядывая кухню. — Скоро пройти будет негде!

Его жена, пусть и крайне избалованная в последние месяцы деликатесами и сверхизобилием, всё равно оставалась рачительной, дальновидной хозяйкой. Ко всему ещё и гостеприимной:

— Зато у нас всегда есть чем угостить, накормить и дать с собой всем нашим гостям. Не забывай, ещё и Катенька у нас питается. И дядя Боря с вдовушками заходит… Правда они всегда что-нибудь несут с собой вкусненькое… Ты заметил, как дядя стал резко поправляться?