Там, где бродили львы - Гарет Паттерсон

Мясо оказалось прекрасно провяленным и в меру постным. Однако, поскольку я питался мясом диких животных почти ежедневно во время работы в заповеднике Северного Тули, дегустация покупки не оставила у меня ни малейших сомнений в том, что передо мной была дичь. Теперь мне стало понятным поведение торговца. Мясо попало к нему окольными путями.

Печально, что закон, позволяющий местным жителям использовать естественные природные запасы разумным и организованным путем, недостаточно совершенен. Но, опять же, все мы люди, и, вероятно, в этом-то и таится корень зла.

Пока мы ехали в сторону Ната, нам вдруг стало ясно, насколько счастливо мы отделались тогда в Макгадикгади, вовремя повернув назад. Если бы неполадки с мотором начались в заповеднике, мы бы оказались воистину в угрожающей ситуации. Мы находились тогда примерно в сорока пяти километрах от главной дороги, а питьевой воды у нас оставалось всего на пять-шесть дней. Если бы мы не встретили здесь никакой другой машины (а именно это и было наиболее вероятно в такое время года), нам предстояло бы, опасаясь остаться без воды, идти пешком к шоссе, двигаясь ночью во избежание дневного зноя. Такое путешествие трудно было бы назвать приятным.

Мы провели день в Ната, заменяя двигатель. Пришлось также промывать карбюратор и чистить кондиционер, засорившийся тонким летучим песком Калахари. Машина снова шла как новая, и мы выехали рано утром, взяв курс на Казенгула, Касане и национальный парк Чобе. Он расположен на крайнем севере Ботсваны, там, где встречаются воды двух легендарных африканских рек – Замбези и Чобе. Ливингстон, побывавший здесь, назвал водопад, низвергающийся вниз примерно в ста километрах ниже слияния этих рек, в честь своей королевы водопадом Виктория. В районе Чобе сходятся в одной точке границы четырех государств: с запада, словно указующий палец, простирается так называемая Полоса Каприви, принадлежащая Намибии; с севера, востока и юга сюда подходят владения Замбии, Зимбабве и Ботсваны. Эти места лежали впереди примерно в трехстах километрах, и недавно заасфальтированная дорога делала их неправдоподобно доступными, если сравнивать с тем, что было во времена Ливингстона.

Огромные пространства земли между Ната и Касане почти не населены людьми. Вероятно, думал я, примерно так выглядела Африка в те дни, когда ее ландшафты и животный мир не подверглись еще разрушительному воздействию человека. Почти на выезде из Ната мы увидели самца жирафа, стоящего прямо на асфальтовом шоссе. Поодаль промчалась антилопа орикс. Затем на обочине дороги нашим глазам предстала задавленная автомобилем гиена, чей раздувшийся труп казался ужасным в этой обстановке. Очевидно, по крайней мере первая часть нашего пути проходила через места с разнообразной фауной почти не тронутые цивилизацией. По словам Титуса в окрестностях Ната водятся и львы, нападающие здесь на домашний скот. В отличие от того, что мы видим во многих африканских странах, львы широко распространены в Ботсване – благодаря низкой численности населения и из-за безводности обширных территорий этой страны. Однако преследование этих зверей все усиливается, и, возможно, наступит день, когда потомков ныне живущих здесь львов можно будет найти только в заповедниках и национальных парках, как это уже случилось в других африканских государствах.

Мы ехали километр за километром, практически не видя вокруг себя людей – если не считать отдельные ветеринарные пункты. Поэтому я был очень удивлен, заметив вдали крытые травой примитивные жилища народа сан, как здесь называют бушменов. Потом на обочине дороги показались три женщины-метиски, явно принадлежащие к местным бушменам. Они умоляюще жестикулировали, очевидно, в надежде выпросить у нас табаку. Сегодня в Ботсване проживает около двадцати тысяч человек народности сан – остатки бушменских племен, составлявших некогда коренное население Южной Африки. Здесь следует сказать несколько слов о бушменах и об их бедственном положении, ибо эти люди, подобно львам, символизируют прошлое Африки и будущее ее дикой природы.

Почти одновременно с приходом белых поселенцев, осваивавших в середине семнадцатого века; во времена Яна ван Рибека, район будущего Кейптауна, началось движение негритянских племен из Центральной Африки на юг континента. Эти два события ознаменовали начало конца коренных обитателей Южной Африки, бушменов сан. Слово «война», которого дотоле не существовало в лексиконе этих миролюбивых племен, стало для них реальностью, когда пришельцы с юга и севера начали присваивать облюбованные ими земли бушменов. Собственность на землю также оказалось понятием, чуждым бушменам, поскольку они считали, что земля может принадлежать только звездам, луне и солнцу. Чужаки уничтожали фауну, опустошали земли, насаждали растения и разводили животных, привозимых из других стран. Бушмены стали сопротивляться, имея на вооружении только отравленные стрелы, которые до этого они использовали лишь во время охоты на дичь, чтобы прокормить себя. Но численное превосходство завоевателей, не знающая границ жестокость не оставляли бушменам никаких надежд. Хотя отравленные стрелы равным образом страшили и белых, и чернокожих, они не значили ничего по сравнению с мощью огнестрельного оружия – мушкетов и пищалей, и не могли противостоять несметным ордам чернокожих племен. Бушмены уничтожались целыми семьями, подчас просто из спортивного интереса, а их хижины и жалкая собственность сжигались и сравнивались с землей. Безжалостно преследуемые и истребляемые, бушмены стали уходить на запад, в районы, где сама природа могла защитить их от захватчиков – далеко в пески и колючие заросли пустыни Калахари. Скрыться туда удалось, к несчастью, лишь немногим.

Уничтожение, бушменов продолжалось и позже, прекратившись лишь сравнительно недавно. Сесил Джон Роде, основатель Родезии, бывший в свое время самым могущественным человеком в Южной Африке, издал закон, согласно которому бушмены и гиеновые собаки должны были отстреливаться при первой встрече с ними, причем и за человеческий скальп, и за собачий хвост выплачивалась денежная премия. В те дни было довольно обычным делом, что группа фермеров во время охоты, наткнувшись на стоянку бушменов, полностью уничтожала всю их семью.

Такова неутешительная история белых колонизаторов и почти истребленных ими коренных жителей. Бушмены, подобно львам, были стерты с лица земли сильными, конкурирующими с ними хищниками. Остатки их племен оказались полностью вытесненными из холмистых районов у мыса Доброй Надежды, из земли Дракенсберг, из их давних прибежищ равнины Вельда в глубь пустыни Калахари, но даже здесь они не нашли полного спокойствия, сопоставимого с их прежним мирным существованием.

Миниатюрные бушменские женщины с их кожей персикового цвета пользовались большим успехом у чернокожих пришельцев, так что немало их оказалось в плену после набегов завоевателей. Сегодня осталось не так уж много чистокровных бушменов. Считается, что все население их не превышает двадцати тысяч человек, и кажется почти невероятным; чтобы хоть кое-кто из них остался в стороне от «преимуществ» европейской цивилизации. Яркий пример сказанного – женщины, останавливающие на шоссе машины в надежде выпросить горстку табаку. Сан – это разгромленная и вымирающая народность; они не только сильно сократились в численности, но и утратили свои естественные образ жизни и традиции, складывавшиеся тысячелетиями. Удручающе звучит сегодня мнение специалистов, что традиционный образ жизни бушменов можно рассматривать как пример наиболее рационального и приемлемого для обеих сторон сосуществования человека с его природным окружением. Мирно и с пониманием естественных законов бушмены осваивали отведенную им природой экологическую нишу.

Мне приходилось встречаться с потомками выживших бушменов в холмах Тсодило на северо-западе Ботсваны. Организаторы сафари подчас презирали этих людей за то, что их европеизированная одежда, состоящая из изодранных сорочек и мятых шляп, не походила на наряд аборигена пустыни, которого требовали клиенты-визитеры. Однако и в этом нищенском одеянии бушмен сохраняет в себе ауру некой тайны. Я впервые познакомился с этими людьми в то время, когда обслуживал лагерь туристов в дельте Окаванго, сопровождая приезжих в их поездках в холмы Тсодило. Последние замечательны тем, что возвышаются посреди абсолютно плоской равнины и представляют своеобразную первобытную художественную галерею. Здесь вы можете увидеть более трех тысяч наскальных рисунков, оставленных некогда местными бушменами.

Для меня было удовольствием показывать приезжим холмы и наскальную живопись, но я не любил приводить своих капризных клиентов в деревню бушменов. Дело обычно выглядело так, словно пришельцы обладают неким божественным правом бесцеремонно вторгаться в личную жизнь аборигенов. Туристы заглядывали в крытые травой круглые хижины, пяля глаза на предметы ремесла и фотографируя все вокруг. Я всегда пытался объяснить, что в селение нужно приходить тихо и уважительно, однако мои спутники сразу же забывали об этом и начинали возбужденно метаться туда и сюда, стараясь любыми средствами запечатлеть жителей на фотопленку. Все это сильно напоминало экскурсию в зоопарк, вот только экспонатами были люди…