Горизонты безумия - Александр Юрин

Недвижимое солнце не грело. Оно просто наблюдало, по всей видимости, тоже не зная, зачем.

Мальчик давно привык к рассветам и закатам, которых тут попросту не было.

На заре по небу проносилось огненно-рыжее существо, отдалённо напоминавшее птицу. Огромные крылья сотрясали пустошь. За хвостом тянулись полупрозрачные нити невидимого кукловода – со стороны походило на низкие слоистые облака или на сильно вытянутые галактики, – птицей, вне сомнений, кто-то управлял. Однако кто именно – было не дозволено знать.

Голова с клювом всегда устремлена вперёд, на невидимый ориентир. Из глотки доносится прерывчатый писк, точь-в-точь трель электрокардиографа в стерильности больничной палаты. Когти что-то сжимают: овальное, белое, так похожее...

Существо всякий раз роняло поклажу и взмывало вверх, исчезая в унылой серости. От него оставалась лишь спиральная воронка, вспышки зарниц вдоль линии горизонта, а в зените – бледное солнце. Скорее всего, именно его и несла в когтях птица, освещая себе путь, а уронив, в страхе, поворачивала обратно.

Мальчик назвал тусклое светило «истинным полднем» и шёл на него в никуда – других ориентиров днём у него не было. Ночь же... Она могла сотворить, всё что угодно.

На закате из-за горизонта высовывалась продолговатая морда ужасного чудовища, – скорее всего, рептилии или земноводного. Раздвигались массивные челюсти, и обречённое светило оказывалось вмиг проглоченным. Однако темнее от этого не становилось – освещённость оставалась в одной поре на протяжении суток. Хотя, если время тут не имело значения – как не было рассвета и заката, – соответственно, не имели смысла и «сутки».

Мальчик всякий раз замирал и молча наблюдал страшную картину: «Монстр пожирает светило». В груди что-то копошилось, но он не знал, что это. Наверное, разочарование, хотя мальчик не помнил и его. Какие при нём ощущения. Приходилось самому выбирать путь, а не двигаться на единственный ориентир. Это было трудно. Очень трудно – намного сложнее, чем идти в никуда. Потому что в голове возникали сомнения.

(а что, если я просто хожу по кругу?.. или и вовсе топчусь на месте?.. а светило вовсе не наблюдает – лишь смеётся над очередным путником...)

Так или иначе, но он продолжал «двигаться» – оставаясь на месте можно было легко свихнуться.

И вот, после очередной кормёжки, на фоне скрывающейся за горизонтом головы чудища, мальчик увидел нечто, похожее на гриб. Но это был вовсе не гриб. Однако понял это мальчик не сразу.

Поначалу он шагал, как и прежде, но странный предмет не приближался, словно двигался и сам. Тогда мальчик побежал. Это было легко, ведь он не чувствовал усталости и мог бежать вечность. Постепенно шляпка гриба преобразовалась в крону дерева, а толстенькая ножка – в массивный ствол. Мальчик подивился про себя чуду и припустил во весь дух.

Он остановился у высокого дуба с молчаливой кроной.

Ветви поникли, листья казались пудовыми гирями. На узловатом стволе зияло дупло. Корни впились в основание пустоши так, что не выдернуть. Похоже, дуб стоял тут всегда, потому что понятие «вечность», было слишком поверхностным и размытым для этого места.

Мальчик повременил и подошёл ближе. Кора оказалась потрескавшейся. В некоторых местах попросту вывороченной, словно по стволу лазило что-то массивное и когтистое. Основание дупла находилось в метре над головой. Мальчику пришлось подтянуться на руках, чтобы заглянул. Пахло тухлятиной – внутри явно что-то разлагалось. В носу засвербело – до этого запахов не было никаких. Мальчик не сдержался и чихнул. Во тьме что-то заворочалось. Вспыхнули два жёлтых уголька. Но только неимоверно далеко, за стволом, чего попросту не могло быть.

Хотя могло запросто показаться.

Мальчик опешил. Медленно вынул голову из дупла, стараясь не делать резких движений – он не знал, почему нужно вести себя именно так, но был уверен, что по-другому – никак. Угольки слегка потускнели, принялись раскачиваться вверх-вниз, словно порхали или прыгали... А скорее всего, стремительно неслись навстречу, совершая могучие скачки через невидимые глазу грани и недоступные сознанию пространства!

Повеяло сквозняком – он утягивал внутрь, во мрак дупла.

Мальчик невольно вскрикнул, отстранился прочь, при этом чуть было не упав. Он взмахнул руками, как потерявший равновесие эквилибрист, и нерешительно пошёл вокруг дуба. От увиденного за деревом, его буквально пригвоздило к пустоши. В груди с неимоверной болью стукнуло: тук... А потом ещё раз. И ещё.

Мальчик прерывисто вздохнул и закашлялся. Ноги налились свинцом, всё тело горело, глаза слезились. Мальчик кое-как поборол дурноту, спросил простуженным голосом:

«Кто ты?»

Мальчик перед ним вздрогнул. Попятился.

«Не бойся меня, – тут же сказал мальчик, опасаясь, что тень другого мальчишки сейчас убежит. – Как тебя зовут?»

Мальчик напротив помотал головой, словно увидел призрака или ощутил наваждение чего-то потустороннего.

«Не убегай, – с мольбой в голосе проговорил мальчик. – Я прошу тебя, не оставляй меня здесь одного! Пожалуйста!»

За спиной что-то хрустнуло.

Мальчик резко обернулся... и осел. Волосы на голове зашевелились, по спине рассыпались мурашки, под ложечкой защемило.

(господи, как же давно я всего этого не чувствовал!!!)

На суку сидело чудище с угольками вместо глаз. Оно дыбило на загривке шерсть и недовольно водило хвостом из стороны в сторону. С жёлтых клыков капала кипящая слизь, полоски на боках мерно вздымались и опадали, в такт их сокращениям из глотки твари доносилось кошачье шипение.

(так это и есть кот!.. только очень большой!.. ну очень!)

Мальчик оглянулся на другого мальчика, но тот исчез.

Тварь улыбнулась. Выгнула спину. Мяукнула, тем самым, подтверждая догадку мальчика. Пасть открылась в неимоверном зевке, обнажив розовую плоть.

На выдохе, кот отчётливо произнёс:

«Ну как? Неужели ты не узнаёшь меня, а?.. Мяу...»

И тут мальчик вспомнил всё... включая нестерпимую боль и то, что последовало сразу за ней.

Его дрожащие губы приоткрылись. Зашелестел в лёгких воздух. Взор сделался близоруким и жалким.

«Мама...» – прошептал мальчик, использовав остатки воздуха, и попытался шагнуть назад. Не получилось. Один из корней дуба пророс наружу и оплёл голень – не двинуться, не убежать, не отбрыкнуться!

Мальчик обречённо посмотрел вниз и понял: пустошь его так просто не отпустит.

Тогда он заплакал.

Димка, без сил, повалился на заросшую скамью. Принялся хлестать себя ладонями по щекам, силясь выбить из головы остатки странного видения.

А видение ли это было? Ведь он только что видел Олега. Своего родного брата! Причём всё выглядело настолько реалистичным, что кажется, протяни Олег руку, получилось бы крепкое рукопожатие.

«Но как?! Как, спрашивается, подобное возможно?! Видеть близких на расстоянии, когда те прикованы к больничной койке и, более того, уже третий месяц не приходят в сознание?!»

Бред? Дурной сон? Иллюзия?

Димка выдохнул. Попытался мысленно прокрутить только что увиденное с самого начала, но ничего не вышло. Образы и эпизоды путались, закручивались в шерстяные клубки, заколотые бабушкиными спицами, так что не размотать! В груди возникло отчаяние. Скорее даже обида – вот он, кончик шнурка, топорщится под пальцами – бери, не хочу, – однако как только надумаешь схватить и потянуть, он тут же лохматится, извивается и ускользает прочь!

Димка зажмурился. Помассировал виски. Заново распахнул трепещущие ресницы.

Забор.

Он только сейчас обратил внимание на конструкцию в целом. Выкованный орнамент, поначалу так восхитивший воображение, затмил наиважнейшее!

Димка почувствовал спиной холодок – летом-то.

Основание – две металлические поперечины – крепилось к врытым в землю столбам. К поперечинам были приварены стальные прутки, а к пруткам – крепления, повторяющие формой уменьшённые мальчишечьи фигуры. Именно на последних и был закреплён кованый орнамент. А фигуры... Фигуры располагались на расстоянии метр друг от друга. Между ними, то улыбалось солнышко, то маячил чёрный диск, как при затмении. И так по кругу, как и всё в этом мире.

Димка сглотнул ком.

Забор впереди действительно изгибался дугой – видимо, он опоясывал парк по кругу.

«А что, если в парке нету ворот?»

Мысль была странной, а потому испугала. Димка пошёл вдоль заграждения, думая о своём видении и обо всём остальном. За ним по пятам по-прежнему семенил Разбойник.

Мальчику хватило сорока минут, чтобы обойти парк по внутреннему радиусу – ворот и впрямь не было. Зато везде был мальчишка.

Странно?

Не то слово.

А ещё – страшно.

Димка толком и не запомнил, как ещё раз перелез через забор и пошёл наугад, изредка прислушиваясь к шороху в траве. Голова была забита скользкими мыслями, которые не желали шевелиться, будто пересытившиеся слизни. Временами между деревьев мелькал хвост Разбойника, но Димка не обращал на британца внимания. Происходящее напоминало дурной сон, в котором кот куда-то его ведёт. Однако на осмысление данности не было ни сил, ни желания.