Война и мир в отдельно взятой школе - Булат Альфредович Ханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После разговора с Лубоцким Петю осенило, что если где и искать чудо или некую к нему подводку, то лишь в этих безумных альбомах.
Первым делом Безносов оглядел каждую марку с обратной стороны, но там не было ничего, кроме сладковатого клея (да, Петя зачем-то попробовал одну марку на язык), никаких подсказок не имелось и под марками — никто не выдавил никаких букв на податливом картоне кляссеров, у одного из альбомов имелась съемная обложка, но ни под ней, ни в ней не было ничего. Петя подумал было, что бабочка, маяк, панда, жаба, змея, самолет на первой странице одного из кляссеров могут составить какое-то слово, если читать только первые буквы, но тут же понял, что нет, не могут, даже если брать их английские аналоги, не поленился и достал русско-французский и русско-немецкий словари, но все было без толку, постоянно получался у Пети ряд никоим образом нечитаемых согласных.
Буквально в шаге от того, чтобы сдаться, он сел возле камина, готовый бросить в огонь бесполезные, бессмысленные альбомы, наполненные дурацкими мелкими бумажками, каждая из которых как бы щерилась своими мелкими зубчиками по краю.
А затем внезапно на первой странице одного из альбомов нашлись буквы, сложившиеся в два слова: dеar и friend. «Так-так-так, стоп-стоп-стоп, как это получилось?» — не сразу понял Петя, вглядываясь в марки с собакой, бабочкой, настольной лампой и королевой Англии, пока не сообразил, что слово dear образуется из первых букв надписей. То есть надо было не на картинки смотреть, а на слова: dobermann, Earias clorana, Anglepoise Lamp и Red Cross Centenary Congress.
Friend начинала марка со словом Foroyar, где первая «о» была почему-то зачеркнута.
Не успел Петя приступить к чтению, как телефон сначала раздражающе завибрировал, а затем не менее раздражающе зазвонил. Это была мама, которую отсутствие сына начало удивлять, злить и печалить. Безносов потратил какое-то время, чтобы объяснить ей, что ничего страшного не происходит, что он не в наркоманском притоне, в конце концов, да, совершенно точно не в притоне, и нет, не пьет, не курит, и даже гостей у него сегодня нет. Вслед за мамой позвонил Лубоцкий и сразу же стал смеяться в трубку.
— Блин, ну чего ты нормальный телефон не заведешь? — спросил он воинственно. — Тут часть «переселенцев» на ушах стоят.
— Я тоже кое-что нашел, — начал было Петя, но Андрей его перебил:
— По сравнению с тем, что Лиза сегодня находила по улицам, это наверняка пустяки.
— Еще не знаю, — ответил Петя.
— Тогда слушай, тут просто что-то с чем-то.
Оказалось, что Лизу зацепила новость про исчезнувших старушек, и когда она, возвращаясь домой, увидела еще одну парочку бабулек, то решила посмотреть — пропадут они или нет. И они пропали: зашли в «Бургер Кинг» да так больше и не появились, сколько Лиза их ни ждала. Чтобы не прослыть сумасшедшей, она решила, что больше старушек не упустит, и какое-то время околачивалась после школы вдоль Среднего Трофимовского переулка, где встретила тех бабок впервые. Недели две она убила на эти прогулки, сама себя уже убедила, что все это ей привиделось, как вдруг снова повстречала тех самых старушек и заметила, что на ногах у обеих кроссовки: у одной с оранжевыми шнурками, у другой — с черными. На этот раз бабушки зашли не в забегаловку, а в подъезд, куда Лиза в начальной школе ходила на уроки фортепиано, а потому знала, что там есть черный ход. Разумеется, обошла дом, стала поджидать на другой стороне дороги. И тут увидела, как подъезжает такси, а из дома выходят мама Шергиной (не такая уж она глупая) в кроссовках с оранжевыми шнурками и кто-то похожий на слегка загримированного покойного Батайцева. Оба садятся в такси — и привет.
— Нужно их поймать! — бодро заключил Лубоцкий. — А у тебя что?
Петя рассказал про начатое письмо.
— Ты прочитал?
— Только начал.
— Тогда подожди! Давай соберем всех и прочитаем вместе!
Глава 7
У Петра
Елена Нестерина[17]
Миллионер Петр Безносов перестал быть миллионером. Первая же пицца, доставленная на дом, превратила семизначную цифру на его счету в шестизначную. 999 тысяч 501 рубль… — бесстрастно вспыхивал экран телефона, 998 тысяч 139 рублей…
То и дело раздавался звонок домофона, хлопала дверь, вносилась новая заказанная еда, на телефон приходила отбивка: еще, господин хороший, снялось с карточки, еще, еще.
Он впервые устраивал прием. Да к тому же в собственном доме. Это оказалось делом приятным, тем более что ловкости его рук не потребовалось: соседка по парте Леля Абрикосова раздобыла номер телефона — и, как только Петр вошел в свою квартиру, из кейтеринговой службы приехали два официанта с набором еды и предметами сервировки. Красотой и статью они переплюнули горничную Ани, единственное, что смущало, — одеты и экипированы они были для пижамной вечеринки. Потому что рассеянная Леля ткнула пухлым пальчиком не в ту строку меню — и не заметила этого. Петр заказал коктейль-пати, а получил пати в костюмах для сна и отдыха. Со смущением справились быстро: каждый гость сообщил, что он будет есть, где это заказать, — и со всех концов Москвы в Колпачный переулок устремилась еда.
Быть богатым и ни в чем не отказывать друзьям Пете понравилось. Появился смысл обмена кнопочного телефона на усиленный паутинной связью.
Но. Пока все собирались и рассматривали интерьеры, хватались за сабли, бодались с бивнем и крутили виниловые пластинки, Безносов… гнал от себя мысль, что ему жалко тратить деньги! Что хочется скорее начать их преумножать, чтобы вернуть подкинутую на карманные расходы заветную цифру 1 000 000, сделать из нее 2 000 000 и дальше, дальше… Пока это он вступит в наследство! Сейчас, надо сейчас.
Он не узнавал себя, мысленно вглядывался в свое новое положение — и тысячи состояний проносились через его трепетную душу.
Очередной звонок домофона отвлек от смущающей мысли. Петя вздохнул с облегчением: Скруджем быть не хотелось…
Вошли одновременно курьер с коробкой суши для Батайцевых и непривычно стеснительный Селезнев, в последний момент все-таки решивший прийти…
…Все артефакты, выложенные Безносовым для осмотра, были изучены. И конверты с
