Путешествие на север - Любовь Федорова

Мему стало так тошно, что оставалось только раскиснуть, словно девчонке, расплакаться и сказать себе: «Бедный я! Как мне себя жалко!»

Тетушка Ин вздохнула. Мем тоже.

– Вернешься? – спросила она.

Вместо ответа Мем лег обратно в шелковые подушки.

Тетушка Ин провела по его спине ладонью.

– Спи здесь, – сказала она. – Я разбужу тебя утром.

И Мем заснул.

Часть 2

Утром Мем проснулся другим человеком.

Вчера его не просто обидели. Его оскорбили. Оскорбили пошло, грязно и незаслуженно. Ясе должно стать понятно, что она совершила огромную ошибку, не считая такого порядочного и терпеливого человека, как Мем, достойным внимания. И он ей это докажет. Она раскается. Она тысячу раз раскается. Только будет уже поздно. Он отряхнет ее, как грязь со своих ног, и пройдет мимо, не замечая. Она еще будет кусать себе локти из-за того, что смалодушничала и не дождалась того дня, когда он, Мем, станет богат и прославлен...

Мем потянулся, уперевшись руками в спинку кровати, и вдруг ему стало понятно, что он не просто проснулся, а был разбужен. Причем не тетушкой Ин. На улице, за составленным из полупрозрачных ромбических стеклышек окном, происходило что-то неуместное для раннего утра на Веселом Бережку. Драка, облава на вора, пожар или нечто похожее в этом же духе. Вначале кто-то громко закричал – от того, собственно говоря, Мем проснулся. Теперь там поднялись беготня и суета, захлопали двери и ставни. «Да бегите же за полицией кто-нибудь!» – расслышал Мем надрывный женский вопль.

Тетушки Ин рядом не оказалось (интересно, допустимо ли теперь Мему называть ее тетушкой?). Спросить, что там происходит, было не у кого. Мем мигом соскочил с шелковой постели и стал быстро натягивать одежду. Кажется, беспорядок происходил в том самом кабачке напротив. У Мема появилось нехорошее предчувствие, что это все может иметь самое непосредственное отношение к проводимому им расследованию, но не в пользу ему, а во вред. Два вчерашних северянина очень Мему не понравились. А куда он дел доносы? Он пошарил в рукавах, встряхнул кафтан, плащ, поискал на полу и на кровати. Свитка не было. Выходит, он, полупьяный еще, обронил его вчера? Вот незадача! Впрочем, не важно. Хозяин настрочит ему новые. Мем застегнул последнюю пуговицу, оглядел себя в зеркало и увидел на полочке рядом с перчатками золотой кружочек монетки, видимо, оставленной ему. Он состроил в зеркало рожу и брать денежку не стал. Поспешил на улицу, потому что суета там не успокаивалась, а, наоборот, разрасталась.

У двери трактира напротив толпились и шумели местные обитатели. Не гости веселых кварталов, ибо ко второй четверти утренней стражи гостей здесь оставалось мало, а именно коренное население: весьма утратившие к рассвету завлекательный вид девицы, сомнительной внешности и дохода молодые люди, охраняющие порядок в заведениях и помогающие расплатиться не в меру прижимистым клиентам, окосевшие за ночь от своего занятия виночерпии, вездесущие поварята, которых легко можно перепутать с карманными воришками, и прочий ушлый народец, испокон века заселявший юго-восточную набережную Рабежского острова. Толпа эта была всерьез встревожена и шумела, словно осиное гнездо, по которому ударили палкой.

Люди собрались перед порогом кабачка, но внутрь не входили, несмотря на то, что дверь была приоткрыта. Мем раздвинул толпу плечом и, достав жетон Тайной Стражи, спустился в полуподвальчик. Уткнувшись в стойку, беззвучно рыдала та нескладная девица, которую он в позапрошлый раз напугал до заикания. Два похожих на большеротых лягушат мальчишки лет тринадцати-четырнадцати с бледными мордочками стояли возле дверцы на кухню. На этот раз ни Мем, ни его жетон не произвели здесь былого впечатления.

– Что у вас произошло? – спросил Мем.

Вместо ответа один из мальчишек толкнул кухонную дверцу, предлагая Мему самому пройти и посмотреть.

Мем шагнул внутрь. Чтобы попасть на кухню, надо было снова подняться по лесенке до уровня первого этажа. Там, сбоку от большого разделочного стола, между плитами и чанами с водой, в которых замочена была грязная посуда, Мем и увидел причину переполоха. Мужчина, внешне очень схожий с трактирщиком, но без фартука и без косынки, и большеротая женщина с красным лицом заняты были тем, что пытались высвободить шею хозяина заведения из перекинутой через потолочную балку петли.

– Не смейте! – с порога крикнул им Мем.

Те удивленно и скорбно воззрились на него.

– Но... как же? – развела руками женщина.

– Пусть висит, – уже спокойнее сказал Мем и показал жетон. – Надо дождаться следователя.

– Почему? – глуповато моргнул мужчина. – Он же умер, ему все равно...

Мем уже подошел и потрогал мертвого трактирщика за руку. Пальцы еще были мягкие.

– Вот и пусть висит, раз ему все равно, – сказал Мем. – Нужно осмотреть все вокруг – вдруг он не сам это сделал...

Тут женщина закрыла лицо передником и села на стоящий рядом табурет. Мем обошел вокруг свисающего с балки трактирщика. Между полом и башмаками трупа было примерно полторы пяди. Похожий на трактирщика мужчина следил за Мемом взглядом и переминался с ноги на ногу.

– Кто его нашел? – спросил Мем.

– Жена. – Двойник трактирщика показал на молча раскачивающуюся из стороны в сторону женщину.

– А вы кто такой?

– Я его брат. Я служу писарем в земельной конторе на том берегу. Меня зовут Ингу...

– Этот стул вы сюда принесли и поставили? – Мем указал на табурет, где сидела жена трактирщика.

– Не помню... – растерялся господин Ингу из земельной конторы. – Кажется, нет... Кажется, тут так и стояло. Я как раз зашел с утра позавтракать... Смешно мне было бы завтракать в другом месте, когда у брата собственный трактир, понимаете... Мара спустилась из спальни. Она встает позже Кнара, то есть брата, то есть мужа ее... покойного... Она сказала, сейчас сделает мне яичницу, раз Кнар куда-то пропал...

– Кричала именно она?

– Да, она.

– А потом?

– Потом прибежали племянники, и мы отослали их прочь. Но мы ничего здесь не трогали. Только хотели снять Кнара и положить тут, на столе...

– А табурет стоял здесь, в другом месте или лежал рядом на полу?

– Мы ничего не трогали, – почти ровным голосом сказала вдруг жена трактирщика, отняв фартук от сухих глаз. – Мы не успели ничего взять или поднять.

Мем слегка повернул труп на веревке к свету и приподнял края рукавов. На запястьях оттиснулись ясные рубцы от веревки.

Итак, Мем потерял доносы, а кто-то их нашел и повесил из-за этого трактирщика?.. От этой догадки Мему стало очень неуютно и нехорошо.

– Уже послали в префектуру?

Господин Ингу суетливо кивнул:

– Там с улицы... побежал кто-то... наверное. Вы не подумайте, мы честные люди. Нам нечего скрывать от закона.

– Я вам верю. Но ничего здесь больше не трогайте, – строго велел Мем. – Кстати, напишите мне, где и как вас можно будет найти.

– Да на том берегу спросите. Меня там каждая собака знает!

– Напишите где. – Мем сунулся в карман, но не нашел там ничего более подходящего, чем письмо от кирэс Каис к десятнику Дину Дамгадану.

Писарь вздохнул, добыл из кошеля огрызок карандаша, послюнил его и крупными круглыми буквами изобразил адреса земельной конторы и своего дома на Монетном острове. Почерк был не тот, что в потерянных доносах.

Мем удовлетворенно кивнул.

За кухонным очагом, в котором можно было изжарить на вертеле быка, и за повешенными на стену котлами он видел еще одну дверь, ведущую, очевидно, во двор. Мем еще раз оглядел кухню, стараясь поточнее запомнить обстановку, и направился туда.

Дверь эта действительно выходила на задний двор. По левую руку находился курятник, справа – дровяной сарай и хлев, а прямо, на покрывшейся к утру ледяной корочкой тропинке из грязного снега, отчетливо виднелись следы двух пар тупоносых военных сапог, прошедших тут последними. Цепочка следов поначалу вела к кухонной двери, а затем обратный след ложился поверх начального. Стараясь не затоптать эти следы, Мем двинулся вдоль тропинки, через калитку вышел за почерневший от сырости старый забор и оказался на ограниченном заборами промежутке между двумя тыльными сторонами домов, стоящих на параллельных улицах. Впереди была еще одна калитка, а слева и справа располагались два отхожих места. В одно вела налаженная дорожка от трактира, в другое – дорожка из второй калитки, от дома прямо по курсу. Мем постоял на перекрестье этих стратегически важных путей. Цепочка военных следов отклонялась в один из нужников. Но из двух пар ног туда заходила только одна. Однако непонятно было, происходило это отклонение по пути в трактир или уже по выходе оттуда. Осторожно переступая по более высокому, чем во дворах, снегу, Мем дошел до неструганной двери и распахнул нужник. Как и следовало ожидать, там было холодно, пакостно и пусто. А на дне выгребной ямы, поверх замерзшего дерьма, красовался знакомый белый сверточек доносов. Мем грустно кивнул сам себе, закрыл нужник и двинулся по следу дальше.