Ведьма и князь - Симона Вилар

– Что, княже, небось, княгиня так утомила? Ну, я понимаю.

Да какая княгиня! Игорь и ночи с ней не провел. Все с боярами да с советниками-волхвами заседал в гриднице. Поведал о силе своей, о предсказаниях чародейки Малфриды, которые и волхвы на Перыни подтвердили: дескать, было им видение, как склоняются византийцы перед князем, подносят дары богатые. Ясное дело – к удаче похода это. А Малфрида... Князь не понимал своей загадочной сонливости, начинал даже оправдываться: мол, хлопоты притомили.

Днепр блестел под летним солнышком. Гребцы сняли с себя доспехи и стеганые подкольчужницы, оставшись, кто в белой льняной сорочке, а кто вообще голый до пояса. Рассудили: ежели что тревожное будет, упредят. Но пока шли весело и спокойно. Радостно поход начинался!

Кормчие только диву давались – какая вода в это лето! И снега вроде давно сошли, а Днепр так и поднимает ладьи, будто могучими вздохами. Даже водовороты сильнее обычного пенятся. А один из лоцманов поклялся, что видел однажды, как за бортами русалки шныряют. Русалки – к доброй воде. Другие корабелы тоже вглядывались, но ничего не заметили.

А вот Малфрида увидела. Улыбнулась довольно. Выполнили-таки наказ русалки! И она порой подмигивала им, делала украдкой благодарственный жест. Один раз Ивор это заметил:

– Что это ты словно кого приветствуешь?

Она не отвечала. Отводила с глаз отросшие длинные пряди, закидывала светлые косы за спину. Для похода она облачилась в мужскую одежду – в кожаные мягкие штаны, обшитую бляхами безрукавку, за поясом нож с литой рукоятью. Малфрида стояла подле Игоря такая легкая, длинноногая, статная. Он обнимал ее за плечи, целовал легонько в висок. Но тут же отходил. Его дружинники уже удивлялись тому, что князь чародейку в поход взял. Неужто на силу их не надеется, доверяя более ее предсказаниям? И вообще многие относились к ней с недоверием. Ежели она и впрямь ведунья – это одно, ну, а коль ведьма? Воины, почитавшие светлых богов, с темными силами знаться не хотели. Вот и дичились Малфриды, шептались у нее за спиной. И не одобряли, что князь их по любому поводу, прежде всего на девку свою поглядывает. Такая привязанность не одобрялась суровыми витязями, особенно если речь шла о предводителе воинства.

Флотилия продолжала свой путь, кормчие вглядывались в воду, и каждый ее всплеск, каждый водоворот, каждая излучина реки говорили им о многом. К ночи делали остановки на пологом левом берегу. Рубили дрова в ближайшей роще, выравнивали почву и ставили шатры, отпускали пастись лошадей. Волхвы высекали огонь для костров, говоря положенные наговоры. Потом люди варили в котлах уху, мясную похлебку, кашу. Рыбы в Днепре было столько, что хоть руками лови, дичи в ближайших рощах – только успевай натягивать луки.

Игорь пояснял Малфриде:

– Это еще не настоящие степи. Видишь, вокруг рощи дубовые в балках, перелески. Вот когда последние приграничные крепости пройдем, увидишь, какая ширь откроется.

Девушка слушала, озирая взглядом раскинувшийся простор с редкими купами деревьев. Ей, жительнице глухих лесов, такая ширь была в диковинку, окрыляла. Она раскрывала руки навстречу налетавшему ветру, вдыхала жадно. Плескалась река, в вышине мерцали яркие южные звезды, пахло полынью и ароматом нагретых солнцем за день трав.

Когда лагерь затихал, и люди укладывались спать, Игорь увлекал свою чародейку к походному шатру. Она не сопротивлялась, но едва они оказывались на шкурах под натянутым пологом, тут же проводила пальцами по глазам князя, шепча наговоры. И Игорь засыпал, прильнув к ее плечу. Малфрида тихо вздыхала. Любиться-то ох как хотелось... Но нет, не пришла еще пора лишиться силы. Обычной бабой при князе она еще успеет стать, пока же хотелось помочь ему, доброму и нежному. И она вглядывалась в лицо князя, спокойное и умиротворенное во сне, когда стиралось властное выражение, сменяясь кротким и трогательным. Таким Игорь и сам себя не знал, а вот она знала. И то была ее маленькая тайна. А вот большая тайна... Малфрида не говорила о ней князю, но уже ощутила, что изменилось что-то в том, каким она видела его поход. И не будет ему отныне большой славы в сечах. А что будет? Никакой опасности Малфрида не чувствовала, однако будто скука какая-то на нее нашла, интерес к предстоящему угас. Раньше она видела, что ждут их свечение славы, блеск побед и радость превозмогания. Ныне же... Слишком ладно и скучно будет то, что их ждет. Вот только то, как сможет князь с печенегами уговориться, еще волновало.

В темноте Малфрида тихо выскальзывала из шатра, шла к воде. Оглядываясь, не видит ли кто, подзывала русалок. Убедившись, что и впредь будут послушны, отпускала с миром. Теперь ей надо было найти омут, погадать о будущем, вызнать, что изменилось и что не так в походе будет. Однако поколдовать над водой ей помешали.

– Ты что это уединилась? – возник рядом как из-под земли Ивор.

Она начинала сердиться. Ворчала, что и помыться спокойно нельзя, без того чтобы он не подглядел. Или следит за ней? Слежу, подтверждал варяг.

Малфриде приходилось возвращаться с ним в лагерь. На его вопросы отвечала, что уснул князь, утомленный дорогой.

– И с чего это ему утомляться? – хмыкал Ивор. – Мы и до порогов еще не дошли, а князь уже с ног валится.

Утром над стоянкой войска раздавался звук трубы, прогоняя сон. Люди поднимались, бежали к реке умываться, переговаривались, довольные, что ночь прошла тихо и все отдохнули перед новым переходом. Чтобы не тратить времени, завтракали вчерашней едой и трогались в путь.

Днепр, сужаясь меж крутых берегов, нес корабли на юг. Часто он разделялся на протоки, и от опытности кормчих зависело, по какой из них пройти. Между протоками возникали поросшие густой травой острова, где росли могучие дубы. Это был свежий, никем не тронутый, свободный мир. В прибрежных дубравах слышался рев туров, олени выходили попить воды к реке, да и дичи водяной было без числа. Вспугнутые шумом проплывавшей флотилии, от воды тучами поднимались стаи уток, журавли стояли на заболоченных участках заводей, а иногда и белокрылые лебеди взлетали.

Малфрида же глядела по сторонам. Степь... Ведьму восхищали открывавшиеся по берегам реки просторы, эта необъятная ширь, уходившая чуть волнистой грядой до самого горизонта. Правда, люди на кораблях отмечали, что уже давно не было дождей, что если так будет продолжаться и боги не пошлют небесной влаги, вскоре все пересохнет, а это уже грозит недородом. Особенно сокрушались поляне – земледельческое племя. Викинги же только ворчали что-то насчет непривычной жары, а степь называли «травяным морем».

Игорь со своей ладьи следил за передвижением конницы вдоль пологого левого берега. Ждал сигнала. Ведь они уже находились в краю, где хозяйничают печенеги. Но пока всадники с берега только кричали, что видели кое-где следы печенежских стоянок и пару раз обнаружили в камышах у реки, брошенные бычьи шкуры, на которых обычно степняки переправляются на другой берег. Самих же степняков видно не было. И, тем не менее, во время вечерних стоянок Игорь лично обходил расположившееся на отдых воинство, выставлял дозоры, приказывал быть бдительными. Сам же засыпал, едва коснувшись головой разложенных в шатре мехов. А Малфрида тут же выскакивала в ночь.