Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток - Леопольд фон Захер-Мазох

Он с деловым видом приблизился к постели больного, снял перевязку, наложенную молодой девушкой, и стал исследовать рану.

— Пуля прошла не глубоко, — заявил наконец он, — рана не опасна; немного поболит, вот и всё.

Он ещё раз осмотрел рану, достал свои инструменты и быстро вынул пулю.

Перен молча перенёс эту операцию, а у Иолы выступили на глазах крупные слёзы. Растроганный Гавриил с благодарностью поцеловал её руку. Доктор наложил новую перевязку и удалился, обещав прийти на другой день.

Не успел он уйти, как в коридоре раздались отдалённые шаркающие шаги.

— Это мой отец, — сказала Иола, — он только что вернулся из Пешта и будет очень удивлён, увидев вас здесь. Мне надо поговорить с ним.

Эмерих Черенцес вернулся из гостей и был в довольно весёлом настроении. Иола бросилась к нему на шею и рассказала о несчастном случае, который привёл молодого человека к ним в дом.

Перен поблагодарил за доброту и участие, попросил извинения за причинённое беспокойство и добавил, что ждёт своих людей, которые должны отнести его домой.

Однако Иола, нежно гладя своего отца по руке, с улыбкой проговорила:

— Господин Перен останется у нас, пока не поправится окончательно. Не правда ли, папочка? Теперь ты можешь идти спать, а я останусь с больным.

— Хорошо, — пробормотал Черенцес и не совсем твёрдыми шагами направился к выходу из комнаты, напевая какую-то латинскую застольную песню.

Ночь прошла спокойно. У раненого была лёгкая лихорадка, и он всё время дремал; Иола сидела у его постели, следила за каждым его движением и точно исполняла все предписания врача. Время от времени больной открывал глаза, узнавал Иолу и улыбался ей. Она подавала ему прохладительное питьё и оправляла подушки.

Ранним утром, как только забрезжил рассвет, молодая девушка услышала стук в ворота дома; затем послышались шаги и голоса на лестнице; Иола вышла в коридор и увидела двух дам под густыми вуалями.

— Он жив? — воскликнула одна из них.

— Где он? — дрожащим голосом проговорила другая.

— Вы ищете Гавриила Перена? — спросила Иола, — он вне опасности. Но кто вы?

Вторая дама выступила вперёд и откинула вуаль. Это была королева.

— Ваше величество! — воскликнула Иола, опускаясь на колени.

Эрзабет тоже откинула вуаль и со слезами на глазах попросила молодую девушку проводить её к брату. У дверей показался Цетрик, провожавший королеву. Иола повела их к больному; узнав, что это — королева и сестра Перена, она совершенно успокоилась.

При виде вошедших Гавриил протянул им руки. Эрзабет опустилась на колени у постели и поцеловала его в бледные губы. Мария села у изголовья больного и взяла его руку.

Солдаты Перена тотчас донесли в замок о случившемся, но Цетрик позаботился о том, чтобы королева и Эрзабет не были перепуганы ночью, и они только утром узнали о ране Гавриила. Одевшись, они поспешили к нему. Пришедший доктор совершенно успокоил их.

Черенцес, в домашних туфлях и халате, зашёл взглянуть на больного. Увидев королеву, он поспешно запахнул халат и стал усиленно раскланиваться и расшаркиваться, произнося непонятные слова. Королева ободрила его ласковой улыбкой. Уходя, Мария бросила долгий взгляд на молодую девушку, почтительно поцеловавшую её руку, а затем перевела взор на Перена; тот покраснел и потупился.

— Мы ещё навестим вас, Перен, — проговорила она.

Черенцес сиял от радости.

— Какая милость, какая честь моему бедному дому!.. — повторял он.

Мария ещё раз кивнула всем и вышла; за ней последовали Эрзабет и Цетрик. На улице королева шепнула Эрзабет:

— Мы лишние там, Эрзабет.

— Он любит её! — воскликнула молодая девушка.

Они угадали то, что было ещё неясно тем, о ком шла речь.

Рана Перена быстро заживала. Иола не отходила от его постели и только на несколько часов ложилась в соседней комнате, вскакивая при малейшем движении больного. Два раза в день его навещал доктор и приходил Цетрик, чтобы доложить королеве о ходе болезни. Около полудня королева и Эрзабет посещали молодого человека. Черенцеса почти никогда не было дома, а потому Иола и Гавриил целые дни могли проводить вместе. Молодая девушка снимала иногда со стены лютню и пела или читала ему вслух. Когда Черенцес возвращался домой, то приходил в комнату дочери и сидел с ней около больного, который очень нравился ему.

Скоро Гавриил был уже в состоянии встать с постели и сидеть в удобном кресле, а Иола устраивалась на скамеечке у его ног, рассказывала ему сказки и задавала загадки.

Наконец Гавриил оправился настолько, что мог ходить; но вместе с тем он с каждым днём становился грустнее и однажды тихо сказал:

— Теперь я не могу больше оставаться у вас. Моя рана зажила, и я должен отправиться домой.

Иола с ужасом взглянула на него и, побледнев как полотно, воскликнула:

— Гавриил, вы хотите покинуть меня? Я не буду больше видеть вас? Да ведь я не могу больше жить без вас.

— Иола, — с восторгом проговорил Перен, опускаясь перед ней на колени, в то время как она спрятала своё личико на его груди, — Иола, моя драгоценная Иола. Я останусь с тобой и буду для тебя всем, чем ты хочешь!

Она обвила его шею руками и воскликнула:

— Ты будешь моим мужем, мой дорогой, мой горячо любимый герой!..

Перен остался ещё на несколько дней в доме министра финансов, но наконец должен был покинуть его. Он горячо просил Иолу пойти с ним к отцу и сказать ему всё; он хотел просить её руки, но молодая девушка уговаривала подождать, так как знала, что её отец мечтал видеть её замужем за палатином или губернатором. Она клялась Гавриилу быть верной и не сомневалась, что ей мало-помалу удастся убедить отца. При этом они условились, что будут ежедневно встречаться в церкви, куда она постоянно ходила.

Перен сердечно поблагодарил Черенцеса и его дочь за заботу и распрощался с ними. Министр просил молодого человека навещать его; конечно, Гавриил с радостью обещал.

Когда Перен уехал, Черенцес обратился к дочери:

— Зачем ты, собственно, оставила Гавриила в нашем доме?

— Из человеколюбия, — ответила Иола, со слезами на глазах стоявшая у окна.

— Ну, а как тебе нравится этот молодой человек? — с улыбкой продолжал старик, дотрагиваясь до её плеча. — Мне так он очень симпатичен.